Диссертация (Имплицитность как принцип текстообразования и анализа литературного текста (на материале испанских литературных памятников XII–XVII вв.)), страница 10

Выбрит гладко. Брюнет. Правыйглаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой.48Словом – иностранец (Булгаков 1988: 14). Подтекст не спорит с текстом, онпараллелен ему: не московский и более того не советский внешний вид человеказаставляют неопытного Иванушку и многоопытного, но не привыкшего кнеобыкновенным явлениям Берлиоза, а вместе с ними и рассказчика считать егочужаком – иностранцем, но для искушенного читателя нарочитая асимметриячерт, а также символическая деталь (черный пудель) – явное свидетельство того,что этот «иностранец» не кто иной, как сам сатана;2) коннотативные (символические) приращения к эксплицитной семантике,которые, в отличие от подтекста, привязаны не только к текстовым единицам, но ико всем единицам языка на любом уровне.

Коннотативный компонент значения,как правило, тесно связан с контекстом и, как отмечают исследователи (см.[Никитин 1996: 313-314]), может быть обусловлен рядом факторов:а) былыми контекстами употребления – аллюзивный коннотат, ср.устойчивыеконнотатыименсобственных(библеизмов,литературныхперсонажей, исторических личностей и пр.), а также иных прецедентных единиц,«структура, содержание и функционирование которых национально маркировано»[Моисеенко 2015: 10]. Сделав своего героя однофамильцем знаменитогокомпозитора, М. А. Булгаков иронически предуготовил ему судьбу, явленную восне лирического героя «Фантастической симфонии», т.

е. отрубленную голову ипосмертное участие в шабаше: Первый был не кто иной, как МихаилАлександрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московскихлитературных ассоциаций… (Булгаков 1988: 11);б) взаимодействием контекста с семантико-деривационной структуройзнака, т. е. его многозначностью, ср. коннотат каламбура, который невольно несут«чертыхания» героев, а также произвольные каламбуры, которые создает самсатана: Я – историк, – подтвердил ученый и добавил...: – Сегодня вечером наПатриарших будет интересная история! (там же: 22);в) присутствием в контексте условий паронимической подзарядки знака, ср.паронимическийконнотат«чертовщины»:ОчертилБездомныйглавное49действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками… (тамже: 13); …[иностранец] поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу,бесшумно чертили черные птицы (там же: 20);г) сферой употребления, т.

е. отнесением данного знака к определенномустилевому регистру, ср. подчеркнуто формальный тон реплик иностранца,вторгающегося в ученую беседу Берлиоза и Бездомного: Если я не ослышался, Выизволили говорить... (там же: 16) и разговорную стилистику его увещеваний зазавтраком у Канта: Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали!Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут! (там же:17);д) мотивированностью данного знака, т. е.

осознанием связи означаемого иозначающего, которая может основываться на внутренней форме (образнаямотивированность), словообразовательной модели, включая окказиональноесловообразование(морфологическаямотивированность),звуковойстороне(фонетическая мотивированность) и маркированности синтаксической модели(синтаксическая мотивированность). Отметим, что, несмотря на то, что вспециальной литературе отсутствуют указания на последний фактор, т.

е.синтаксическую мотивированность, есть полное основание относить к данномуявлению типизированные (иногда вплоть до клишированности) конструкции, такназываемыефигурыконструкции,отмеченныеструктурнойнеполнотой,избыточностью, инверсией, несогласованностью элементов (подробнее см.[Шалудько 1998б: 8-12]). Ср. сочетание морфологической и синтаксическоймотивированности: На маленькой головке жокейский картузик, клетчатыйкургузый воздушный же пиджачок… (Булгаков 1988: 12) (← «На маленькойголовке престранный гражданин носил жокейский картузик, на его плечи былнадет … пиджачок);е) социальными конвенциями: нежелательность или запрет на употребление(ср. экспрессивную функцию арготизмов, обсценных выражений): – Взять быэтого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки! – совершенно50неожиданно буркнул Иван Николаевич! – Иван! – сконфузившись, шепнул Берлиоз(там же: 17).Имплицитное содержание первой главы романа «Мастер и Маргарита»участвует в формировании стиля текста и его концепции.

Так, развитие сюжетаобусловлено наличием высшей каузирующей силы, упорно отрицаемой героямиатеистами, несмотря на ее физическое присутствие. С первых строк романаидеологически устойчивые советские граждане не только вырваны из привычноймосковской реальности, хотя действие происходит в самом центре столицы, ипогружены в атмосферу небывалого, странного, необоснованного, удивительного,чуднóго, но и ведомы, управляемы чем-то, что сильнее их собственной воли.Сначала это вызванная небывалой жарой жажда, которой они повинуются первымдолгом, затем необъяснимая сила, опустошившая место действия, внушившаястрах смерти Берлиозу и глумливо представшая ему в образе клетчатого, и,наконец, воля первого человека, возникшего в нужный момент в пустой аллее.Композиция первой главы построена на противопоставлении нескольких планов.Во-первых, это контраст материалистическиограниченной точки зрениясоветских граждан и близкого им рассказчика, единственное отличие которогозаключается в обладании проспективным видением, и точки зрения всеведущегоироничного незнакомца; во-вторых, контраст точек зрения персонажей, дажесамый могущественный из которых управляем волей автора, и точки зренияавтора-демиурга.

Лишь последнему, а вместе с ним и проницательному читателюизвестно, что «иностранец-неизвестный-профессор» – это всесильный сатана.Данное обстоятельство определяет авторскую иронию (ср. ироническое заглавие«Никогда не разговаривайте с неизвестными»). Образная структура фрагментаимпрессионистична.Мгновенныеощущения,выраженныехудожественнойдеталью, глагольной метафорой, аллюзией, каламбуром, служат единой задаче –обнаружению присутствия чёрта, что недоступно рациональному сознанию дажеэнциклопедически образованного человека.

Таким образом, концептуальноесодержание первой главы романа основано на признании высшей каузирующей51силы, всеведущей и ироничной, на утверждении ограниченных возможностейчеловеческого разума, которому органически недостает обоснований, на осмеяниисамонадеянного примитивного материализма и социальной бдительности,зашоривающих восприятие и познавательные возможности в целом.Мы осуществили обзор текстов перевода романа М. А.

Булгакова наиспанский, французский, румынский и польский языки, который показал, чтопереводчики, в той или иной степени, учли скрытое содержание текста.Однако в испанском переводе Амайи Лакаса Санча (Bulgákov 1985)оставлены без внимания концептуально значимые элементы, выражающиевнешнюю каузацию действий, необъяснимость происходящего, недостижениежелаемого эффекта, ср.: попав в тень (Булгаков 1988: 11) – “al llegar a la sombra”(Bulgákov 1985: 6) (буквальное значение “придя” исключает каузативный характерданного действия, более адекватным был бы перевод “al caer a la sombra”), ср.также: поскользнется и попадет под трамвай (Булгаков 1988: 19) – “resbala y leatropella un tranvía” (Bulgákov 1985: 10), букв.

“поскользнется и его собьеттрамвай”; первым долгом (Булгаков 1988: 11) – “ø” (Bulgákov 1985: 6); …первуюстранность.., ...вторая странность... (Булгаков 1988: 12) – “la primeraparticularidad..,lasegundaparticularidad”(Bulgákov1985:6,7),букв.“особенность”; ответила женщина в будочке и почему-то обиделась (Булгаков1988: 12) – “dijo la mujer de la caseta como ofendida” (Bulgákov 1985: 6), букв.“вроде обиженная”; Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх,что... (Булгаков 1988: 12) – “a Berlioz le entró un pánico tal que...” (Bulgákov 1985:7), букв. “такой сильный страх, что”; напившись (Булгаков 1988: 12) – “después derefrescarse” (Bulgákov 1985: 7), букв. “освежившись”; отколол такую штуку(Булгаков 1988: 16) – “ø” (Bulgákov 1985: 9); чудак (Булгаков 1988: 16) – “elexranjero” (Bulgákov 1985: 9), букв.