Диссертация (958863), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Двусмысленность образа Кроковского оказываетсяиронично созвучна оценкам доктора со стороны авторской смысловойвненаходимости.Ироничный, а порой и насмешливый тон автора в адрес предпринятогоКроковским перевода «главного аттракциона заведения» – психоанализа – на«путьмагии»,всеведение:сменяетсязамечанием,проблематизирующимавторское«философские горизонты настолько расширялись, что передслушателями вдруг вспыхивали такие загадки, как связь между материей ипсихикой, и даже загадки относительно сущности самой жизни, приблизиться крешению которых, оказывается, можно было скорее дорогами жути и болезни,чем здоровья…» (4, 441).То обстоятельство, что научные интересы Кроковского и проблематикаеголекцийстечениемвременипретерпеваюткоррекцию(отвзаимообусловленности любви и болезни к феномену смерти в свете ботаникии от него – к проблеме взаимодействия материального и идеального,проясняемой с помощью оккультизма) прочитывается как факт непрерывного57Neumann M.
Thomas Mann. Romane. Berlin: Erich Schmidt, 2001. S. 68; Ogrzal T. Kairologische Entgrenzung:Zauberberg-Lektüren unterwegs zu einer Poetologie nach Heidegger und Derrida. Würzburg: Königshausen &Neumann, 2007. S. 189.58Манн Т. Введение к «Волшебной горе» // Собр. соч.: в 10 т. М.: Гослитиздат, 1960. Т. 9. С.
169101исследовательского поиска, отвергающего монологические «истины». Именноэта недогматичность психоаналитика подкупает сторонящегося готовыхответов Ганса.И вот уже автор желает «посрамить легковерные умы», усмотревшие внаучных изысканиях Кроковского неподобающие интимные мотивы, тогда какна самом деле действующего на свой страх и риск ученого направляет«логическая последовательность» и «сама необходимость». Следующаяхарактеристикадокторавэпизоде–«патологическийидеалист»,противопоставленный «материалисту, опирающемуся лишь на философиюядреного здоровья (der bloßen Robustheit)» (4, 442) – раскрывается в контекстевсего творчества Т.
Манна как сугубо комплиментарная.Анализ участия Ганса в спиритическом сеансе, осуществляемый вконтексте его личностного роста, выявляет два аспекта. Во-первых, именноГансу Кроковский поручает контролировать медиума – Элли Бранд. Эти«особые, почетные права» соответствуют этапу эволюции героя, пытающегосяпосредничать между сферами духа и жизни, т. е. самому выполнять вценностномотношениифункциюмедиума.Во-вторых,дведеталиэксплицируют познавательную продуктивность спиритизма.
Вызываемыйучастниками сеанса дух Холгера дает Гансу правильный ответ на вопрос герояобитоговомсрокеегопребыванияв«Бергхофе».Напомним,чтовопрошающему надлежало «пройти свою комнату поперек» (4, 457) [«querdurch sein Zimmer gehen» (837)]. «Ходьба» поперек номера 34 разделяет эточисло на 3 и 4, сумма которых указывает на роковую для Касторпа семерку.Дух Иоахима же предстает перед собравшимися в военной форме, с саблей икобурой на поясе, предсказывая надвигающуюся на континент мировую войну.По-человечески понятная эмоциональная реакция Ганса в финалеспиритического сеанса ни в коей мере не упраздняет главной заслугиинициированного Кроковским опыта, которая состоит в том, что неотступающее перед сферой запретного любопытство «разъезжающего собразовательнойцелью»путешественникапретворяетсяв«мораль»,102свидетельствующуюобеспрецедентномрасширениикругозорагероя,востребованного надвигающимся сломом европейской культурной парадигмы.«Что такое реальность недвусмысленно еще не выяснено, поэтому нельзяопределить и что такое обман» (4, 459), – заявит герой возмущенномуСеттембрини, желающему разоблачить спиритический кружок Кроковского.Перейдем к внетекстовым – литературно-биографическим – индикаторамвосприятия Т.
Манном психоанализа, которое непрерывно обогащалось иэволюционировало.Знакомство писателя с учением З. Фрейда приходится, по мнениюбиографов, на 1910-е гг. На этом этапе его восприятие было скореенастороженным. Бюргерское сознание Т. Манна с подозрением относилось ксексуальности как базовому принципу психоанализа и акцентированиюиррационального начала в человеческой психике. При этом следует заметить,что, с одной стороны, первое знакомство писателя с работами Фрейда былодостаточно поверхностным. С другой стороны, хотя психоанализ, повыражению Т.
Манна, в эти годы и «висел в воздухе»59, «его истинный облик,– отмечает М. Диркс, – был еще неразличим»60, поскольку примитивно понятоеучениепроповедовалосьбольшимчисломдилетантовиоткровенныхшарлатанов. К тому же непрерывно эволюционировал и сам З. Фрейд: если в1900–1910-х гг. в его работах доминирует психотерапевтическая, клиническаясоставляющая, то в 1920–1930-х гг. акцент смещается на близкий Т. Маннуфилософский аспект человеческого существования.Т.
Манн критически воспринимал попытки психоаналитиков проникнутьв тайну творческого процесса. «Психология – самое опасное подрывное орудие,которым располагает демократическое просвещение»61, – пишет Т. Манн встатье «Старик Фонтане» (1910). В «Размышлениях аполитичного» (1918) онпродолжает критику науки о душе, отмечая ее связь с пошлостью и59Цит. по: Dierks M.
Studien zu Mythos und Psychologie bei Thomas Mann. S. 129.Dierks M. Doktor Krokowski und die Seinen. Psychoanalyse und Parapsychologie in Thomas Manns Zauberberg //Das «Zauberberg»-Symposium 1994 in Davos. S.175.61Манн Т. Старик Фонтане // Собрание сочинений: в 10 т.
М.: Гослитиздат, 1960. Т. 9. С. 449.60103ненавистью; ни жизни, ни искусству она не принесла никакой пользы62. Итак, в1910-х гг. речь идет, скорее, о скептическом отношении к психоанализу идовольно поверхностном представлении о нем, оказавшем, однако, – как этобудет показано ниже – известное влияние на творчество Т. Манна.В 1920-х гг. подход к психоаналитическому учению претерпеваетсерьезные изменения. В 1925 г.
Манн приобретает собрание сочинений Фрейдаи приступает к тщательному изучению его трудов63. Впоследствии он создастцелый цикл заметок и статей по психоанализу: «Мое отношение кпсихоанализу» (1925), «Место Фрейда в современной истории духа» (1929),«Рыцарь между смертью и дьяволом» (1931), «Фрейд и будущее» (1936).Т.
Манн так объяснял логику своей творческой эволюции: «Стоило мне какповествователюперейтиотбюргерски-индивидуальногокмифически-типическому, моя тайная связь с психоаналитической сферой вступила, таксказать, в свою активную стадию»64.Есть основания полагать, что именно во время работы над «Волшебнойгорой» писатель приходит к пониманию того, что смысл психоанализа вовсе нев легитимизации бессознательных аффектов, а в стремлении разработатьметодологию их «осознавания» и постепенного изживания.
В статье «МестоФрейдависториисовременногодуха» Т. Маннконстатирует:«Егоантирационализм означает глубокое понимание фактического властногопреобладания влечения над духом; но он не означает восхищенногопреклонения перед этим превосходством и уничижения духа»65.В заметке «Мое отношение к психоанализу», появившейся в печати сразупосле выхода «Волшебной горы», Т. Манн отмечает, что доктор Кроковский –«фигура несколько комичная, но комизм его, пожалуй, есть лишь своего родакомпенсация глубокого признания, которое автор выражает психоанализу в62Манн Т. Размышления аполитичного.
С. 182-184.Dierks M. Studien zu Mythos und Psychologie bei Thomas Mann. S. 129.64Манн Т. Фрейд и будущее // Путь на Волшебную гору. С. 209.65Манн Т. Место Фрейда в истории современного духа // Томас Манн. Аристократия духа. Сборник очерков,статей и эссе. М.: Культурная революция, 2009. С. 177.63104недрах своего творчества»66.
В этих словах психоаналитик усмотрел бы нечтосхожее с сопротивлением – защитным механизмом, к которому прибегали ГансКасторп (истеричный хохот при первом упоминании «расчленения души») иЛодовико Сеттембрини (принципиальное игнорирование лекций ЭдвинаКроковского).И все же отношение Т. Манна к психоанализу было далеко отидеализации. В одном из поздних писем он замечает, что не желал быприменения глубинной психологии ко всем великим явлениям литературы вкачестве единственного «спасительного» метода, манифестируя тем самымсвое неприятие методологической монополии психоанализа в сфере культуры.«Когда я думаю о посвященном Мольеру эссе Сент-Бева, ничего не знавшего осексуальных символах и комплексах, мне становится легче»67, – признаетсяписатель.Возвращаясь к 1910–1920 гг., сделаем предварительный вывод.
Работаянад романом «Волшебная гора», Т. Манн прошел долгий и сложный путь,отразившийся,преждевсего,вегоэволюцииотконсервативных«Размышлений аполитичного» (1918) к речи «О немецкой республике» (1922).Изменение мировоззренческой позиции повлекло за собой и ревизию взглядовна пcихоаналитическое учение. Анализируя этапы становления Ганса Касторпа,следует помнить и о нелегком пути становления самого Томаса Манна.По мнению М.
Диркса, в 1911 г. – на первом этапе рецепциипсихоанализа – происходит знакомство Т. Манна с теорией «возвращениявытесненного». Писатель почерпнул ее из очерка З. Фрейда «Бред и сны в“Градиве” Йенсена» (1907) и использовал в новелле «Смерть в Венеции», надкоторой работал как раз в это время68.
«Без Фрейда я никогда бы не подумал отом, чтобы разработать этот эротический мотив, или, по крайней мере,66Mann Th. Mein Verhältnis zur Psychoanalyse // Gesammelte Werke in 13 Bänden. Frankfurt am Main: FischerTaschenbuch Verlag, 1990. Bd 13. S. 749.67Цит. по: Finck J. Thomas Mann und die Psychoanalyse. S. 53.68См.: Dierks M. Der Wahn und die Träume in «Der Tod in Venedig». Thomas Manns folgenreiche Freud-Lektüre imJahr 1911 // Psyche. 1990. № 44(3). S.
240-268.105разработал бы его совершенно иначе»69, – вспоминал Т. Манн в 1925 г.Знакомясьсконцепцией«возвращениявытесненного»,Маннодновременно проясняет и упорядочивает собственный душевный опыт,анализирует вытесненные им гомосексуальные влечения. О наличии последнихисследователи говорят сегодня с уверенностью, опираясь как на анализхудожественной продукции писателя (пары Ганно Будденброк – Кай Мельн,Тонио Крегер – Ганс Гансен, Густав Ашенбах – Тадзио, Ганс Касторп –Пшибыслав Хиппе и др.), так и на эксплицитные размышления в дневниках иписьмах.Историю с Пшибыславом Хиппе Г. Курцке называет «важнейшимавтобиографическим элементом романа»70.
На страницах «Волшебной горы»Манн художественно осмысляет реальные обстоятельства – свою влюбленностьв Виллирама Тимпе, сына доктора Иоаганна Генриха Тимпе, держателяпансиона, в котором юный Томас пребывал в 1892–1893 гг. Подобно ГансуТомас просит у Тимпе карандаш, затачивает его и хранит в парте несколькостружек; подобно Гансу Томас не признается Виллираму в своих чувствах71.Влечение к юношам действительно имело место в жизни Т. Манна. Темне менее, он женился на любимой женщине, Кате Принсгейм, прожил с ней вбраке до самой смерти, стал отцом шестерых детей и гордился ролью главысемейства.
В одном из писем периода работы над «Волшебной горой» Т. Маннзаявил: «В культурном отношении однополая любовь явно так же нейтральна,как и другая; в обеих все решает индивидуальный случай, обе родят низость ипошлость, и обе способны на нечто высокое»72. И там же отмечает: «Я поинстинкту и убеждению сын семьи и отец семейства. Я люблю своих детей,особенно горячо – девочку, которая очень похожа на мою жену <…> – вот Вам“бюргер”»73. В свете психоанализа Ганс Касторп, страсть и любовь котороговключают в себя как мужскую, так и женскую «реализацию», предстает69Цит. по: Dierks M.
Studien zu Mythos und Psychologie bei Thomas Mann. S. 129.Kurzke H. Thomas Mann: das Leben als Kunstwerk. Eine Biographie. München: С.Н. Beck, 1999. S. 329.71Ibid. S. 51.72Манн Т. Письма. C. 27.73Там же. С. 27-28.70106проекцией амбивалентной сексуальной ориентации автора.В свете сформулированных в настоящем параграфе положений романТ. Манна «Волшебная гора» предстает ярким примером продуктивной встречилитературы и глубинной психологии, пережившей бурное развитие в началеXX в. – в эпоху, которая, по выражению А.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
