Диссертация (От эпистемологии власти к онтологии тела - социально-философский анализ), страница 8

Если этот эмпирический феномен регистрируется апологетической традицией исследования власти не в качестве феномена системной власти, а, например, в качестве промысла трансцендентной инстанции (божественной), это указывает29на её неспособность регистрировать связку между концептуализацией чьего-либо бытия и формированием соответствующих ей условий. Учитывая то, что в этой связке и расположено то, чтов рамках данного исследования мы предлагаем называть феноменом власти, это означает, что апологетическая традиция рефлексии о власти является непродуктивной для описания и исследования области, расположенной вокруг объекта власти.Это обстоятельство побуждает нас настаивать на пересмотре роли апологетической традицииисследования власти для работы с актуальными социальными и политическими проблемами, такили иначе касающимися тех, кто оказывается в точке перформативности власти, то есть претерпевает её именно как феномен. Для продуктивной социальной рефлексии и подразумеваемых еюрезультативных сценариев выявления и осмысления феноменов власти необходима методологическая чувствительность к ним, обусловленная, как становится очевидно, этической перспективой(то есть чувствительность к ситуациям перформативности риторики, либо отрицаемой апологетическим дискурсом в качестве властной, либо обосновываемой им через обращение к метафизическим нарративам).Подведём итоги: содержание проблемы власти задано углом зрения исследователя и расположено на линии разграничения категории и феномена власти; категория власти дискурсивна, её содержание определяется критической или апологетической исследовательской оптикой, и именнов этом качестве власть представляет собой проблематичный объект исследования; феномен властирегистрируется посредством установления перформативности риторики, сформированной в оптике аксиологически ангажированной категории власти, то есть посредством установления механизма обусловливания этой риторикой обстоятельств жизни тех, кто в ней концептуализируется;апологетическая риторика исторически демонстрирует свою нечувствительность к этой перформативности, что выражается, в одних случаях, в её отказе регистрировать обусловливание ангажированной риторикой социальной и политической текстуры реальности, в других - в её стратегияхобоснования правомерности такого обусловливания (впрочем, это обстоятельство не умаляет конструктивного потенциала апологетической традиции в вопросах, касающихся интересов субъектавласти: например, в сфере разработки стратегий управления, лидерства и главенства).По этой причине один из исходных пунктов настоящего исследования состоит в том, что онопроизводится именно из критической исследовательской перспективы (выявлению и исследованию её традиции посвящена вся первая глава) и, в отличие от многих классических исследований30власти (например, Платона, Аристотеля, М.

Вебера или А. Кожева) никак не затрагивает проблемы управления гражданами. Фокус его внимания, напротив, составляют преимущественно системные формы власти – такие, как, например, расизм или сексизм – часто полностью выпадающие из внимания исследователей власти. Такой подход нам представляется максимально продуктивным для проблематизации власти – в том числе на её самых тонких и скрытых уровнях, составляющих единое и «малоинтересное» слепое пятно для исследователей, напротив, заинтересованных в разработке оптимальных механизмов управления в рамках существующих властныхдиспозиций, и потому редко вопрошающих об объекте власти.

Аспекты, которые составят предмет настоящего исследования, попросту неразличимы для исследователя, работающего в рамкахапологетической перспективы. Между тем, большинство академических исследований власти, поумолчанию осуществляются именно в ней (хотя зачастую претендуют, при этом, на универсальность, объективность и нейтральность).Примечательно, что проблематика, выходящая за её пределы (открытая с помощью оптикикритической исследовательской перспективы), исторически представлена преимущественно одной философской традицией - так называемой «левой» – несмотря на то, что в истории мыслидостаточно часто встречается идея о том, что «социальная функция интеллектуала – быть критиком власти, <поскольку он способен> рассматривать реальное в более широком контексте возможного»23. Отталкиваясь от ценностей равноправия и свободы, эта традиция сформировалась вокругкритического осмысления власти и всесторонней её проблематизации, и потому выработаланаибольшую чувствительность к самым сложным и неочевидным её аспектам.

Поэтому в настоящем исследовании мы обратимся именно к ней, а, с методологической точки зрения, по большейчасти будем работать в поле, возникающем вокруг объекта (но не субъекта) власти. Однако дляначала нам потребуется прояснить некоторые важные вопросы, касающиеся самой «левой» традиции.1.1.2 Проблематичность инструментальной категориальной оппозиции«левый-правый»Начнём с самого понятия «левый» — крайне проблематичного, но всё же необходимого, снашей точки зрения, для разработки проблемы власти как по причине исторического совпаденияКрэстева Д. Власть и элита в обществе без гражданского общества // Психология и психоанализвласти. – Самара: Издательский дом «Бахрах-М», 2016, с.92.2331критической исследовательской перспективы изучения власти и философско-политической «левой» традиции, так и по причине масштабной интегрированности понятия «левый» в культуру: вповседневную (бытовую и медийную) рефлексию об обществе, истории и политике; в язык исторической публицистики и литературы; в категориальный аппарат социальной и политической философии и истории.

Проблематичность употребления этого понятия связана с целым рядом факторов: начиная от условности его происхождения, заканчивая историческим опытом дискредитации «левого» проекта (прежде всего, в странах так называемого Восточного блока). Рассмотримвкратце, в чём она состоит.Исторически понятия «левые» и «правые» восходят к Национальному собранию ВеликойФранцузской революции. Во время собрания в центре сидели жирондисты, сторонники республики, слева – якобинцы, сторонники радикальных преобразований, а справа – фельяны, сторонники конституционной монархии. «Тот же принцип сохранился и на заседаниях Конвента временФранцузской революции, где левую сторону занимали приверженцы социального равенства. Вдальнейшем эта тенденция к поляризации взглядов стала все больше прослеживаться в политической мысли: различные стили мышления развивались в центробежных направлениях»24.Таким образом, понятия «правый» и «левый» исторически в высшей степени симптоматичны: они возникают как первое свидетельство осознания дискурсивной невозможностинейтрального описания власти, исследования её на нейтральном языке.

Поэтому не будет преувеличением сказать, что дальнейшая борьба между обозначаемыми с их помощью векторами теории и практики, в сущности, ведётся за право считывать (или не считывать) как власть те или иныеполитические практики (о социальных и, тем более, телесных практиках речи в тот момент ещёне шло), а также за право обосновывать приемлемость или неприемлемость этих практик.«Со временем левыми стали именовать социалистов, противников частной собственности исторонников радикального преобразования государственного устройства, а правыми – консерваторов, ревнителей традиций абсолютистского государства.

В центре же оказались либералы – поборники частной собственности и парламентской демократии»25. В начале XIX века появилосьРясов А. В. Левые взгляды в политико-философских доктринах XIX-XX вв.: генезис, эволюция,делегитимация //URL: http://e-libra.ru/read/231700-levye-vzglyady-v-politiko-filosofskix-doktrinaxxix-xx-vv.-genezis-yevolyuciya-delegitimaciya.html (дата обращения: 14.07.17).25Рясов А. В.

Левые взгляды» в политико-философских доктринах XIX-XX вв.: генезис, эволюция, делегитимация. //URL: http://e-libra.ru/read/231700-levye-vzglyady-v-politiko-filosofskixdoktrinax-xix-xx-vv.-genezis-yevolyuciya-delegitimaciya.html (дата обращения: 14.07.17).2432слово «социализм»26. На протяжении всего столетия различные социалистические теории разрабатывали свои подходы к основным философским и политическим проблемам и интенсивно полемизировали друг с другом, стремясь воплотить свои проекты на практике и в существенной степени меняя облик мира (например, сделав возможным появление рабочего движения, своими завоеваниями радикально повлиявшего на условия и статус труда в индустриальном обществе, ичерез это – на облик современного общества в целом27).

Таким образом, несмотря на своё зарождение в среде интеллектуалов, левые взгляды получили колоссальный общественный резонанс.Что и послужило мощному распространению понятия «левый».«Однако, по меньшей мере, два глобальных международных события – первая мировая войнаи большевистская революция инициировали глубочайший кризис самых оснований «левой»идеологии и стратегии, заставили теоретиков пересматривать привычные ориентиры и подвергатьпрежние компоненты философского багажа перманентному переформулированию»28.