Диссертация (971914), страница 49
Текст из файла (страница 49)
Чтoбыпpийти к тaкoму вывoду oбocнoвaннo, мы дoлжны знaть, чтo мы вceгдaoбязaны пocтупaть тaк, кaк вeлит Бoг. Нo пocлeднeгo мы нe мoжeм знaть, пoкacaми нe oблaдaeм cтaндapтoм мopaльнoгo cуждeния, нeзaвиcимым oтбoжecтвeнных вeлeний, c пoмoщью кoтopoгo мы мoгли бы cудитьбoжecтвeнныe дeлa и cлoвa и уcтaнaвливaть мopaльнocть cлeдoвaния им. Нooчeвиднo, чтo ecли бы у нac был тaкoй cтaндapт, тo бoжecтвeнныe вeлeниябыли бы избытoчными» 273.Кантовская картина моральной жизни, как её видит Макинтайр, схожа скартиной Кьеркегора и Юма как в отношении содержания моральных правил,273Там же, с. 45.265так и в признании разрыва между счастьем и моралью, и в признанииневозможности апеллировать к Богу. Различается принцип: вместо выбора иэмоций в основание морали Кант кладёт автономный разум. Разум,подвергнутыйкритическому анализу, являет на свет в нём самомсодержащиеся универсальные принципы, обязательные для всякого разумногосущества.
Таким образом, максимам, приемлемым для разума, должна бытьтакже свойственна универсальность. Это рассуждение даёт нам первый тест:можем ли мы последовательно желать, чтобы принимаемая нами максимабыла всеобщим законом?В отношении этого теста – формулы универсальности КИ – Макинтайрнастроен решительно критически. По его мнению, попытки Канта привестипримеры моральных рассуждений подобного рода породили, возможно, самыенелепые аргументы его философии (рассуждение о запрете на ложь, насамоубийство и др.). Однако первая формула дополняется второй, которая ужеимеет моральное содержание, хотя и недостаточно ясное.
Пытаясь прояснить,что значит относиться к другому как к цели, Макинтайр указывает на различиемежду убеждением человека разумными аргументами и манипулированиемэтим же человеком с целью побудить к одному и тому же поступку. Разницаочевидна, и она состоит в том, что в первом случае мы признаём и уважаемразумность другого человека, пытаясь пробудить его волю, во втором –относимся к нему как к вещи, которой навязываем свою волю (эту жедихотомию обсуждает П. Стрсон в статье «Freedom and Resentment» (1962)).«Тaким oбрaзoм, дo cих пoр Кaнт прeдпиcывaeт рoвнo тo жe, чтo и мнoгиeмoрaльныe филocoфы нaчинaя пo крaйнeй мeрe c плaтoнoвcкoгo «Гoргия».
Нoу Кaнтa нeт гoдных aргумeнтoв для зaщиты этoй пoзиции. Я мoгу бeзпрoтивoрeчия eю прeнeбрeчь. Мaкcимa «пуcть co вceми, крoмe мeня,oбрaщaютcятoлькoкaкccрeдcтвaми»мoжeтиaмoрaльнa,нoнeпрoтивoрeчивa, и нeт прoтивoрeчия в тoм, чтoбы жeлaть унивeрcумa266эгoиcтoв, живущих cooбрaзнo этoй мaкcимe» 274. Итак, заключает шотландскийфилософ, Кант терпит неудачу в своём проекте обоснования морали разумом.Справедливо ли это заключение?Первое, что может вызвать вопрос в рассуждении Макинтайра, этопопытка подвергнуть тесту вторую формулу категорического императива припомощи первой.
Согласно Канту, это разные формулы одного и того жепринципа, поэтому такая попытка вводит нас в порочный круг. Во-вторых,человечность/человечество, которое предписывает нам уважать во всякомлице вторая формула, для Канта обладает внутренними основаниями дляуважения. Среди них – способность иметь представление о законе самом посебе, не зависящее от всякого эмпирического содержания [GMS, AA 4: 401], атакже способность к доброй воле, которая ценится выше «пользы суммы всехсклонностей», независимо от своей полезности или бесплодности [GMS, AA 4:394-5]. Иными словами, человек является целью не в силу формальныхтребований (можем ли мы непротиворечиво желать, чтобы он не был целью ит.п.), а в силу содержательных особенностей, а именно – способности кбезусловному, абсолютному. То есть к тому, что пытается отстоятьМакинтайр.Переходя от анализа обоснования моральных принципов Кантом к ихсодержанию, Макинтайр отмечает его консервативный характер.
И Кант, и донего Юм, и Кьеркегор после утверждают систему принципов, характерных дляконсервативной части буржуазии. Собственность, верность контракту (запретна ложь), семейные отношения – эти и другие конкретные требования,выводимые из кантовской философии, не имеют ничего общего срадикализмом и либеральным стремлением к эмансипации. И хотя Макинтайр274Там же, с. 49.267пишет об энтузиазме, с которым Кант воспринял Французскую революцию,найдя её сонаправленной своим идеям и выражающей надежду на ихосуществление, мы уже имели возможность оценить и консервативнуюсторону его реакции на это событие, более теоретически строгую. Однако дляМакинтайра кантовская сдержанность, проявляемая в частных вопросах, нетак существенна, как его приверженность индивидуализму, личной автономии,и это заставляет слышать в философии Канта «рациональный голосстановящихся социальных сил либерального индивидуализма» 275.Несмотря на ограниченность и противоречивость (как видим, в рядеважныхотношенийкажущуюся)кантовскойморальнойфилософии,Макинтайр готов признать за Кантом важную заслугу: он как никто другой изфилософовмодернаразгляделпроблему,которуюпорождаетутратателеологического видения человека.
Во второй книге «Критики практическогоразума» Кант признаёт, что без телеологической рамки мораль невозможна. Вкантовском языке такая рамка получает название «постулатов чистогопрактического разума». У многих читателей эта часть кантовского учениявызывала и вызывает недоумение, потому что здесь он как будто возвращает всвоюсистему идеи, ранеесправедливоотвергнутыекакпережитокрелигиозной метафизики – Бога, бессмертие души и т.д. Однако Макинтайрвидит в этом глубокий смысл: «Кaнт был прaв.
Мoрaль в вoceмнaдцaтoм вeкe,ecли взглянуть нa нeё иcтoричecки, дeйcтвитeльнo прeдпoлaгaлa чтo-тo oчeньпoхoжee нa тeлeoлoгичecкую cхeму c Бoгoм, cвoбoдoй и cчacтьeм кaк выcшeйнaгрaдoй зa дoбрoдeтeль, кoтoрую Кaнт прoвoзглaшaeт. Oтдeлитe мoрaль oтэтoй cхeмы, и у вac бoльшe нe будeт мoрaли, или, пo мeньшeй мeрe, oнa будeт275Там же, с. 48.268рaдикaльнo инoй»276. Отделение телеологической схемы, по Макинтайру,было связано с хорошо известным отрывом сущего от должного.
Юм,которому обычно приписывают эту операцию («гильотинирование»), каксчитает Макинтайр, указывает на разрыв с сомнением и удивлением. ЭтоКант, который утверждает его со всей силой своей мысли в метафизикефеноменального-ноуменального. Телеологический импульс его философии,таким образом, оказывается нереализованным.В послесловии ко второму изданию «После добродетели», отвечая накритические замечания, Макинтайр формулирует общую оценку значенияфилософии Канта для аналитической традиции ХХ века.
Оно заключается втом, что Кант задал нормы поиска универсальности как в теоретической, так ив практической философии, которые продолжают владеть умами до сих пор.Кантовскаяфилософияпредставляетсобойпопыткусопротивлениярелятивизации, начавшейся вместе с уходом теоцентрического сознания.Эпоха модерна стала временем, когда имели хождение иллюзии по поводувозможности сопротивления – с опорой на природные, имманентные свойствачеловека и мира, на эмоциональное или рациональное начала. Сегодняочевидно, что подобные попытки бесперспективны. Какой выход предлагаетМакинтайр? Признать историчность всякой концепции человека, общества,знания и обратиться к исследованию закономерностей и особенностей ихразвития в истории.
Внутри исторического контекста система моральных итеоретических суждений может и должна иметь формальную связность тоготипа, который предписывает кантовская философия, и который вслед за нейпринимает философия аналитическая.276Там же.269Аналитическую традицию можно представить как попытку ответить накритику трансценденталистского проекта Канта. Критика эта развивалась вдвух направлениях. Первое задал Гегель: то, что Канту виделось системойуниверсальных моральных принципов, на деле было выражением историческиобусловленногосознаниясекуляризованногопротестантизмасеголиберальным индивидуализмом в качестве первой установки. Кантовскаяпрактическая философия оказалась столь же зависимой от моральногоконтекста эпохи, как и его теоретическая философия – от уровня развитияестественнонаучных знаний.Второе направление сосредоточилось на опровержении кантовскогоаприоризма. Синтетическое априори стало мишенью для критики сначаланеокантианцев,затем,ивболеерешительнойформе,логическихпозитивистов.
А через критику программы последних аналитическаяфилософия оказалась там, где мы её находим в последней трети ХХ века.«…пpoгpeccaнaлитичecкoйфилocoфииуcпeшнoуcтaнoвил,чтoнeтocнoвaний для вepы в унивepcaльнo нeoбхoдимыe иcтины – кpoмe чиcтoфopмaльных – инaчe чeм oтнocитeльнo нeкoтopoгo нaбopa дoпущeний.Кapтeзиaнcкиe пepвыe пpинципы, кaнтoвcкиe иcтины a priori, и дaжe пpизpaкиэтих пoнятий, дoлгo пpecлeдoвaвшиe эмпиpизм, были изгнaны из филocoфии.Пocлeдcтвиeм cтaлo тo, чтo aнaлитичecкaя филocoфия пpeвpaтилacь вдиcциплину – или пoддиcциплину?, – чья oблacть былa oгpaничeнaиccлeдoвaниeм умoзaключeний» 277.Макинтайр в своей оценке солидаризируется с Рорти, который в работе«Последствия прагматизма» (1982), размышляя на эту же тему, писал, что дляаналитиков идеал философской способности – видеть всё многообразие277Там же, с.
266.270возможных утверждений во всей полноте их отношений выводимости друг издруга, так, чтобы можно было сконструировать или подвергнуть критикелюбое рассуждение. Философ-аналитик, таким образом, представляет себясуществом, похожим на «демона Лапласа», только не в отношении физическойматерии, а в отношении «материи» языка. Проблема заключается в том, чтополезность работы подобного существа ограничена обнаружением ошибок врассуждениях, то есть имеет преимущественно негативный характер.Аналитическая философия, согласно Макинтайру, не может надеятьсяустановить рациональную приемлемость какой-либо философской позиции,поскольку основания этой позиции лежат вне досягаемости рационального, вовсяком случаем в его узком аналитическом, логизированном смысле.ДругогосоюзникадлясвоейпозицииМакинтайрнаходитваналитическом лагере в лице Дэвида Льюиса.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
