Диссертация (От эпистемологии власти к онтологии тела - социально-философский анализ), страница 10

Политика большевиков до узурпации власти Сталиным? Однако вэтой политике также немало тоталитарных пятен, расходящихся с идеями народной демократии53.Борьба рабочих и крестьян за свою свободу от власти капитала и государства? Но в этом случаелевыми оказываются только сторонники их безгосударственной федеративной самоорганизации– анархисты.Между тем, философия XX века показывает, что непрозрачность советской политики (дажеранней) и её противоречивый характер сформировали в зарубежной мысли примечательный феномен: своего рода риторические «призраки» троцкизма и ленинизма, свободные от многого изтого в их политике, что никак нельзя описать понятием «левый». Эти «призраки» сглаживали длязарубежного наблюдателя реальную картину происходящего в СССР, создавая вокруг неё романтический революционный ореол, а после начала репрессий на троцкизм – ещё и образ левой оппозиционности в условиях «предательского» правого поворота (каким сталинизм, несомненно,Там же, с.265Троцкий Л.

Д. Шумиха вокруг Кронштадта // URL: http://magister.msk.ru/library/trotsky/trotm434.htm (дата обращения: 20.08.17).52Оруэлл Дж. Памяти Каталонии. – М.: Издательство АСТ, 2016, с.186.53Рахманинова М. Д. Элитарное и массовое: границы и проблемы. Исторические, философские,политические и юридические науки, культурология и искусствоведение // Вопросы теории ипрактики. Издательство «Грамота», №6 (20) 2012 г., с. 163-166.505137был, но, с нашей точки зрения, отнюдь не внезапно). Так именно троцкизм стал для многих философов, писателей и режиссёров символом левизны и революционности. Однако вряд ли эти жесамые люди всерьёз поддержали бы аресты и репрессии рабочих и крестьян, укрепление бюрократического класса и формирование номенклатуры, имевшие место уже вскоре после революции, но активно скрывавшиеся и ретушировавшиеся риторикой о контрреволюционерах и «вынужденных необходимостях». Иными словами, образы ленинизма и троцкизма, возникшие вумах зарубежных мыслителей, зачастую представляли собой довольно «зачищенную» и приукрашенную версию реальных событий, и потому мы считаем возможным проводить грань междуреальным ленинизмом (тех, кто видел или в подробностях знал о происходящем в СССР с 1917по 1922 годы, и поддерживал это) и ленинизмом теоретическим, или, скорее, до- (или вне-) эмпирическим, а зачастую и вовсе «некритичным».

И в существенной степени – между эмпирическиммарксизмом и его идеализированной версией, складывающейся при поверхностном взгляде на советский опыт54.Поэтому в настоящей работе под понятием «левые» мы будем подразумевать политические ифилософские концепции, в большей или меньшей степени отталкивающиеся от его исходногозначения (принципиального отказа от власти и иерархий), в диапазоне от анархизма до «неавторитарного» марксизма (в том числе, ориентированного на распространённый оппозиционный образтроцкизма) – например, Новых левых. В этом смысле, понятие «левый» служит для нас способомконцептуально объединить разнообразные учения, критически рефлексирующие феномен властиво всём многообразии его проявлений: народничество – с его критикой самодержавия, клерикализма и консервативного подавления телесности и личности в целом; каталонский анархизм1930 -х – с его неприятием колониализма, расизма, патриархата и прочих властных установок капиталистического государства; Франкфуртскую школу – с её фрейдомарксистским анализом многочисленных форм отчуждения в поздних индустриальных обществах – в том числе, отчужденияот телесности и воображения; или современных критиков неоколониализма с их разоблачениемновых форм биовласти.Понятие «левый» в настоящей работе указывает не на конкретные политические силы, называвшие себя левыми, а на угол зрения, с которого власть, во-первых, выглядит проблематично, а,во-вторых, регистрируется в целом множестве отношений, натурализируемых в других дискурсахСм., например, Васильев М., Будрайтскис И.

Предисловие к сборнику работ Троцкого Л. Д.«Мировая революция». – М.: Алгоритм: Эксмо, 2012, с.5-15.5438в качестве «законов мироздания» или «природного порядка вещей». Мы будем исходить из того,что левый дискурс – это дискурс, наиболее чувствительный к манифестациям власти (в том числеимплицитным), и потому наиболее продуктивный для анализа этого феномена.Таким образом, исходным пунктом настоящей работы служит тезис о проблематичном характере власти как объекта исследования – во-первых, связанном с заведомой (и не всегда осознаваемой) ангажированностью исследователя идеологическим, ценностным и социальным контекстом, из которого производится исследование; во-вторых, обусловленном неизбежно дуалистичным характером самого феномена власти (который был предварительно определён как перформативная процедура конфигурирования социального и политического измерений в соответствии соспецификой наполнения категории власти в рамках того или иного дискурса); в-третьих, состоящем в том, что власть не представляет собой некий абстрактно существующий идеальный объект,который можно исследовать как таковой, безотносительно позиций субъекта и объекта власти, какесли бы это было нечто автономно существующее, подобно растению, животному или дажеязыку.Мы будем исходить из того, что единственный доступный способ изучения власти состоитлишь в исследовании способов обнаруживать её и говорить о ней (повторим: регистрация властикак объекта исследования варьируется от дискурса к дискурсу).

В этом смысле любая претензияисследователя изучать не режимы повествования о власти и отношения к ней, а именно «властьвообще» как автономную метафизическую единицу, выглядит, с нашей точки зрения, проблематичной как с сущностной, так и с методологической точек зрения. Из этих соображений мы считаем необходимым ввести теоретический фильтр, позволяющий различать между критическимии апологетическими теориями власти, где первые вопрошают об объекте власти и считают проблематичным её субъект, а вторые, напротив, вопрошают о субъекте власти и расценивают в качестве проблематичного её субъект. Такое разделение представляется продуктивным по причинепрояснения этической перспективы, неизбежно, но не всегда осознанно избираемой исследователем власти, что, в свою очередь, позволяет более последовательно ставить проблемы и в целомболее качественно и результативно производить исследование.Традицией, в которой критические теории власти получили наибольшее развитие, исторически оказался так называемый «левый» нарратив, наиболее чувствительный к ней в силу своей аксиологической сфокусированности на её антиподе – категории свободы.

Этим обусловлено нашеподробное исследование нарративов о власти в существенной мере именно на материале левой39философской традиции, регистрирующей наибольшее количество аспектов власти, по сравнениюс другими дискурсами. Несмотря на историческую проблематичность и теоретическую размытость самого понятия «левый» (подробно рассмотренную выше), мы считаем методологическинеобходимым обратиться именно к этой категории, поскольку дискурсивно, в своём классическомсмысле именно она указывает траектории формирования дискурсов проблематизации и критикивласти в диапазоне от онтологии до экономики, в то время как «правые» и «центристские» дискурсы либо исходят из нормализации или сакрализации того, что они регистрируют в качествевласти, либо вовсе не регистрируют многое из того, что в левой оптике зримо именно как власть.Поэтому, на наш взгляд, наиболее полное исследование власти возможно лишь при подробномизучении дискурсов левой философской традиции и её специфической эпистемологии, чувствительной к тому, что выпадает из поля зрения дискурсов, сформированных в апологетической исследовательской перспективе.§2 Критическая традиция философской рефлексии о власти:от истоков к классической полемике1.2.1 Зарождение критических теорий власти:от Осевого времени к религиозным ересямОбраз человека как субъекта истории впервые возникает между 800 и 200 гг.

до н. э. - в периодтак называемого Осевого времени: именно тогда векторная модель времени постепенно сменяетциклическую, запуская историю как процесс, в котором человек не только движется, но и принимает участие55; именно тогда человек впервые осознаёт свою автономность и начинает мыслитьсебя в терминах авторства; именно тогда начинаются самые первые поиски человеком своего места в истории. И именно тогда появляются первые политические учения и социальные утопии.Так формируется основа дальнейшей политической жизни человечества и система категорий, спомощью которых становится возможным её мыслить и находить своё место в ней.

Среди них –категория тела. Также в это время ставятся важнейшие философские проблемы, которым будетсуждено просуществовать до наших дней. В их числе – проблема власти. На первый взгляд, никакСмолина А. Н. Модели времени и темпоральные конструкции // URL: http://www.chronos.msu.ru/old/ RREPORTS/smolina-modeli_vreeni.pdf (дата обращения: 28.09.17).5540не связанные, вопрошание о теле и вопрошание о власти проходят красной нитью через всю историю, то дискурсивно отдаляясь друг о друга, то пересекаясь в самых разных картинах мира.В это время появляются и первые критические теории власти. По утверждению Д.