Диссертация (Имплицитность как принцип текстообразования и анализа литературного текста (на материале испанских литературных памятников XII–XVII вв.)), страница 4

– И. Ш.). Нетрудно заметить,что значительную, львиную долю человеческого опыта составляет организуемыйсубъектом прагматический фон сообщения, относящийся к имплицитномусодержанию речи. Однако в последний включены также элементы иного фонда –личные, субъективные ассоциации, фиксируемые памятью. Вероятно, некоторая16переоценка данного психомыслительного компонента приводитавтора кследующему выводу: «Наш язык представляется мне гигантским мнемоническимконгломератом, не имеющим единого строения, неопределенным по своимочертаниям, который к тому же находится в состоянии постоянного движения иизменения.

... Наша языковая деятельность осуществляется как непрерывныйпоток “цитации”, черпаемой из конгломерата нашей языковой памяти» [Гаспаров1996: 11-14]. Ученый предполагает, что данное мнемоническое устройстволишено традиционных парадигматических связей. Для его описания автор вводитпонятие коммуникативного фрагмента.«Коммуникативные фрагменты (КФ) – это отрезки речи различной длины,которые хранятся в памяти говорящего в качестве стационарных частиц егоязыкового опыта и которыми он оперирует при создании и интерпретациивысказывания.

... КФ – это целостный отрезок речи, который говорящий способеннепосредственно воспроизвести в качестве готового целого в процессе речевойдеятельности и который он непосредственно опознает как целое в высказываниях,поступающих к нему извне.» [Там же: 118-122] КФ обладает следующимисвойствами:непосредственная заданность в памяти говорящих;смысловая слитность;динамическая заданность;аллюзионная множественность;коммуникативная заряженность (стиль, жанр, сюжет, перспектива и т. д.);пластичность;уникальность места в языковой памяти (в окружении уникальнойконфигурации присущих ему тяготений и ассоциативных понятий);связь КФ не по принципу парадигматического тождества (вариантности), апо принципу наложения и смежности.

[Там же: 124-142]Трудно согласиться с тем, что КФ – единственно возможная единица языка,причем не только в силу консервативности мышления, освоившего и одобрившего17парадигматическую модель, но прежде всего ввиду явного несоответствияпредложенной Б. М.

Гаспаровым модели принципу экономии. Действительно,слишком громоздким должно быть такое устройство, в котором нет и намека наструктурную организацию, т. е. не содержится сведений о грамматическом строеязыка. Однако подобная КФ форма хранения информации, основанная насмысловых ассоциациях, несомненно, существует, иначе чем объяснить нашуспособность удерживать в памяти связные тексты. Неслучайно Б. М.

Гаспаровнаделяет КФ рядом характеристик (ср. свойства 2, 5, 6), структурно исемантически сближающих его с текстом. Более того, свойства динамическойзаданностииаллюзионноймножественностипозволяютсчитатькоммуникативный фрагмент компрессивной (свернутой) формой текста.ПодобноедопущениепредставляетсявполнерезоннымвсветеидейЮ. М. Лотмана о трех функциях текста: коммуникативной, творческой и функциипамяти [Лотман 2000а: 155-163]. Очевидно, что осуществление двух последнихявляется прерогативой текстового уровня: «Текст – не только генератор новыхсмыслов, но и конденсатор культурной памяти» [там же: 162]. Итак, концепцияБ.

М. Гаспарова подтверждает положение о том, что в субъектном аспекте текстпредставляет собой модель языкового существования личности, модель языка вдействии.Что же касается объектного аспекта, текст – это модель ментального мира,отражающего реальный мир. Важнейшим фактором построения этой моделивыступает принцип экономии, выражающийся в сокращении, компрессииматериала, отражающего полную картину представляемых явлений.

При этомименно моделирующий статус обеспечивает сохранение содержательной полнотыкомпрессивного образования. Отметим, что объяснительная сила текстовоймодели состоит в том, что указанный принцип относится не только ктекстообразованию, но характерен для языка в целом, универсален.Какпоказалиисследования(Т. А. ванДейк,А. Т. Кривоносов,М. В.

Никитин и др.), закон экономии является определяющим фактором18когнитивной деятельности. Так, согласно концепции М. В. Никитина, структурулексического значения образуют экстенсионал (денотат, референт) и контенсионал(сигнификат, десигнат), в рамках последнего автор выделяет стабильное ядросемантических признаков – интенсионал и индуцируемую им периферию –импликационал. Причем последний носит сугубо вероятностный характер,состоит из потенциальных сем, но здесь любопытно другое: оказывается, что само«стабильное ядро» – логическое понятие, «логический конструкт, жесткозадающий состав и структуру классообразующих признаков» [Никитин 1996:157],образованопутемредукцииэмпирическогопонятия-стохастизма,непосредственно отражающего «вероятностную природу мира, его текучесть,отсутствие в нем жестких границ, многозначно-стохастический характер логикидействительного мира» [там же: 151], и является скрытым стохастизмом.

Такимобразом, можно с уверенностью утверждать, что любая номинация, формирующаяязыковое значение и связанная с систематизирующей, классифицирующейработой мысли, основана на компрессии ряда признаков (сем) денотата,выпадающих из жесткой структуры.Подобным образом обстоит дело с формированием логических структур –умозаключений в естественном языке. Последние, как отмечает А. Т.

Кривоносов,«представлены исключительно в форме сокращенных силлогизмов (энтимем)»[Кривоносов1996:562].Этимтермином,введеннымАристотелемдляобозначения вывода, формулируемого на основе одной или несколькихподразумеваемых посылок, «в формальной логике называют сокращенныйсиллогизм, в котором опущено одно из суждений – большая посылка, малаяпосылка или заключение» [там же: 54]. Т. А. ван Дейк, вводя различение речевогоакта (интенсионального объекта) и физического действия (экстенсиональногообъекта), указывает, что «большинство совершаемых нами действий являютсясоставными или комплексными, но мыслятся и воспринимаются как однодействие (например, открывание двери, написание письма)» [ван Дейк 2001: 117].Таким образом, можно утверждать, что практически любой интенсиональный19объект (языковая интерпретация физического действия) представляет собойкомпрессию экстенсионального объекта (самого действия).

Наиболее ярко этотпринцип проявляется в литературном, в частности, художественном тексте,который в качестве изображения находится в отношении двойного подобия:фрагменту изображаемой действительности и реальности в целом. Данноесвойство называют метонимичностью художественного текста [Долинин 1985:143].Следует особо отметить, что, в отличие от моделируемого явления,«оригинала», в нашем случае языка, и отражаемой им объективной реальности,текстовые процессы, «жизнь текста» характеризуется уменьшением энтропии, т. е.увеличением, накоплением информации.

Энтропия / информация как параметрытекста попали в поле зрения лингвистов в связи с интердисциплинарнымиисследованиями,атакжеблагодаряновомупришествиюфилософиивязыкознание, осуществляемому через проблематику текста. Несомненный интереспредставляют работы В. П. Руднева, в центре которых – вопрос отношения текстаи реальности. Согласно автору, нет онтологического различия между этимиявлениями:обафеноменасутьтежеобъекты,рассматриваемыеспротивоположных точек зрения. Несмотря на то, что определение текста как«воплощенного в предметах физической реальности сигнала, передающегоинформацию от одного сознания к другому и потому не существующего вневоспринимающего его сознания» [Руднев 2000: 10], вызывает серьезныевозражения, поскольку подобная трактовка текста оторвана от его генетическойпринадлежности к системе языка, весьма перспективной представляется мысль отом, что, с точки зрения воспринимающего сознания, «текст – это реальность вобратном временном движении» [там же: 15], ибо текст, в отличие от реальности сее анизотропным временем, «движется во времени в противоположномнаправлении, в направлении уменьшения энтропии и накопления информации»[там же: 14-15].

Эта идея основана на исходном положении о том, что информацияи энтропия – величины с противоположным знаком, т. е. информация, или20семиотизация, есть антипод энтропии, или неопределенности, так что, еслипоследняя,представляясобой«мерухаоса»,согласновторомуначалутермодинамики, в замкнутой системе возрастает и ведет к гибели этой системы, тоинформация, как «мера порядка», напротив, способствует выживанию.

Какотмечает В. П. Руднев, «человеку в обычной жизни необходима постояннаясемиотическая регуляция поведения» [там же: 24], обеспечивающая егосоциоантропологическоевыживание.Культуравсовокупностивсехеесемиотических (информативных) систем всегда антиэнтропийна. Образно говоря,текст – это тот «окурок», из которого, вопреки физическому закону – второмуначалу термодинамики, возрождается «сигарета».Итак, текст как абстрактное понятие, как информационная система активнопротивостоит «вселенскому хаосу».

Однако этот факт не противоречит тому, что вкаждом конкретном тексте всегда присутствуют параметры, позволяющиеизмерять его энтропию. Это объясняется тем, что текст принадлежитестественной семиотической системе – языку, которая также подчиняетсяфизическимзаконам.КакотмечаетР. Г. Пиотровский,сточкизрениялингвистической синергетики, «в отличие от большинства искусственных системпереработки, хранения и передачи информации, язык представляет собойоткрытую, динамическую неравновесную метасистему. Благодаря постоянномувзаимодействию и обмену данными с другими информационными системами ивнешними средами языки и вся речемыслительная деятельность человеканаходятся в состоянии флуктуации, балансируя при этом между синхронией идиахронией, сохранностью и изменением, организованностью и энтропией,“порядком” и “хаосом”.» [Пиотровский 1996: 1] При этом мера хаоса / порядка втексте имеет два аспекта, которые условно можно назвать количественным(вероятностно-статистическим)икачественным(оценочнымилипрагматическим).В соответствии с первым, ориентированным на прикладную лингвистику,разработаны эффективные методики измерения информации, позволяющие, к21примеру, на основе математической обработки экспериментальных данных(предсказаний, в частности, последовательного угадывания букв текста слеванаправо) рассчитывать информацию, содержащуюся в участке текста.

Как показалР. Г. Пиотровский, семантическая информация предыдущего сегмента текста bn-1при его линейном развертывании равна разности двух оценок энтропиипоследующего сегмента bn: первая осуществлена при условии, что участок bn-1неизвестен идеальному угадчику, а вторая – напротив, при условии, чтопредыстория bn-1 угадчику известна; при этом полная оценка семантическойинформации участка bn-1 достигается при условии, что величина bn достаточна дляреализации всех правых валентностей bn-1 [Пиотровский 1970: 181] (см. также[Богодист и др. 1974: 51-52]). Это значит, что информация данного сегментапредставима как функция его проспективных отношений, т.

е. предсказуемости,основанной на его правых валентностях, обязательная реализация которых ведет ксинтагматической (линейной) избыточности языковых элементов текста (о двухтипах отношений: ретроспективных и проспективных между элементами текстаподробнее см. [Харитонова 1974: 126-127]).Что касается второго аспекта, то, по сложившейся в лингвистике текстатрадиции, он описывается термином информативность и составляет один из семикритериев текстуальности (см.

[Dressler 1994: 91]). Под информативностью текстапонимают степень новизны (неожиданности, непредсказуемости) текстовыхэлементов, их информативную ценность (ср. терминологическое использованиепоследней И. Р. Гальпериным: «под ценностью мы понимаем прежде всего новуюинформацию, получаемую от языковой формы» [Гальперин 1974: 11]), при этоминформативностью будут обладать последующие сегменты bn, тогда какколичественная мера свойственна «предыстории» bn-1. (О других возможностяхоценки информации в тексте см. п.