Диссертация (Особенности передачи имён собственных при переводе русских художественных текстов на южнославянские и западнославянские языки), страница 6

В это же время в чешских переводах былиизвестны почти все произведения А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, ряд произведенийМ.Ю. Лермонтова, И.А. Гончарова, И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова и др. [Очеркиистории чешской литературы 1963: 119]. Исследователи отмечают: «Можно сполным основанием говорить о том, что в 80-е-90-е годы не было ни одногоболгарского писателя, который бы в той или иной степени не испыталблаготворного влияния русских реалистов, который бы не выступил в печати спереводами русских классиков или не писал бы о них статей, очерков.

И. Вазов,А. Константинов, К. Величков занимались переводами русских поэтов…» [Очеркиистории болгарской литературы 1959: 153]. Знаковым в процессе становленияпереводческой традиции применительно к каждому из славянских языковстановился факт появления перевода «Слова о полку Игореве» на данном языке,что, как правило, приходилось на соответствующий период национальноговозрождения или общественно-политической поддержки развития данного языка.Так, уже вскоре после появления переложения «Слова…» на русском языке,выполненного В.А.

Жуковским в 1817-1819 гг., был опубликован первый перевод«Слова…» на чешский язык (1821 г.), в 1830-е – на польский и украинский, в1830-40-е – на сербохорватский, в 1853 г. – на верхнелужицкий, в 1863 г. – наболгарский язык. Уже в ХХ веке появились переводы «Слова…» на белорусский(прозаический – 1911, поэтический – 1921 г.), словацкий (1947 г.), македонский(1957 г.) языки [Переводы «Слова» 1995].Существеннымобстоятельствомразвитиякультурногопространствавосточных славян, а следовательно, и межславянского перевода в периодстановления национальных языков и литератур стало то, что так называемыймалороссийский язык, вокруг статуса которого на протяжении XIX в.

веласьбурная полемика, к рубежу XIX-ХХ вв. под влиянием творчества Т.Г. Шевченко и30впоследствииИ. Франкоокончательносформировалукраинскийязык,выступающий как самостоятельный язык литературного перевода. Аналогичноеизменение произошло тогда же в отношении белорусского языка и его восприятияв культурном контексте.В начале ХХ в. развитие славяно-славянского литературного переводаполучило активное продолжение: «Особой приметой времени было обращениебольших писателей к переводам из литератур народов, входивших в русскуюимперию; по большей части это было связано с организаторской деятельностьюГорького, занимавшегося, как он говорил, «духовным собиранием Руси» [Топер2001: 109]. В эту тенденцию вписывались переводы с польского, украинского,белорусского языков.

Большинстворусских писателей Серебряноговекаобращались к творчеству южно- и западнославянских авторов и народной поэзииславянских народов: так, поэтические переводы с польского языка выполнялиИ.А. Бунин, К. Бальмонт, В. Ходасевич, с болгарского, хорватского, белорусского– М. Горький, с польского, сербского и других – А.А. Ахматова, с украинского,чешского и болгарского – М.И. Цветаева, с украинского и чешского –Н.С.

Гумилёв, Ф. Сологуб, Н.А. Заболоцкий, и т.д. Впоследствии литературныепереводы со славянских языков выполняли ведущие советские поэты (например,А. Сурков – с болгарского, Д. Кедрин, К. Симонов – с чешского) и переводчики (сболгарского – В. Левик, с польского – М. Живов) [Художественная литератураславянских народов в переводах на русский язык 1949].Кроме того, в силу ряда идеологических факторов на протяжении большейчасти ХХ века именно славяно-славянское направление перевода для российскихпереводчиков было одним из наиболее приоритетных.

Сложившаяся советскаяпереводческая школа уделяла значительное внимание явлениям литературблизкородственныхнародов, их популяризации; произведения славянскихлитератур переводились и издавались в как никогда широких масштабах [Фёдоров311968: 122]. В свою очередь, стремительно возросли объёмы переводовпроизведений русской литературы в славянских странах: так, в Болгарии с 1935 по1941 г. по сравнению с предшествующим десятилетием количество изданныхпереводов выросло более чем в 4 раза [Злыднев 1985: 144]; в этот период активноиздавались антологии переводов.

Практики перевода начали принимать живоеучастие и в теоретических исследованиях переводческого процесса: на основе ихопыта был создан ряд научных и научно-публицистических работ, основаныпериодические и продолжающиеся издания («Тетради переводчика», позже«Мосты», «Мир перевода» и др.). При этом бытовала и позиция, во многомотрицающая своеобразие славяно-славянского перевода: «Строго говоря, с точкизрения общей теории перевода, специфики в переводе с близких языков нет, еслине считать бдительного предупреждения о мнимой лёгкости и тождестве»[Факторович 2009: 125].Одна из особенностей близкородственного перевода состоит в том, что вомногих случаях читатель переводного произведения даже без специальнойподготовки способен по меньшей мере на интуитивном уровне восприятияоценить подлинник, или же, наоборот, читатель подлинника аналогично можетсоставить приблизительное суждение о переводе.

Я.А. Хелемский писал:«Воссоздавая на своём языке украинские или белорусские стихи, вы думаете нетолько о русском читателе вашего переложения. Вы всё время должны помнить олюбителе поэзии из Киева или Минска, который не только прекрасно знаеторигинал, но и свободно читает по-русски. И, переозвучивая стихи, находя что-то,вы спрашиваете себя: а не оскорбит ли его слух ваша находка, не сочтёт ли он еёсвоеволием, а то и бестактностью.

Словно кто-то незримо стоит за вашей спиной»[Хелемский 1988: 340].В настоящее время основное внимание теоретиков перевода направлено наисследованиелингвокультурологическихфеноменов,связанныхсименем32собственным, явлений прецедентности. Однако применительно к славянскойсреде такое исследование представляется невозможным без привлечения данныхисторико-этимологического анализа, рассмотрения общности лексической базы,истоков межъязыковой омонимии, внутриславянских заимствований и т.д.Историко-сопоставительный подход в славянской ономастике широко проявился втрудах классиков отечественной филологии, многие работы которых посвященывыявлениюэтимологическогособственныхвродстваславянскихязыкахисемантической(Е. Болховитинов,общностиимёнА.И.

Соболевский,Ф.И. Буслаев и др.). Современные исследователи отмечают важную рольэтимологическогоанализавреконструкцииязыковойкартинымира[Бартминьский 2012: 11] и характеристике межъязыковых отношений наславянскомрассмотрениипространстве.Кромесемантическихтого,соответствийсопоставительныйвподходблизкородственныхприязыкахпозволяет не только выявить особенности коннотативной системы каждого израссматриваемых языков, но и глубже проникнуть в природу самой коннотации[Тугушева 1992: 200].

Таким образом, сопоставительный анализ играетзначительную роль при исследовании национальной коннотативной системы.1.2. К истории перевода ономастических единици его теоретического осмысленияПредставление реалий, в особенности ономастических, в заимствованномтексте являло собой одно из основных затруднений межкультурного общения уженачиная с самых ранних попыток перевода. При этом поиск баланса междупредставлением имени собственного в исходном облике и его адаптацией, то естьполным или частичным переводом, всегда был проблемной задачей: так, известенслучай, когда историограф Педро Мартир де Англерия в одном из русских33переводов XVII в.

превратился в «Петра-мученика» [Нелюбин 2006: 193]. Данныйпример соответствует распространённой в соответствующую эпоху традицииадаптировать имена иностранцев в повседневном общении и в документах: ср.зафиксированные в XV в. Герхардт фон Клеве – Григорий Клевський, КристерЛёве – Костянтин Лютый Зверь, то есть Лев [Теория и методика ономастическихисследований 1986: 141].Вместе с тем, как отмечают исследователи, для перевода, в том числе ихудожественного, вплоть до XVII-XVIII в. была свойственна прежде всегопрагматическая установка, то есть ориентация на непосредственное пониманиенаписанного читателем, в силу чего общей тенденцией было упразднениенезнакомых для предполагаемого читателя географических названий, имёнвторостепенных героев.

В то же время показательным в отношении представленияимён собственных в переводном тексте для данной эпохи считается примервыполненного в XVI в. переложения польской поэмы «Разговор магистраПоликарпасоСмертью»,гдеотмечаетсяхарактерноеобилиеслучаевтранскрипции применительно не только к собственным, но и к нарицательнымименам [Семенец 1989: 233].Семантическоенаполнение,аснимиассоциативноесодержаниевоспринятых вместе с православием личных (крестильных) имён, составляющихсвятцы, живо интересовало ранних исследователей на Руси.

Ономастиконы,появившиеся как комментарии к библейским текстам, встречаются в списках уженачиная с XIII в.: «Глоссарии имён библейских персонажей и наименованийбиблейских мест – самый архаический тип средневековой лексикографии»[Ковтун 1991: 200]. В наиболее полном на соответствующий момент виде древниеономастиконы представлены в трёх памятниках («Речь жидовьскаго языка», «А сеимена жидовская русьскы тълкована», «О именех глаголемых жидовьскымязыком», XIII–XIV вв.), включавших в себя перевод слова с попыткой раскрыть34этимологию имени, причину наименования, освещение символического значенияслова [Ковтун 1991: 200].

Со временем ономастиконы вошли в свод азбуковников,где вместе с толкованием иноязычной лексики давался перевод антропонимов итопонимов с разъяснением их символического значения – например, длябиблейских мест: Рама, Сикима, Галаад [Ковтун 1989: 25]. Уже в XVI в.

один изпервых известных переводчиков Древней Руси Максим Грек создал трёхъязычныйсловарь-ономастикон (в последующих редакциях включивший в себя и именанарицательные) «Толкование именам по алфавиту», в котором давалосьистолкование, то есть собственно перевод, имён собственных, заимствованныхпрежде всего из греческого и латинского языков. Перевод имён древнееврейского,греческого и латинского происхождения («с толковании словенска языка»),связанный с актуализацией лексического значения онима, позже вошёл и вЛексикон словенороський Памвы Берынды (1627), и в Грамматику ЛаврентияЗизания (1648).Вместе с тем отношение к именам собственным в переводимом тексте напрактике зачастую оставалось небрежным.