Диссертация (958818), страница 17
Текст из файла (страница 17)
Есть и инаяточка зрения. В.Н. Захаров пишет, что Фома и Тартюф схожи только внешне:«Фома бескорыстен, у него нет меркантильной цели, использования которой ондобивался бы <…>. К житейским плутам тоже нельзя отнести Фому, он нечтоиное»; «В своем самоутверждении он стремится к власти над душами»2. Этомнение исследователя частично подтверждает правоту проведенного намисравненияОпискинасХлестаковым,«мнимымплутом».Современникисравнивали с Тартюфом и самого Гоголя3.
Мы полагаем, что если Достоевский иуподоблял Опискина Тартюфу, то в образе Фомы вряд ли следует видетьличность Гоголя. В повести Достоевского «Маленький герой» есть свой Тартюф,автор его так прямо и называет. Посмотрим на примере мужа m-me M*, похож лиТартюф, каким его представлял себе Достоевский, на Гоголя.По мнению Достоевского, подобные Тартюфу уверены, «что все, кроме них,дураки <…>. В своей безмерной гордости они не допускают в себе недостатков»(II, 276). И Гоголь пытался «проповедовать», но у него были сомнения вправильности сказанного, поэтому он ждал писем от читателей, как содобрениями, так и с критикой; находил в себе недостатки и боролся с ними,отдавая их своим героям; гордость ума считал бедой человека - мы покажем этониже.
Достоевский пишет о Тартюфе: «Для совестного внутреннего суда, дляблагородной самооценки их никогда не хватит <…>» (II, 276). В «Авторскойисповеди» Гоголь раскрыл перед нами свой внутренний мир, включая пороки исомнения. Вынес всего себя на открытый для всех – читательский суд.
То жеможно встретить и в «Выбранных местах»: «…во мне заключилось собрание всехвозможных гадостей, каждой понемногу, и притом в таком множестве, в каком я1См. об этом: Frank J. Dostoevsky: A Writer in his time. P. 263-264. (Перевод наш. – П.Ч.).Захаров В.Н. Система жанров Достоевского: Типология и поэтика. Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. С. 131.3См. об этом: Мочульский К.В. Духовный путь Гоголя. С. 45.272еще не встречал доселе ни в одном человеке» (VIII, 293-294). Хотя следуетпризнать, что в этих словах нельзя не увидеть заведомого преувеличения сэлементом самолюбования: я грешник, каких еще не было на свете.
Гогольискренен, но не сознает, что здесь заявляет о себе его «гордость непомерная», этои есть то, что называется «уничижение паче гордости» и в христианстве неприветствуется. Поэтому для Достоевского и многих его современников самаформа, в которой протекал духовный поиск Гоголя, была глубоко фальшивой,хотя он и изрекал христианские истины.Существенно и такое несовпадение с Гоголем: «…не узнают они истины вуклоненной, переходной и неготовой форме и отталкивают всѐ, что еще непоспело, не устоялось и бродит» (II, 276-277).
Автор «Мертвых душ» таким небыл: во втором томе поэмы он показывает нам Чичикова в остроге, в момент егодуховного воскресения, призывая читателя не отталкивать, а принять героя встоль ответственный, переходный для его души период: «Можно было сравнитьего внутреннее состояние души с разобранным строеньем, которое разобрано стем, чтобы строить из него же новое <…>» (VII, 124).
Тема духовноговозрождения человека должна была стать центральной в третьем томе, но уже вовтором главной темой становится человек на перепутье, в кризисной ситуациинравственного выбора между добром и злом.Как видим, Гоголь не был похож на Тартюфа, каким последний виделсяДостоевскому. Но дело даже не в самой проблеме их сходства-несходства. Мыпомним, что автор «Переписки» признается в том, что «пошлые» герои его«Мертвых душ» не лишены автобиографических качеств и не видит в этом ничегодискредитирующего его как писателя, более того, специально гиперболизирует вгероях свои пороки, чтобы ужаснуться ими и «очиститься» от них с помощью«светлой» силы смеха сквозь слезы, в том числе и над самим собой.
Если вОпискине есть черты «пошлого» Гоголя, следует подчеркнуть, что Фома не такотносится к своим недостаткам, как Гоголь, у которого мы встречаем искреннююсамокритику. Опискин же, когда слуга Гаврила называет его злым человеком,переходит на грубые оскорбления: «…да это бунт! <…> раб! халдей! хамлет!73осмелился обругать меня! он, он, обтирка моего сапога!» (III, 75).
Не считаетсяФома и с мнением образованных людей. На племянника Ростанева, которыйзащищает Гаврилу, Опискин готов даже броситься с кулаками: «…это он-тоученый? Либерте-эгалите-фратерните! Журналь де деба! Нет, брат, врешь! вСаксонии не была! Здесь не Петербург, не надуешь!» (III, 76).Пародийная цепочка «Гоголь – Тартюф – Фома» использовалась автором,чтобы в рамках внешнего сходства лучше оттенить различия между Гоголем иОпискиным. Возможно, Достоевский с пониманием относится к «Авторскойисповеди» Гоголя, к его внутреннему суду над собой, хотя до каторги писательвыражал удивление этим поступком Гоголя в письме брату Михаилу.Ю.И.
Селезнев считает, что на примере образа Фомы Достоевскийраскрывает тактику самоутверждения всех лжемессий и приживальщиков привеликих идеях: «…будут учить они добродетели и правде, да так искренне иубежденно, так бескорыстно и самозабвенно, что стыдно будет не поверить в них,не обожествить их <…>»1. Тогда борьба с Опискиным будет казатьсяпротивостоянием истине, справедливости. Фома утрачивает качества христианина(смирение, доброту, человеколюбие) и превращается в мучителя. Ненавидяокружающих, он буквально тиранит их. Так Достоевский напоминает читателюевангельские строки: «Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам вовечьей одежде, а внутри суть волки хищные» (Матфей, 7:15).Полагаем, что приведенная доказательная база дает основание несколькоскорректировать и уточнить положения статьи Ю.Н.
Тынянова о пародировании в«Селе Степанчикове» личности позднего Гоголя и суммы идей его «Выбранныхмест». На наш взгляд, корректнее будет ставить вопрос не о «пародии», а о«пародийном использовании»2, когда пародия направлена не на исходный образец,а на то, кем, как и для чего этот образец используется, т.е. на все случаиискаженной, пародийной интерпретации этого образца, нередко совершаемой с1Селезнев Ю.И. Достоевский. С. 200. См. об этом также: Трофимов Е.А.
«Село Степанчиково и его обитатели»:Повесть о «лжепророке» // Достоевский и мировая культура. Альманах. № 15. СПб.: Негос. учреждение культуры«Серебряный век», 2000. С. 22-41.2См. об этом: Морозов А. Пародия как литературный жанр // Русская литература. № 1. М., 1960. С.
61-62; МорозовА. Русская стихотворная пародия // Русская стихотворная пародия. XVIII - начало XX вв. Л.: Советский писатель,1960. 856 с.74небескорыстными целями и неблаговидными средствами. Именно таков, понашему убеждению, «случай Опискина». Думается, на Тынянова слишкомбольшое влияние оказали факты действительного неприятия нравственнорелигиозных идей «Переписки» и личности «позднего» Гоголя, имевшие место втворчестве Достоевского второй половины 1840-х годов. Однако за годы каторгии пережитых нравственных испытаний отношение Достоевского к религиозноэтической программе Гоголя во многом успело измениться, сам нравственнопсихологический склад личности писателя стал во многом ближе и родственнееГоголю, между их духовными биографиями стало больше точек пересечения.Возможно, уже на каторге он понял и увидел, что принципы духовногоподвижничества, идеал самоотверженного служения искусству, проповедуемыйГоголем, успели стать «общим местом», уделом многочисленных обывателей отлитературы,«ивановпетровичейбелкиных»,ловкорядящихсявтогулжепророков, мечтающих о славе «вторых гоголей».
И перед ним встала задачаотделить подлинных проповедников и приверженцев идей великого писателя отего многочисленных эпигонов. В принципе, такая установка отнюдь неисключение в русской литературе: каждый Чацкий имеет своего Репетилова,каждый Базаров – своих Ситникова и Кукшину.Благородные мысли из «Выбранных мест» стали орудием зла, Фома легкоовладел ими, потому что в идейном комплексе произведения было изначальнозаключено противоречие, которое и предопределило возможность извращенногоистолкования книги таким «эпигоном», как Опискин, – это претензии Гоголя научительство. Это противоречие вскрывал Достоевский, вкладывая в уста Фомыидеи «Выбранных мест». Выступая в «Переписке» против «гордыни ума» какглавного порока в нравах современного ему общества, Гоголь не заметил, как имсамим овладел этот порок.