Диссертация (958477), страница 29
Текст из файла (страница 29)
Однако рефлексия не приводитк борьбе за себя, он фактически не сопротивляется инфернальным силам, играющим в него.Говорить о субъектности Маргариты (с позиций феноменологии образа), нам представляется, также не совсем корректно. На самом деле она является таким же объектом манипуляций Воланда, ведущим свою игру и реализующим свои планы, как и другие персонажи московской части текста.Именно он сводит Маргариту с Мастером в одном из «скучных» переулков,уходящих от Тверской, оказавшемся, по непонятной причине, совершеннобезлюдным в роковой момент их встречи.
Она пошла в тот день на поискичего-то/кого-то, имея в руке определенный знак – желтые цветы. Это инте261Булгаков, М.А. Мастер и Маргарита / М.А. Булгаков. – С. 224.146ресная деталь не только потому, что в тексте дана оценка этого цвета (тревожный, грязный), но и потому что желтый цвет русской лингвокультуреимеет определенное символическое значение (измена)262 и реализуется в рядефразеологизмов, имеющих явные отрицательные коннотации: желтый билет,желтая пресса. Маргарита уже в тот день готова была отдать свою душу дьяволу (собиралась отравиться), однако у него были другие планы, она нужнабыла ему еще для некоторых инфернальных игр.Вступив в сделку с Воландом и став одной из представительниц инфернального мира, представители которого – проводники воли своего мессира, отнюдь не претендующие на самодетерминацию, Маргарита утрачиваетчеловеческую свободу и потенциальную субъектность:«глаза ее вдруг загорелись, она вскочила, затанцевала на месте и сталавскрикивать: – Как я счастлива, как я счастлива, как я счастлива, что вступила с ним в сделку! О, дьявол, дьявол! Придется вам, мой милый, жить с ведьмой.
– После этого она кинулась к мастеру, обхватила его шею и стала егоцеловать в губы, в нос, в щеки. Вихры неприглаженных черных волос прыгали на мастере, и щеки и лоб его разгорались под поцелуями.– А ты действительно стала похожей на ведьму.– А я этого и не отрицаю,– ответила Маргарита, – я ведьма и оченьэтим довольна!– Ну, хорошо, – ответил мастер, – ведьма так ведьма. Очень славно ироскошно! Меня, стало быть, похитили из лечебницы! Тоже очень мило»263.Есть только несколько эпизодов, где, можно увидеть, как реализуетсясубъектность Маргариты: например, ласковый разговор с испуганным мальчиком из дома Драмлита, погром в котором устроила Маргарита во времясвоего полета над Москвой, или ее ходатайство за Фриду.262 Чистякова, Г.В. Концепт "желтый" в лингвокультуре / Г.В.
Чистякова. – Кемерово,2009. – С. 21.263Булгаков, М.А. Мастер и Маргарита / М.А. Булгаков. – С. 604-605.147Таким образом, вопрос о субъектности Мастера и Маргариты для насимеет отрицательный ответ. И не потому, что их субъектность в случае Мастера редуцирована до способности к рефлексии, а в случае Маргариты – локальна и ситуативна, но потому, что они отдают ее, тем самым теряя своюспособность к самодетерминации: Мастер ради креационных переживаний,Маргарита – ради любовных.
Кроме того, субъектность, по М.Бахтину, – этовсе-таки прежде всего вербализация персонажем своей онтологии и это экзистирование в метафизическом дискурсе. Однако планка Маргариты удерживается на уровне соматичности и эротичности, а метафизический прорывМастера редуцирован гностицизмом.Если же посмотреть на эти образы с позиций структуры нарратива, тоих функционал также обусловлен с сюжетной прагматикой и служит для выражения авторской позиции.На вопрос о субъектности персонажей ершалаимской части, к которойотносятся прежде всего Иешуа и прокуратор Понтий Пилат , мы также даемотрицательный ответ.
Иешуа Га-Нацри – это образ, никак не коррелирующийевангельским Христом; этот образ, созданный Воландом и транслируемыйим, в частности, мастеру, по сути является интерпретацией евангельских событий дьяволом. «Евангелие от сатаны» – таково и было первоначальное название романа. Не случайно А. Жолковский говорит о том, что ершалаимскаясюжетная линия представляет собой «коллективный или анонимный»текст264. Воланд не афиширует свое авторство, скрываясь за медиумами, которым он внушает искаженный образ Христа – гностического толка. Такимобразом, Иешуа – это искаженная проекция образа Христа, а не Истина и неАбсолют. Любая интерпретация евангельского Христа, любая неконгруэнтность евангельскому образу низводит образ до уровня объекта недобросовестных манипуляций.
В нарративной структуре образ Иешуа не есть Христос,264Zholkovsky, Alexander. Text Counter Text. Rereadings in Russian Literary History /А. Zholkovsky. – Stanford: Stanford University Press, 1994 (cloth), 1995. – Р. 30.148статус Которого трансубъектен – Путь, Истина и Жизнь265, но этот образ нужен автору репрезентации арианских или, шире, гностических интерпретаций Иисуса Христа.Субъектность прокуратора Понтия Пилата, равнодушного к иудейскоймессианской проблематике и ограниченного при принятии решений рядомвнешних факторов, так же проблематична, как и субъектность остальныхперсонажей булгаковского текста. Тем более, что Понтий Пилат в нарративеявляется даже не объектом первого порядка, поскольку он герой внуритекстового текста.
Если уж говорить о субъектности Пилата, то она скорее реализуется в затекстовом пространстве, когда мастер дает прокуратору свободу: «тут Воланд опять повернулся к мастеру и сказал: – Ну что же, теперьваш роман вы можете кончить одною фразой! <…>– Свободен! Свободен! Он ждет тебя!»266.Этот образ выражает авторскую позицию относительно онтологической импотенции власти.Единственный персонаж романа, субъектность которого как будто быочевидна, – это Воланд.
Однако, если рассмотреть образ с феноменологии, тоего субъектость проблематична. Обладает ли он свойством самодетерминации, необходимым для обнаружения субъектности, если, «желая творитьзло», он вынужден «вечно совершать благо»? Во-первых, его полномочиявесьма ограничены и иллюзорны, а власть над миром, проявляющаяся в способности менять мир вокруг себя и себя самого (так вопрос даже не ставится), что, согласно А.Н. Леонтьеву, является признаком субъектности, – призрачна, как призрачны деньги и дамские туалеты, появившиеся во время магического сеанса в Варьете.
Манипулировать теми, кто утратил свою свободуи субъектность, – вот область самореализации Воланда.Во-вторых, вопрос о наделении субъектностью Волданда решается нами отрицательно еще и потому, что, согласно концепции М. Бахтина, субъ265266Евангелия от Иоанна [14:6].“Мастер и Маргарита.” iBooks . - C.631-632.149ектность реализуется через диалог с Другим. Диалогичность как форма экзистенциального, а не только речевого взаимодействия предполагает умалениесебя и уважение позиции Другого.
Манипуляция же тотально и бесперспективно монологична. И наконец, с точки зрения нарративной структуры, Воланд как персонаж романа является обычным объектом авторского слова иего функционал исчерпывается сюжетно-прагматическими функциями, темсамым он оказывается выражением идеологической позиции автора. Благодаря этому образу автор, как минимум, связывает ершалаимскую и московскую сюжетные линии, а также, используя инфернальные аллюзии, вводитметафизическую проблематику.Таким образом, мы приходим к выводу, что интратекстовый нарратив«Мастера и Маргариты» не имеет свойства полифонии, основным признакомкоторой в тексте должна быть, согласно М.
Бахтину, с одной стороны, субъектность персонажей и их напряженное рефлексивное экзистирование в поисках Истины, а с другой – равноправное с автором существование субъектное существование персонажей в нарративном пространстве. Все иные признаки полифонической структуры текста, а именно система двойников, например, являются, на наш взгляд, производными от первой, т.е. субъектности, реализуемой через диалог с Другим.Для характеристики нарративной структуры, в которой отсутствует основной признак полифонии – субъектность персонажей, реализуемая черездиалог с Другим, и авторское самоумаление, однако наличествуют производные признаки (система двойников, фрагментарная рефлексия пресонажей ипр.), вполне корректно, на наш взгляд, использовать термин квазиполифония.
Нам кажется, что благодаря введению в литературоведческий дискурс(хотя бы только для анализа нарратива романа М. Булгакова «Мастер и Маргарита») этого термина, мы, во-первых, сможем корректно использовать метод, предложенный М.Бахтиным, во-вторых, точнее проанализировать довольно сложную структура романа, на уровне композиции определяемую как150текст в тексте267, в-третьих, дифференцировать различные нарративныеструктуры, имеющие некоторые сходные признаки.Под квазиполифонией мы предлагаем понимать такую нарративнуюструктуру, в которой при отсутствии основного признака полифонии, выделенного М. Бахтиным, могут присутствовать, иногда в редуцированном виде,иногда в искаженном, производные признаки, создающие иллюзию полифонической структуры текста.Относительно производных, с нашей точки зрения, признаков полифонии, а также таких признаков, которые были выделены не самим Бахтиным,но исследователями, использовавшими его термин, можно предложить осуществить терминологическую коррекцию: например, для номинирования феномена стилистической неоднородности булгаковского текста использоватьтермин стилистическая дихотомия/бинарность.Кроме того, для характеристики нарратива «Мастера и Маргариты» мысчитаем допустимым ввести еще один термин: ксенофония.
С помощью этоготермина можно обозначить специфику романа Булгакова присутствие инфернального голоса в тексте. Несмотря на то, что сам Бахтин не акцентировал различия между другим и чужим, нам кажется, это можно и нужно сделать, тем более, что инфернальные персонажи занимают ключевое место вромане. Воланд и его свита – представители инородного континуума нестолько потому, что они обладают рядом сверхсвойств, независимых от физических параметров мира, а, главным образом, потому, что они враждебнылюдям.Таким образом, на интратекстовом уровне полифония как специфическая нарративная структура в романе М. Булгакова «Мастер и Маргарита»отсутствует: субъектность персонажей не реализована ни на нарративноструктурном уровне, ни в феноменологии образов.267Трубецкова, Е.Г.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
