Диссертация (Повествование действующих лиц и его значение в драматургии А. П. Чехова), страница 14

Разумеется,наше внимание сконцентрировано не на первом случае, в который включаются побольшому счету все произведения, построенные на повествовании от первоголица, а скорее во втором случае, в котором изображается само событие107Вместо обширного термина «нарратор» при исследовании типов повествованияиспользовались слова «повествователь» и «рассказчик». Отправителя повествования оттретьего лица называют повествователем, а от первого лица – рассказчиком (Хализев В.Е.Особенности эпических произведений // Введение в литературоведение / Под ред. Г.Н.Поспелова. М.: Высшая школа, 1988.

С. 219-240). Но, хотя у большинства исследователейвстречается такое употребление терминов, мы не будем пользоваться ими. Главным образомпотому что, во-первых, в центре внимания нашего анализа находится рассказ в рассказе, словорассказчик может указывать одновременно на две повествующие инстанции: рассказчикаобрамляющего рассказа и рассказчика вставного рассказа.108Хализев В.Е.

Теория литературы. М.: Высшая школа, 1999. С. 102-108.64рассказывания, включающее персонажа-нарратора и персонажей-слушателей.Оставляя в стороне совсем ранние короткие произведения А.П. Чехова,приступим к изучению более или менее объемных произведений, включающихсобытие рассказывания. Например, в рассказе «Мечты» (1886) двое сотскихконвоируют в уездный город пойманного бродягу, который охотно рассказывает,как прожил свое прошлое и размечтается, как хорошо ему будет жить напоселении.

А также в «Огнях» (1888) инженер Ананьев рассказывает длиннуюисторию о соблазненной им даме.Активное представление рассказа в качестве сюжета в произведениях А.П.Чехова начало испытывать изменения, на наш взгляд, на рубеже 80-90-х годов.Говоря более детально, по сравнению с тем, как в раннем творчествеподчеркиваются прежде всего симпатия к рассказывающему персонажу илигерою в вставном рассказе, в позднем творчестве Чехова чаще встречаютсяслучаи, в которых изображение целого события рассказывания и его значениестали находиться в центре авторского замысла как литературно-стилистическаязадача.Начнем подробное исследование с рассказа «Бабы» (1891). Это произведениев основном состоит из трех эпизодов, происходящих в деревенском трактире.Первый эпизод – рассказ проезжего Матвея Саввича о трагичной судьбе своейбывшей любовницы Машеньки, второй – ночной шепот снох хозяина трактира,Софьи и Варвары, которые недовольны жизнью в замужестве.

Третий эпизод –утренняя картина на следующий день.До сих пор критики и исследователи обращали внимание больше всего нанравственную характеристику рассказчика Матвея Саввича и манеру его речи.Например, М. Курдюмов в своей книге «Сердце смятенное. О творчестве А.П.Чехова (1904-1934)» принимает поступок Матвея Саввича, т.е. опекунство надсыном Машеньки, как один из примеров «разных полурелигиозных ипсевдорелигиозных типов», которые являются, по его мнению, важнымисюжетами А.П.

Чехова. Н.Я. Берковский в статье «Чехов, повествователь и65драматург» также концентрируется на нравственности того времени и принимаетэто произведение как показатель буржуазного понимания человеческих чувств,таких как собственность. Подобным образом, Г.П. Бердников, отмечая сходство«Баб» с «Грозой» Островского по драматическому конфликту, считает МатвеяСаввича человеком, живущим по «зверским законам» и Машеньку человеком «немогущим жить по таким законам», и проецирует эту схему на трактирщика и егодвух невесток.109 И опять-таки, лингвист Л.Г. Барлас, несмотря на подробный,замечательный анализ речи Матвея Саввича и лексики автора, не затрагиваетслушающих его рассказ лиц и их высказывания.110Однако, на наш взгляд, оригинальность этого произведения заключается вразмещении пассивных слушателей Матвея Саввича, т.е. баб. Почему авторозаглавил произведение именно так – «Бабы»? Ведь эти персонажи до концавторой трети всего объема произведения, т.е.

пока продолжается рассказсловоохотливого Матвея Саввича, остаются на заднем плане.С нашей точки зрения название «Бабы» с самого начала произведения свысокой степенью эффективности действует именно как предварительноеуказание на этих женских персонажей вокруг рассказчика. Функционируя словносписок действующих лиц в пьесе, заглавие «Бабы» направляет вниманиечитателей на место и обстоятельства происходящего. По сравнению с тем, что ихсвекор Дюдя, как трактирщик в «Старосте» (1885) или барышни в «Ночи накладбище» (1886), короткими откликами всего лишь помогает собеседникупродолжать рассказывать, женщины-персонажи в «Бабах», участвуя в событиирассказывания как слушатели, заодно позволяют читателям воображать болеепространственную картину.

Таким образом, имеющие расширенное поле зрениячитатели могут занять место наблюдателя, отступившего на шаг. Читательское желюбопытство к этим молчаливым слушателям удовлетворяется их ночнымшепотом. Хотя этот шепот не текстуализирован до совершенности, становится109110Бердников Г.П. Чехов. М.: Молодая гвардия, 1974.

С. 251-273.Барлас Л.Г. Образ рассказчика в рассказе А.П. Чехова «Бабы» // Языковое мастерство А.П.Чехова. Ростов н/Д: Изд-во Рост. ун-та, 1988. С. 115-122.66ясно, что не только у Матвея Саввича, но и у Варвары есть желание рассказыватьсвою историю: «И она [Варвара] стала рассказывать шепотом, как она по ночамгуляет с поповичем, и что он ей говорит, и какие у него товарищи, и как она спроезжими чиновниками и купцами гуляла» («Бабы»; 7, 350). Это новое событиерассказывания изменяет статус тихих персонажей-сослушателей на латентныхрассказчиков.

К тому же, с намеком того, что у самого тихого и оскорбленногоперсонажа Софьи же есть еще не открытая история, в произведении получаетсянекое цепное обнаружение рассказчиков. Итак, в последующей утреннейсуетливой сцене читатели могут осознать этих женщин не просто бабами,составляющими бытовой деревенский пейзаж, а имеющими свою историюличностями.Для пояснения авторского понимания человеческого общения через событиерассказывания сюжет рассказа «Студент» (1894) также заслуживает особоговнимания. В этом рассказе в Страстную пятницу студент духовной академии попути домой случайно встречает двух вдов и рассказывает им эпизод отреченияапостола Петра.Первоначально важно заметить, что несмотря на то, что все персонажипредставляются христианами и главным сюжетом их разговора являетсяевангельский эпизод, суть данного произведения далеко не заключается врелигиозных просветлениях.

Судя по тому, что после рассказывания первыйзамысел студента об отношении Василисы (слушателя) к апостолу Петру (герою врассказе студента) развивается до сознания сцепления прошлого и настоящеговремен и предчувствия вечности – одной из главных тем этого произведенияявляется история и коммуникация. В этом смысле хронотоп рассказывания иучаствующие в нем являются посредниками между разными временами.Тут, хотя нельзя не согласится с мнением В.И. Тюпы, что поздний чеховскийнарратив, наделяя инстанцию адресата (т.н.

«наррататора») свойствами свидетеляпроисходящего, вовлекает читателя в процесс и суть рассказывания студента67Великопольского,111 нам кажется, что к читателям направлено не столько прямоепереживание из библейского эпизода как это воспринимают слушающие вдовы,сколько интерес к эмоциональной реакции вдов и предчувствие связи междуисториями апостола и Василисы как это воспринимается студентом прирассказывании. Студент является не только отправителем рассказанного события(евангельского эпизода), но и получателем с точки зрения события самогорассказывания в такой мере, что он понимает не вербализированную жизненнуюисторию Василисы как отчасти лежащую и в основе эпизода апостола Петра:«Если старуха заплакала, то не потому, что он умеет трогательно рассказывать, апотому, что Петр ей близок, и потому, что она всем своим существомзаинтересована в том, что происходило в душе Петра» («Студент»; 8, 309).

Врезультате в этом произведении автор, представляя самого молчаливогоперсонажа, максимально успешно подчеркивает суть человеческого отношения,что напоминает нам высказывание Н.Я. Берковского: «Как нет у Чехова отдельновзятых человека и природы, так и сам человек у него всегда представлен ворганических своих отношениях с другими людьми.

Один персонаж у Чехова какбы вызывает другого, как цвет – дополнительный цвет к нему. Если продолжитьуже однажды взятое нами сравнение, то нужно сказать, что бывают авторы, укоторых люди в повести или в рассказе, как куклы в коробке, отделены друг отдруга ватными прокладками, - живой связи между этими людьми нет. У Чеховапо-иному.

Между действующими лицами его рассказов – заполненные,оживотворенные промежутки. Чехов – несравненный мастер показывать, как один111Оригинальные цитаты из В.И. Тюпы: «Он [поздний чеховский нарратив] вовлекает читателяв состав самого рассказываемого события, наделяя инстанцию адресата (т.н. «наррататора»)свойствами свидетеля происходящего» (Тюпа В.И. Функция читателя чеховском нарративе //Образ Чехова и чеховской России в современном мире. СПб.: ИД «Петрополис», 2010.

С. 169170). Так как в моем исследовании слово «рассказывание» используется в плане речевойдеятельности персонажей, а не в плане авторской творческой деятельности, мне пришлосьзаменить выражение ученого «рассказываемое событие» на более конкретное указание как«рассказывание студента Великопольского» чтобы избежать терминологической путаницы.68человек изменяется в присутствии другого, как люди окрашивают друг друга,исподволь дают один другому направление, поощряют или ограничивают»112.Позднее в 1898 г., как известно, Чехов создал литературный цикл,называемый маленькой трилогией («Человек в футляре», «Крыжовник», «Олюбви»). В этом собрании «ситуация каждого рассказа погружена в ситуациюсамого рассказывания, передвижения и размышления охотников приобретаютсамостоятельное значение, повествовательное «обрамление» (оно есть в каждомрассказе) вступает активное взаимодействие с основным текстом, детализируя иуглубляя авторскую мысль»113 и рассказчик одной истории является слушателемдругой истории, а слушатель – рассказчиком.

Несмотря на то, что с учетом яснойцикличности естественным кажется их обобщение таких тем, как футлярностьили беликовщина, нас больше интересуют изображенное в каждом произведениисобытие рассказывания и образы рассказчиков-слушателей, т.е. обрамляющаяистория, организованная на человеческом желании рассказывать.114На самом деле, кроме трех главных рассказов и двух маленьких рассказов ожене старосты Мавре и о любви красивой Пелагеи и повара Никанора, в этойтрилогии подразумевается огромное количество рассказов, которые еще нетекстуализированы.