Диссертация (958477), страница 23
Текст из файла (страница 23)
– P. 215.203114В карнавальном мировоззрении, которое является в своем роде уникальным, заветные желания и действительность временно перемешиваются.В результате идеального и в то же время реального временного отказа от иерархических отношений между людьми в общественных местах создаетсяособый вид отношений, который в обычное время невозможно было представить.
«Это временное идеально-реальное упразднение иерархических отношений между людьми создавало на карнавальной площади особый тип общения, невозможный в обычной жизни. Здесь вырабатываются и особыеформы площадной речи и площадного жеста, откровенные и вольные, непризнающие никаких дистанций между общающимися, свободные от обычных (внекарнавальных) норм этикета и пристойности. Сложился особый карнавально-площадной стиль речи, образцы которого мы в изобилии найдем уРабле»204.Подробно анализируя сущность «гротескного образа тела», Бахтин выявляет его идущую из глубины веков связь с темой смерти, причем тема этараскрывается при помощи символов кровопролития как удобрения материземли и погребения как возвращения к первоначалу и рождению заново. Вотчто пишет Бахтин о первой главе романа Рабле, повествующей о происхождении рода гигантов из крови Авеля:«Таковпервыйтелесныймотивэтойглавы.Егогротескно-карнавальный характер очевиден; первая смерть (по библейскому сказанию,смерть Авеля была первою смертью на земле) обновила плодородие земли,оплодотворила ее.
Здесь – уже знакомое нам сочетание убийства и родов, нов космическом аспекте земного плодородия. Смерть, труп, кровь, как семя,зарытое в землю, поднимается из земли новой жизнью, – это один из древнейших и распространеннейших мотивов. Другая вариация его: смерть обсеменяет матерь-землю и заставляет ее снова родить»205.204205Бахтин, М.М. Творчество Франсуа Рабле... / М.М. Бахтин.
– С. 16.Там же. – С. 362.115Карнавал стирает все границы, даже между жизнью и смертью. Мы отчетливо видим это в сцене «сеанса черной магии», когда происходит смертьБенгальского и по просьбе людей его незамедлительное воскрешение.«Дураки, безумцы, поэты, носящие маски участники карнавала обладают неприкосновенностью; в рамках игры... говорящий не берет на себя ответственность за свои слова и поступки»206. Участники карнавала неприкосновенны, общество воспринимает их поведение как игру и предоставляет имвозможность сбросить с себя бремя ответственности.Во время «сеанса черной магии» Бегемот, Коровьев и Воланд обладаютстатусом неприкосновенности. Когда Бенгальскому отрывают голову, это делается так, словно не считается преступлением, но и на самом деле это оказывается лишь шуткой.
Возможно, здесь Булгаков обыгрывает идею убийства в театральной пьесе, которое давно стало привычной частью многих драматических постановок и оттого не кажется ни пугающим, ни оскорбительным, в чем, без сомнения, проявляется влияние карнавальной традиции. Вэтом розыгрыше кроется и злободневный намек на низкую цену жизни в эпоху политических чисток: жизнь и смерть находятся в руках правителей, и онимогут отнимать жизнь или дарить ее «по воле народа».«Ты будешь в дальнейшем молоть всякую чушь? – грозно спросил Фагот у плачущей головы.– Не буду больше! - прохрипела голова.– Ради Бога, не мучьте его! – вдруг, покрывая гам, прозвучал из ложиженский голос, и маг повернул в сторону этого голоса лицо.– Так что же, граждане, простить его, что ли? – спросил Фагот, обращаясь к залу.– Простить! Простить! – раздались вначале отдельные и преимущественно женские голоса, а затем они слились в один хор с мужскими.– Как прикажете, мессир? – спросил Фагот у замаскированного.206Gofrain, P.
Play and Carnavalesque in Hamlet / P. Gofrain // Shakespeare And Carnival AfterBakhtin. Editor Ronald Knowles. Macmillan Press, 1998. – P. 162.116– Ну что же, – задумчиво отозвался тот, – они – люди как люди. Любятденьги, но ведь это всегда было… Человечество любит деньги, из чего бы тени были сделаны, из кожи ли, из бумаги ли, из бронзы или из золота.
Ну, легкомысленны… ну, что ж… и милосердие иногда стучится в их сердца…обыкновенные люди… в общем, напоминают прежних… квартирный вопростолько испортил их… – и громко приказал: – Наденьте голову»207.Цепочка карнавальных убийств, которая тянется за Воландом и егоспутниками на всем протяжении повествования, есть «ироническое подражание» смерти. Булгаков с невероятным изяществом воспроизводит обстановку1920 - 30-х годов, когда аресты, ссылки и казни были частью повседневности,и не скрывает отрицательного отношения к подобной жизни от прозорливогочитателя. Используя возможности карнавала и игры-представления, авторкритически реконструирует действительность своего времени.В сцене погребения Берлиоза также использованы карнавальные приемы, так что сложный феномен смерти и связанные с ним обычаи становятсяобъектом шуток, побеждающих страх.Изображения процессов жизни и смерти на примере тела человека всегда находятся в фокусе карнавального взгляда.
Это видно в эпизоде смертиБерлиоза, голова которого была отделена от тела, а также в эпизоде «сеансачерной магии», когда-то же самое (однако, временно) произошло с Бенгальским. Повествование в обоих случаях отличается карнавальным бесстрашиеми свободой. Бегемот крадет из гроба голову Берлиоза. В духе карнавальнойсвободы Фагот и Бегемот берут в руки голову Бенгальского и разговариваютс ней, а она отчаянно кричит: «Доктора!».
В смерти во время карнавала элемент ужасного превращается в юмористический. Суть карнавала проявляетсяв превращении пугающих явлений в смешные.«Кот, прицелившись поаккуратнее, нахлобучил голову на шею, и онаточно села на свое место, как будто никуда и не отлучалась.207Булгаков, М.А. Мастер и Маргарита / М.А. Булгаков. – С. 276-277.117И главное, даже шрама на шее никакого не осталось»208.Еще одной жертвой карнавального унижения становится более крупный чиновник от искусства, председатель акустической комиссии АркадийАполлонович Семплеяров, настаивавший на необходимости произвести «разоблачение» черной магии и за это разоблаченный сам:«Итак, позвольте вас спросить, где вы были вчера вечером, АркадийАполлонович?При этом неуместном и даже, пожалуй, хамском вопросе лицо АркадияАполлоновича изменилось, и весьма сильно изменилось.– Аркадий Аполлонович вчера вечером был на заседании акустическойкомиссии, – очень надменно заявила супруга Аркадия Аполлоновича, – но яне понимаю, какое отношение это имеет к магии.– Уй, мадам! – подтвердил Фагот, – натурально, вы не понимаете.
Насчет же заседания вы в полном заблуждении. Выехав на упомянутое заседание, каковое, к слову говоря, и назначено-то вчера не было, Аркадий Аполлонович отпустил своего шофера у здания акустической комиссии на Чистыхпрудах (весь театр затих), а сам на автобусе поехал на Елоховскую улицу вгости к артистке разъездного районного театра Милице Андреевне Покобатько и провел у нее в гостях около четырех часов.– Ой! – страдальчески воскликнул кто-то в полной тишине.Молодая же родственница Аркадия Аполлоновича вдруг расхохоталасьнизким и страшным смехом.– Все понятно! – воскликнула она, – и я давно уже подозревала это.
Теперь мне ясно, почему эта бездарность получила роль Луизы!И, внезапно размахнувшись коротким и толстым лиловым зонтиком,она ударила Аркадия Аполлоновича по голове.Подлый же Фагот, и он же Коровьев, прокричал:– Вот, почтенные граждане, один из случаев разоблачения, котороготак назойливо добивался Аркадий Аполлонович!»209.208Там же. – С. 277.118Карнавальное представление делает менее заметной разницу междузрителем и артистом, а также уничтожает иерархическую систему превосходства и подчинения. «Сеанс черной магии» – яркий тому пример.
Ироническое изобличение непрозрачности и неправды, существующих в отношениях между людьми, а также между обществом и правителями, – одна из основных идей этой сцены.Не менее ярко воплотились в рассмотренном эпизоде и такие элементыкарнавального действа, как издевательский смех, призванный побеждать господствующие в обществе страхи, связанное с ним карнавальное унижение,единение участников карнавала благодаря возникающим между ними естественным, неформальным отношениям. Традиционные элементы карнавала,таким образом, обретают острое социальное звучание.
Новое звучание темакарнавала как публичного действа получает в эпизоде Бала у сатаны.В русской литературе у бала и маскарада есть определенная функция:на балу меняется жизнь героя, характеры действующих лиц раскрываются ссовершенно неожиданной стороны. Например, герой может найти свою любовь, обрести счастье или, наоборот, узнать страшную тайну, которая сделаетего несчастным. В целом бал – и особенно костюмированный бал-маскарад –выступает «моментом истины», а потому не случайно в литературе приобретает особое философское значение, сближающее его по существу с карнавалом.
Это атмосфера веселья, игры, неформальных отношений. На балу встречаются незнакомые люди из одного сословия, которые потом, возможно, соединятся на всю жизнь. Участники маскарада могут показать себя в другомоблике и позволить себе иное поведение. Маски дают им больше свободы.Атмосфера неформальной игры на балу часто провоцирует драматическиесобытия, так же как традиционный карнавал воплощает диалектику жизни исмерти. Бал - увеселение аристократии - не следует смешивать с карнавалом феноменом простонародной культуры. Но описанный Булгаковым бал сата-209Там же.
– С. 286-287.119ны и его «королевы» происходит в Советской России, и уже одно это делаетего подлинным карнавалом, явлением «жизни наоборот».Воланд дает бал в «нехорошей квартире» в бесконечно длящуюся полночь 3 мая 1929 года210, в Страстную Пятницу. По воспоминаниям Е.С. Булгаковой (в записи В.А. Чеботаревой), в описании «Великого бала у сатаны»(далее - В.б.у.с.) были использованы впечатления от приема в американскомпосольстве в Москве 22 апреля 1935 г. Посол США Уильям Буллит (18911967) пригласил писателя с женой на это торжественное мероприятие, которое потрясло воображение художника. Е.С. Булгакова рассказывала В.А.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
