Диссертация (Становление популярного жанра как дискурсивный процесс - научная фантастика в России конца XIX – начала XX вв), страница 5

Слом в традиции теорий жанров ученыеотмечают на рубеже XVIII-XIX веков в теориях братьев Шлегелей, Шеллинга и Гегеля, врамках которых оформилось деление на роды литературы: эпос, лирику и драму.Произошедший слом парадигмы исследователи склонны описывать по-разному, вчастности, причины видят в изменении институциональной структуры литературы –увеличении читательской аудитории и снижении стоимости книг, что обусловилоускорение процессов смены литературных направлений и стилей (Уэллек, Уоррен, с. 249).Сильнейшим импульсом, приведшим к слому традиционной нормативной жанровойсистемы, послужило также и заметное увеличение числа литературных жанров, каждый изкоторых все труднее оказывалось вписать в существующие жанровые классификации.Так, С.Н. Зенкин, описывая произошедшие в теории жанров изменения, отмечает:«Литература последних столетий характеризуется все большим смешением, нарушением,пертурбацией традиционной системы жанров.

На протяжении веков каждое произведениелитературы вписывалось достаточно точно в одну жанровую категорию. Но начиная сромантической эпохи, это распределение спуталось. Стало возможным (а у некоторыхавторов и желательным) для каждого нового произведения конструировать новыйсмешанный жанр. Это связано и с упадком риторики» (Зенкин, 2000, с. 31). Именно сэтого момента ученые говорят об оформлении жанров как собственно аналитическихкатегорий: категорию литературного рода, ставшей одним из ключевых понятий теориижанров у Гегеля, исследователь Н.Д.

Тамарченко предлагает рассматривать кактеоретическийконструкт,необходимыйдля«дифференциацииважнейших“надисторических” инвариантов структуры литературного произведения»22. Болеедетальная дифференциация направлений жанрологии выделяется именно в рамкахромантическойиисследованияхученые2122постромантическойотмечаютустановок.существованиеКпримеру,пятиТеория литературы: В 2 т. / под ред. Н.Д. Тамарченко. Т.

1. М., 2004. С. 4.Там же. С. 267.19всовременныхвозможныхподходов:неоклассического,структуралистского,культурологическогоисобственноромантического, а также подхода школы рецептивной эстетики (Bawarshi, pp. 13-29).Наиболее детальная картина развития жанрологии была предложена французскимтеоретиком литературы Жераром Женеттом и во многом продолжена Ж.-М.

Шеффером.Основываясь на работах этих ученых, мы предлагаем описание различных установокнауки о жанре.Описывая траекторию многовекового развития жанрологии, Шеффер предлагаетрассматривать ее как движение от нормативной установки, господствовавшей до концаXVIIIвека,когда(доминировавшаядоееконцасменилаXIXэссенциально-эволюционистскаявека),кструктурной,получившейпарадигмаширокоераспространение к середине XX века (Шеффер, с.

25). Предложенная самим Шефферомпозиция изучения природы жанра представляет находящийся в стадии становленияпрагматический подход. Этот подход формируется во второй половине – конце XX века врамках неориторики и школы «нового историзма», на границе литературоведения и«исследований культуры» («cultural studies»). Свою исследовательскую задачу Шеффервидит в изучении «модальностей – как можно предполагать, множественных и сложных, –жанровых понятий [générécité], обозначая этим термином референт или референты, покане определенные, жанровых имен» (Шеффер, с. 75). Сложные отношения междужанровыми именами и жанровыми понятиями требуют адекватного исследовательскогоподхода и не могут в полной мере быть раскрыты в рамках методологий исторической илиструктуральной поэтик. Конструируя свою аналитическую модель, Шеффер обращается кдискурсологическомупониманиюлитературногопроизведениякаксложногокоммуникативного события и, в частности, использует знаменитую формулу ГарольдаЛасвелла: «Кто говорит что , по какому каналу, кому и с каким результатом»23.

Описываялитературное произведение в этой парадигме, Шеффер выделяет следующие уровни речи,к которым могут прилагаться жанровые имена: коммуникативная рамка (условия актавысказывания) и осуществляемое сообщение (собственно текст). Коммуникативнуюрамку составляют: субъект речи, адресат и функция, или результат коммуникативного“Who says what in which channel to whom with what effect?” (См.: Lasswell H.

Communication of Ideas // TheStructure and Function of Communication in Society. NY, 1948. P. 37-51).2023акта. Сообщение характеризуется семантикой (что говорится) и синтактикой (какговорится) акта высказывания. На основании вышеизложенного Шеффер предлагаетанализировать референциальные логики жанровых имен на следующих уровнях: уровеньвысказывания (статус субъекта, акта и модуса высказывания), уровень адресации (статусадресата), уровень функции (цель высказывания), уровень семантики (содержательныепризнакивысказывания),уровеньсинтактики(грамматические,фонетические,стилистические и макродискурсивные признаки высказывания) и контекст (модификацияпо месту и времени).В дальнейших параграфах мы предлагаем общий абрис всех трех жанрологическихподходов, у каждого из которых обнаруживаются свои сильные стороны и своиограничения (соответственно, ни один не может быть отброшен как уже отработанный и«лишний»).

Мы постараемся осмыслить траекторию движения научной мысли – системуфакторов и мотиваций, побуждающих ученых, занимающихся проблематикой жанра,менять инструментарий и варьировать подходы к своему предмету.§. 1.1. Эссенциалистский и структурный подходы в жанрологииВ рамках эссенциалистской парадигмы жанр, по мысли Шеффера, рассматривалсякак категория, имманентно присущая литературе. А создание нового произведениявоспринималось – в русле «аристотелизма» – как энтелехия текста к жанру. Текстреализует возможности жанра и так приобретает форму, живет и функционирует в мире.Культурные корни эссенциалистского подхода в жанрологии исследователи видятв работах Аристотеля и Платона, авторов первых таксономических подходов к описаниюлитературы (Уэллек, Уоррен, с. 244). Теории Платона и Аристотеля в разное времястановились предметом многих споров и обсуждений с точки зрения различных подходовлитературоведения.

В частности, Женетт и Шеффер, рассуждая об их эссенциалистскойприроде, предлагают во многом структуралистское толкование классификационныхсистем Платона и Аристотеля.21Жанровые системы обоих философов во многом сходны и опираются на единыепредпосылки. Исходя из утверждения о природе художественного творчества какподражания, основополагающими критериями выделения жанров, по мысли философов,служат категории предмета и модальности подражания. В третьей книге «Государства»Платон, рассуждая о форме и модальности художественных произведений, выделяеткатегории формы (миметическая, повествовательная, смешанная), которым соответствуютмодальности повествования: трагедия и комедия (чистый мимесис), дифирамб (чистоеповествование), эпопея (смешанное повествование). Это разграничение дается Платоном взависимости от характера репрезентации: чистый мимесис – реплики персонажей«дословно» передают чужую речь; чистое повествование – только авторская речь безотсылок к чужому слову; смешанное повествование – чередование авторской речи ичужих реплик (Платон, с.

156-163).Эстетическая теория Аристотеля во многом следует теории Платона, однако вноситв последнюю ряд существенных дополнений. Аристотель разграничивает жанры попредмету, средству и способу подражания. Подражать можно действиям худших людей(комедия, пародия), таких же, как мы (драма), и тех, кто лучше нас (эпопея, трагедия)(Аристотель, с.

150). О средней категории Аристотель не пишет, так что она является либочисто аналитической, либо в его время уже не существовало примеров, иллюстрирующихэтот тип подражания. В отличие от Платона, Аристотель выделяет две модальности(способа подражания) – повествовательную и драматическую (Аристотель, с. 150-151).Таким образом, складывается схема: высокая драматическая модальность (трагедия),высокая повествовательная модальность (эпопея), низкая драматическая модальность(комедия), низкая повествовательная модальность (не дошедшая до наших дней пародия)(Аристотель, с.

151). Женетт, а вслед за ним и Шеффер, обращают внимание на односущественное отличие теории Платона от системы Аристотеля. Жанровое наименование втом виде, в каком его использует Аристотель, не подразумевает знания и пониманиясущности того или иного жанра (его формальных и содержательных параметров), «этопросто сокращенные обозначения вместо перечисления произведений, то есть ихреферентом является собрание объектов, выделяемых и описываемых анализом»(Шеффер, с. 18). Так, система Аристотеля не включает смешанной («повествовательно22драматической») модальности, присутствовавшей в системе Платона.

Причина тому – повидимому, отсутствие уже во времена Аристотеля примеров, которые могли быдемонстрировать эту модальность (Женетт, с. 297). Иными словами, для философа этамодальность являлась уже чисто теоретической категорией, не представленнойисторическими примерами. Таким образом, система жанров Платона предстаетаналитической таблицей жанров, система Аристотеля – исторической.На протяжении веков существования теории литературы до начала XIX векакатегория жанров рассматривалась как нормативная, то есть выполняла функцию сводаправил.

Само определение жанра в таком случае функционирует как «метр-эталон,которым в дальнейшем будут мерить и оценивать отдельные произведения» (Шеффер, с.33). Серьезные сдвиги в понимании категории жанра ученые наблюдают в работахнемецких философов Гегеля и братьев Шлегелей.

В то время как ни Платон, ниАристотель не рассматривали жанр в диахроническом аспекте, то в концепциях Ф.В.Шлегеля и Гегеля он приобретает свое диахроническое измерение – каждый элементзнаменитой триады (эпос, лирика, драма) становится этапом на пути диалектическогоразвития литературы от эпоса к лирике и затем к драме. Шлегель описывает историюдревнегреческой литературы как постепенный переход одного рода литературы кдругому. Этот процесс, по мысли философа, происходил параллельно смене политическихсистем в Древней Греции: «Подобно тому, как политическая история Греции делится натри основные эпохи, <…> так и греческая литература делится на три основные эпохи.Первая, мифическая, соответствует героической, вторая, лирико-драматическая, –республиканской и третья, критически-ученая, – македонско-римской» (Шлегель, с.