Диссертация (958830), страница 15
Текст из файла (страница 15)
Этаметафизическая и физическая битва богов, в которую личными мотивами Одинаоказывается вовлеченным и Тень в качестве невольного героя, по сути, являетсякульминацией романа и квинтэссенцией философских воззрений автора напричины и природу сакрального. Как нуминозное существо, Один питаетсяэнергиейбитвы,жертвоприношению,Локи–хаосом.высвободилабыМассоваягибельколоссальнуюбогов,энергию,подобноспособнуюизменить текущее состояние дел.
В развитых мифологических системах,изображающих вселенную как арену непрекращающейся борьбы хаоса и космоса,наряду с образом начального времени возникает представление о конечныхвременах, неминуемой гибели мира, подлежащего или не подлежащегоциклическому обновлению. Символика последней битвы в такой концепцииочевидна: гибель старого времени (мира, цикла) и рождение нового.
Гейман неслучайно опирается в романе на германо-скандинавскую мифологическуюсистему, поскольку она – единственная (из классических мифологических систем)заключает в себе пафос трагедийности.Обычно космогонический цикл определяется как бесконечное повторение,бесконечность самого мира. Каждый большой круг включает в себя меньшиециклы существования и исчезновения – погружения в сон и пробуждения,сменяющие друг друга в течение жизни. Время и история начинают члениться назамкнутые циклы.
Иными словами, концепция бесконечного циклическоговремени постепенно перерастает в концепцию ограниченного циклическоговремени. То есть для превращения в подлинную историю, представление овремени должно было сначала заменить один, вечно повторяющийся круг серией143Элиаде М. Миф о вечном возращении. Архетипы и повторение // Элиаде М. Избранные сочинения. – М.:Ладомир, 2000. – С. 100.67циклов, эпох, следующих друг за другом и часто отделяемых мировымикатастрофами, периодическим возвращением хаоса.
Концепция времени какбесконечных повторяющихся циклов отражена в романе не только в образепоследней битвы богов, но больше во снах Тени, где он видит себя,карабкающимся на гору из черепов, а голос персонификации Земли говорит ему,что все эти черепа принадлежат ему. То есть его прошлым воплощениям впредыдущих временных циклах: «Сквозь ветер он услышал голос – голосчеловека-бизона: он звал его, он рассказывал, чьи это были черепа…»144.Застывшая вечность старых богов гнала их к участию в битве, посколькуони хотели перемен. Им, в принципе, был неважен финал, исход Рагнаради, − имбыло важно движение, ощущение движения жизни и времени.
Как ужеупоминалось выше, эмпирическое время – это время перемен. А так называемыеновые боги, по сути, персонификации широко распространенных реалий и плодовсовременности (телевидение, интернет, автомобили), являются метафоройперемен сами по себе. Хотя, в отличие от архаических богов, эти «молодые»персонификации порождены переменами, их величайший страх заключается втом, чтобы потерять занятые позиции, стать старомодными. Страх и, вместе с тем,жажда перемен у нуминозных персонажей романа оказывается настольконеконтролируемым, что в итоге приводит их к бесцельной войне друг с другом.«Полное отсутствие перемен практически означает конец мира, поскольку рост,развитие и движение состоят из перемен»145, поэтому Тень, которого сам Одинназывал «возможностью», вмешивается в ход битвы и останавливает её.Несмотря на то, что для обычного человека практически невозможенконтакт со священным временем, «смертные часто входят в вечность во времясвоих странствий в потустороннем мире»146.
Тень, являясь сыном бога и смертнойженщины, способен соприкасаться со сферой сакрального. Выступая в ролимедиатора между двумя мирами, он прошел долгий путь и в горизонтальном ивертикальном пространстве в поисках себя и своего «племени».
Он обрёл144Гейман Н. Американские боги: роман - М.: АСТ: Астрель, 2009. – С. 317.Delahay M. Imaginary Things: Modern Myth in Neil Gaiman`s American Gods – Jyväskylä: University of JyväskyläPress, 2009. – Р. 66-67.146Бондаренко Г.В. Мифы и общество Древней Ирландии – М.: Языки славянской культуры, 2015. – С. 50.14568единение, обрёл свое «племя». Спустившись в загробный мир, он, наконец, смогощутить себя живым, и знание этого ощущения принёс на Сторожевую Гору вмигпоследнейбитвы.Теньсовершилодинизярчайшихподвиговмифологических героев: привёл в движение застывшее сакральное время,завершил старый цикл, обновив его.
Как весьма метафорично говорит об этомЧернобог: «Из-за тебя всё вокруг начало меняться. Настала весна. Настоящаявесна. <…> Зима выдалась очень долгой, мальчик мой. Долгая-предолгая зима.Но теперь она подошла, наконец, к концу»147.Конец мифологического времени, как уже говорилось выше, есть егоначало, а гибель мира в последней битве подразумевает его возрождение,неизбежное вечное повторение первоначального сакрального образца. Один иЛоки, составляя свой план, предполагали изменить сложившуюся ситуацию,«сдвинуть» с мёртвой точки статичное сакральное время, пусть только для личнойпользы. По сути, Тень осуществил именно это: привёл священное время вдвижение от вечного настоящего к обновляющейся цикличности, к вечномувозвращению.
Ведь в конце каждого цикла мирового развития времяпревращается в пространство.Ю.И. Кагарлицкий отмечает, что «идея переконструирования, переделки,перемещения – то, что можно было назвать пространственным аспектомфантастики, − соединилась с идеей изменений во времени, и с этого моментаперемены, изображаемые фантастикой, приобрели грандиозный, космическиймасштаб.
Человечество осознаёт, что оно развивается во времени, едва ли неолицетворяет его, и оно поверило, что в его власти совершать перемены, которыедо сих пор были под силу только демиургам»148. Поэтому не случайно последнимсобытием в романе является «возвращение» Лейксайда в поток эмпирическогоисторического времени, и происходит это весной, когда на озере, вокруг котороговыстроен город, начинает таять лед. Позиция автора, думается, восходит к тому,что даже если перемена сама по себе пугающая, как для людей, так и для богов,147148Гейман Н. Американские боги: роман - М.: АСТ: Астрель, 2009.
– С. 614-615.Кагарлицкий Ю.И. Что такое фантастика? – М.: Художественная литература, 1974. – С. 165.69примириться с ней необходимо для нашего выживания в этом мире.2.1.2. Синтез научных и мифологических представлений о временив тетралогии Дэна СиммонсаФантастика обязана мифу, возможно, даже больше чем любая другая формаискусства, имея с ним множество точек соприкосновения. В особенности, этотакие фундаментальные категории как мифическое время и пространство. Время,говорит Ю.И.
Кагарлицкий, определяет самую суть цивилизаций, созданныхфантастами, которые не могли не откликнуться на достижения и открытиятеоретической физики. Научная же фантастика достигает всевременныхгоризонтов, простираясь в любом возможном времени. Временное познаниевзаимосвязано со свободным перемещением назад и вперед во времени, − этачерта является «исключительной прерогативой science fiction, а мифу или другимжанрам фантастической литературы недоступна, поскольку для мифа характерновневременное состояние, а для фантастики – настоящее, вынесенное из времени внепроглядную трансцендентность»149.В научной фантастике, пишет Т.А. Чернышева150, возникает нечто подобноемифологическому времени и пространству.
Мифическое время несопоставимо сэмпирическим, − оно не просто ему предшествовало, оно было другим. Весь миртогда был другим, с иными свойствами и законами. Между мифическим иисторическим временем лежит резкая граница, которая возникает в моментсотворения мира. В научной фантастике мифологическое время соотносится не спрошлым, а с будущим.
Мы твёрдо знаем, говорит Чернышева, что грядущеебудет значительно отличаться от настоящего, в той же мере, как современностьотличается от прошлого. На этой основе и формируется некий аналогмифическому времени.Стивен Хокинг в своей книге «Кратчайшая история времени»151 обращает149Suvin D. Metamorphoses of Science Fiction – New Haven & London: Yale University Press, 1979.
– Р. 20-21.Чернышева Т.А. Природа фантастики – Иркутск: Изд-во Иркутского университета, 1985. – 336 с.151Хокинг С., Млодинов Л. Кратчайшая история времени – СПб.: Амфора, 2007. – 180 с.15070внимание на то, что до 1915 года пространство и время мыслились наукой какарена, на которой разворачиваются события, никак её саму не затрагивающие.Тела двигались, силы притягивали или отталкивали, никак не затрагивая времении пространства, которые просто длились.
Казалось естественным думать, чтопространство и время были и будут всегда. ХХ век принёс новое понимание ивосприятие времени − четырехмерный мир Эйнштейна – здесь прошлое,настоящее и будущее одномоментны, поскольку всё время уже свершилось вмомент Большого Взрыва. Теория относительности разрушила концепциюабсолютного времени, господствовавшую до этого в классической физике, врезультате чего пространство и время обрели статус динамических сущностей.Когда перемещаются тела или действуют силы, они вызывают искривлениепространства и времени, а структура пространства-времени сказывается надвижении тел и действии сил. Личность же, мыслящий индивид, благодаряинтеллектуальной работе сознания и памяти, способна объединить в неразрывноецелоеразличныевременныепласты,сделатьвремямногомерным,разнонаправленным, качественно неоднородным, наполнить его конкретнымсодержанием.
Иными словами, время становится мифологическим слепкомсознания личности.В тетралогии Дэна Симмонса «Песни Гипериона» («Hyperion Cantos»,1989 – 1997 гг.152) наблюдается симбиоз мифических и научных представлений овремени, что весьма характерно для произведений в «жанре» science fiction(научной фантастики), с её тяготением к мифологизации науки. Согласноупоминавшейся выше концепции Дарко Сувина, научная фантастика достигаетвсевременных горизонтов, простираясь в любом возможном времени: на глазахчитателя прошлое становится настоящим, а настоящее превращается в будущее.Том Ломбардо153 в своих работах определяет science fiction как «мифологиюбудущего», мотивируя это тем, что, подобно архаическому мифу, научная152Simmons D.: Hyperion – N.Y.: Bantam, 1990.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
