Основы истории и философии науки (856261), страница 57
Текст из файла (страница 57)
Вместе с тем наука выполняет роль фактора социальной регуляции общественных процессов. Она воздействует на потребности общества, является основой рационального управления. Регулятивная социокультурная функция науки осуществляется через сложившуюся в данном обществе систему воспитания, обучения и подготовки научных и научно-педагогических кадров.
Иногда утверждается, что основным признаком науки является совмещение образовательной и исследовательской деятельности. С этим нельзя не согласиться, если иметь в виду науку, уже превратившуюся в профессиональную деятельность. Не случайно идея органической связи научного исследования и высшего образования была положена в основу концепции современного европейского университета. Ее реализовал В. Гумбольдт в опыте открытия Берлинского университета (1813 г.), что послужило началом укрепления и распространения во многом оправдавшей себя практики построения системы профессиональной подготовки выпускников высшей школы с учетом принципов организации исследовательского поиска. И сейчас научно- исследовательская деятельность признается необходимой и устойчивой социокультурной традицией, без которой нормальное существование и развитие общества невозможно.
Вместе с тем, нельзя не учитывать, что наука и образование существуют и функционируют на основе создаваемого материальным производством прибавочного продукта.
В конце ХХ – начале ХХI в. численность ученых в мире превысила 5 млн. человек. Современная наука включает около 15 тыс. дисциплин и несколько сот тысяч научных журналов. Новые источники энергии и информационные технологии – перспективные направления современной науки. Возрастают тенденции интернационализации науки, а она сама становится предметом междисциплинарного комплексного анализа. Ее изучают не только науковедение, философия науки, но и социология, психология, история.
Говоря об идеологической и социально-политической «нейтральности» науки, следует иметь в виду, что наука включает в себя многочисленные отношения, в том числе экономические, социально-психологические, идеологические, социально-организационные. Отвечая на экономические потребности общества, наука реализует себя в качестве непосредственной производительной силы. Крупное машинное производство, которое возникло в результате индустриальной революции ХVIII – XIX вв., составило материальную базу для превращения науки в главный источник «…технических изобретений и открытий» (Ф.Бэкон). Каждое новое открытие служит основой технико-технологического роста. Крупные отрасли производства возникли и развиваются как непосредственное технологическое выражение достижений научного поиска.
Вместе с тем, наука, в отличие от других видов профессиональной деятельности, не предполагает сиюминутного экономического эффекта и непосредственно не связана с доходом и прибылью. Поэтому проблема инвестиций всегда была остро актуальной для научного сообщества. Рост современного научного знания находится в прямой зависимости от объемов финансово-экономической поддержки. Примером тому могут служить масштабные научно-технические задачи, связанные с охраной природы. Их решение возможно лишь на основе объединения усилий обширного комплекса наук – технических, биологических, наук о Земле, медицины, экономики, математики и др. Нет нужды доказывать, что разработка таких инвестиционноемких проблем предполагает решение крупных хозяйственных и социальных задач не только регионального, но и глобального значения. В силу долгосрочности и неопределенности финансово-экономических ожиданий, такого рода научные проекты инвестиционно не привлекательны для частного капитала, ориентированного отнюдь не целями экологического равновесия, а интересами всемерного наращивания прибыли. Поэтому развитие научно-технических знаний, кристаллизовавшихся в технико-технологическом оснащении капитала, породило не общество знания, а общество невежества. Обнаруживается это, прежде всего в том, что существует определенная зависимость между ростом численности создаваемых современной техникой вещей и нашей осведомленностью об их устройстве и использовании. Чем большее число вещей оказывается в поле зрения человека современной технической цивилизации, тем меньшее их количество влечет потребность и становится доступным пониманию. Даже специалисты усваивают лишь раздробленные фрагментарные знания. Однако, взаимосвязи между ними, вытекающие из них возможные антропологические и социальные следствия, независимая от научного сообщества комбинация субъективностей, управляющих техникой, находятся за пределами досягаемости мышления специалиста. Если учитывать сходство ориентаций науки и частного капитала, заключающееся в аксиологической нейтральности как изобретений исследовательского поиска, так и прибыли от реализации инвестиционных проектов, то усиление тенденций коммерциализации отечественной науки и образования едва ли совместимо с требованиями приоритета ценности человеческой жизни и культуры. Нынешний накал страстей, сопутствующий обсуждению вопросов «общества знания», «экономики, основанной на знании», природы и перспектив «когнитивного капитализма» и т.п. служит выражением тщетных попыток построения гуманистически осмысленного, экологически корректного общественного идеала на путях синтеза технонауки и капиталистического производства. Капитализм в его когнитивной форме неизбежно превращает научное знание в товар, стоимость и средство производства стоимости, то есть в предметы, противостоящие человеку как внешняя, враждебная ему сила.
7.1.2. Факторы социальной обусловленности науки
Официальная наука, т.е. наука санкционированная государством, всегда вынуждена поддерживать основополагающие идеологические установки общества. Под влиянием внешних условий экономического и социально-политического характера осуществляется идеологизация и политизация науки.
Однако идеологическая компонента в форме идейных, философско-мировоззренческих, эпистемологических, онтологических и т.д. установок и предпочтений свойственна и науке самой по себе вне зависимости от особенностей того или иного социокультурного контекста. Это отнюдь не означает, что правы те, кто считает науку идеологией. Вместе с тем нельзя не согласиться с мнением Т. Куна, что «ученые учатся решать головоломки, и за всем этим скрывается большая идеология». Вывод о политико-идеологической нейтральности науки всегда, по меньшей мере, проблематичен.
Наука сопротивляется влиянию идеологии, но вместе с тем, обречена быть и объектом и орудием реализации идеологических интересов. И это несмотря на противоположность принципов науки и идеологии. Идеологические доктрины являются выражением субъективных интересов (индивидуальных или групповых) и принадлежат к числу «превращенных форм» сознания, искажающих истинное положение дел для достижения узкогрупповых целей. Наука же стремится к точному, адекватному отражению реальности.
Зависимость науки от общества обнаруживается не только в форме необходимости удовлетворения социальных потребностей. Научное сообщество несет моральную ответственность за последствия применения технико-технологических разработок. Нравственно-этические аспекты научных исследований, их практического использования всегда оказывается идеологически предистолкованными в контексте доминирующей системы ценностей человеческой жизни и культуры.
Несмотря на существенную социальную обусловленность, наука вместе с тем отнюдь не утрачивает автономности существования как в силу принадлежности к духовной сфере жизни общества, так и вследствие приуроченности к особому типу социальной субъективности. Несмотря на трудности его идентификации, есть веские основания утверждать, что научные знания являются продуктом творческой активности такого специализированного эпистемологического сообщества как профессиональное объединение ученых.
Таким образом, говоря о социокультурной обусловленности науки, следует иметь в виду прежде всего ее зависимость, во-первых, от экзистенциально-персонологических и социальных качеств научного сообщества данной эпохи и, во-вторых, от особенностей соответствующего социокультурного контекста (состояние материального производства, финансово-экономическая и политико-правовая организация, идеология и др.)
Есть все основания утверждать, что наука представляет собой специфическую форму отражения и выражения принципиально важных жизненно-практических аспектов социума и каждое общество имеет науку, соответствующую уровню его культурно-цивилизационной развитости.
Современная наука уже давно приобрела значение главного фактора социокультурной эволюции цивилизаций европейского типа. Она органично взаимосвязана со всем многообразием социальных институтов, включая не только промышленное и сельскохозяйственное производство, но и политику, право, образование и т.д. Возможность эффективной модернизации их деятельности не может не определяться и действительно определяется характером исторически сложившихся условий производственно-экономической и духовной жизни общества. Эти условия неоднозначны, существенно дифференцированы в пространственно-временном отношении. Отсюда и политика государства по отношению к науке может быть либо поддерживающей, либо препятствующей ее прогрессу.
7.1.3. Истина как цель и абсолютная ценность эпистемологического сообщества
Аналогичное влияние на развитие научных исследований оказывают и формы социальной организации научного сообщества, его менталитет, аксиологические установки, идеологические и философско–мировоззренческие ориентации и т.д. В частности, укрепление принципа «плюрализма мнений» в сознании научного сообщества второй половины ХХ – начала ХХI в. в сочетании с усилением роли факторов социальной детерминации научно-технического прогресса стало причиной распространения убеждений о множественности истины, а затем и дискредитации самой идеи истины как непреложной ценности познавательной деятельности. Концепция множественности научной истины по существу является результатом экстраполяции одного из основоположений неолиберальной идеологии («принципа плюрализма мнений») на область эпистемологии науки. Это сопровождается развитием инициатив по вытеснению науки из центра на периферию современной культуры, по превращению науки из лидера в аутсайдера духовной жизни общества. Отказ от понимания истины как абсолютной ценности научного познания сопровождается не просто принижением его роли в составе видов духовной деятельности. Фактически речь должна идти о формировании совершенно иного по сравнению с новоевропейской наукой типа познавательной активности, преследующей совершенно иные цели и порождающей иные результаты.
Здесь возникает вопрос, может ли наука, высшей ценностью и целью которой является истинное знание о мире и человеке, сохранять свою аутентичность и центральное положение в культуре в условиях выдвижения на передний план неких более фундаментальных, чем истина, ценностей и целей? При ответе на него, следует иметь в виду, что с исторической точки зрения понятие истины изменяется по некоторым смысловым значениям, что не затрагивает узловых структур его содержания. Разные эпохи оставляли свой след в истолковании истинного знания. Но и Платон, и Декарт, и Локк, и Кант, и Маркс, и Хайдеггер оставались едиными во мнении, что истина есть выражение подлинности приобщения к бытию, есть действительная форма соответствия знаний их предмету, есть адекватный способ представления бытия в системе знаний. Иначе говоря, истинное знание всегда рассматривалось и рассматривается как ценность, придающая смысл познавательной деятельности.
В контексте же представлений неолиберализма о «плюрализме мнений» и концепции «множественности» истины оказывается некорректной сама постановка вопроса об истине, становится бессмысленной сама дихотомия истины и лжи, которые представляются неразличимыми.
Действительно, в истории европейской науки и философии понятие об истине существенно трансформировалось. В античности и, в частности, у Платона постижение истины рассматривается в качестве адекватной формы сопричастности с бытием и в собственно познавательном, и в жизненно-практическом аспектах. Процесс уяснения истины бытия одновременно является и процессом становления в человеке подлинно человеческих качеств, превращая его из раба стихийных сил повседневности в мудреца, свободно самоопределяющегося в своих отношениях к миру. Аналогичная позиция свойственна и классической новоевропейской интеллектуальной традиции. Для Декарта, Локка, Канта, Гегеля – постижение истины означало приближение человека к Богу, замысел которого проясняется в том числе и на путях «прочтения книги» природы, написанной на языке математики (Р. Декарт). Тем самым устремленность к истине, во-первых, придавала смысл познавательной активности, а во-вторых, побуждала к необходимости нравственно-этической осмысленности научного поиска. Иначе говоря, для античной, средневековой и новоевропейской классической интеллектуальной традиции свойственно отождествление истины и добра (или блага), а значит и усмотрение ценности науки в ее способности познания истины как блага.
Признание очевидных фактов важной практической значимости порождаемого наукой истинного знания до определенного момента способствовало росту авторитета науки, укреплению развитых в ней представлений об истине как соответствии знаний их предмету. С повышением «удельного веса» утилитарно-прагматического компонента научных исследований их оценки с точки зрения истинностных значений и морально-этической адекватности отодвигаются на второй план, или же вообще не принимаются во внимание. Вопросы истины, антропологического и социально-этического смысла научных знаний в ХХ начале ХХI в. трансформируются первоначально в проблему - стандартов «научности», а затем – просто в проблему их практической полезности, производственно-экономической (или идеологической) эффективности.
Такое положение дел обусловлено существенным повышением «удельного веса» так называемых прикладных исследований в научном познании. В отличие от фундаментальных исследований, оцениваемых с точки зрения истинности, прикладные, - ориентированы на получение не столько истинных, сколько инструментально значимых, практически полезных знаний. Поскольку они выполняют роль всего лишь средства достижения тех или иных непосредственно практических целей (производственных, социально-политических и др.), то и оценка их познавательной значимости осуществляется путем соотнесения не с критериями истинности, а с критериями практической эффективности. И дело здесь, прежде всего, в различии способов постановки задач прикладного и фундаментального исследования. Задачи прикладного исследования всегда определяются извне, некоторым «заказчиком», выражающим личный или групповой практический интерес. Заказчик заинтересован в получении технологических средств реализации поставленной задачи, в получении практического результата. Какие знания о мире приобретаются в ходе прикладного исследования, принадлежат они к числу истинных, или ложных, - все эти вопросы или полностью безразличны, или же являются второстепенными для «заказчика». Таким образом, развитие научного поиска оказывается подчиненным интересам социального заказа, а не целям получения объективных, истинных знаний о мире и человеке.
Действительно, наука приобрела столь важное значение в системе социальных явлений современности, а использование ее достижений в производственно-экономической деятельности имеет столь масштабный характер, что общественный контроль научной деятельности все в большей мере превращается в необходимое условие выживания и исторической перспективы человека. Вместе с тем, социальный контроль, а значит и социальная детерминация развития науки в условиях антагонистических обществ может иметь отрицательные последствия. Во-первых, ограничение свободы научного поиска, снижение роли фундаментальных исследований, чревато ростом дефицита объективно-истинной информации о мире в составе научных знаний. Во-вторых, чрезмерное подчинение научных исследований потребностям «социального заказа» служит важнейшей причиной превращения науки в систему средств субъективного произвола фантазии, в технику искусственного конструирования предметного мира, враждебного природе и культуре.
Современная наука является органичной составной частью общественного производства и ее развитие диктуется информационными и технологическими потребностями промышленного производства. Этим и определяется нынешний недосягаемо высокий престиж именно прикладного использования результатов научных исследований. В течение ХХ-го века фундаментальная наука как основа прикладных исследований оказалась едва ли не полностью подчиненной логике их развития. А это свидетельствует о происходящей или уже произошедшей утрате наукой способности к самостоятельному определению направлений научного поиска. Главной задачей науки уже давно стало поставление «полезной», практически ценной информации, значимость которой определяется степенью производственно-экономической и социальной эффективности, а отнюдь не соответствием требованиям объективности и истины.
7.1.4. Научный прогресс и развитие технических цивилизаций
При ответе на вопрос о причинах прогресса науки, следует выделять не только отношения науки и производства, но и множество других факторов, таких как институциональные, интеллектуальные, философские, религиозные, эстетические, экономические, политические и др. Являясь социокультурным феноменом, наука находится в зависимости от типа цивилизованного развития, от приуроченности к традиционным, или техногенным обществам. Следует иметь в виду, что некоторые традиционные общества были поглощены техногенными, между тем как другие приобрели двойственный характер, одновременно сочетая и техногенные и традиционные ориентации.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
