viktor_frankl_osnovy_logoterapii (855235), страница 42

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 42)

Он был лучшим из товарищей в лагереи в последующей жизни.Помимо моральной деформации, обнаруживающейся после вне­запного снятия психического давления, были два других фундамен­тальных переживания, которые угрожали деформированием характе­ра освободившегося узника: горечь обиды и утрата иллюзий, когдаон возвращался к своей прежней жизни.Горечь обиды вызывалась рядом вещей, с которыми он сталкивал­ся, вернувшись в родной город.

Когда по возвращении человек видел,что во многих местах его встречают, равнодушно пожав плечами иливысказав несколько банальных фраз, его переполняла горечь обиды, ион спрашивал самого себя, для чего он прошел через все это. Когда онслышал одни и те же фразы почти повсюду: «Мы не знали об этом» и«Мы тоже страдали», тогда он спрашивал самого себя, неужели у нихнет ничего лучшего, что они могли бы сказать ему?Переживание утраты иллюзий имеет иной характер.

Здесь этобыли не другие люди (чья поверхностность и черствость были стольотвратительны, что в конце концов вызывали такое чувство, что хоте­лось бы заползти в нору и больше не видеть и не слышать ни одногочеловеческого существа), но сама судьба, которая казалась такой же­стокой. Человек, который в течение нескольких лет думал, что он до­183Основы логотерапиистиг абсолютного предела возможных страданий, теперь видел, чтострадание не имеет границ и что он может страдать еще больше иеще сильнее.Когда мы говорили о попытках помочь человеку в лагере обрестимужество, мы говорили о том, что ему нужно показать что-то такое,что он может видеть в будущем.

Ему нужно было напомнить о том,что жизнь еще ждала его, что кто-то ждал его возвращения. Но что жепосле освобождения? Для некоторых людей оказывалось, что никтоих не ждал. Горе тому, кто узнавал, что человека, память о которомединственно давала ему мужество для существования в лагере, боль­ше уже не было! Горе тому, кто находил, когда день осуществленияего грез наконец наступал, что действительность столь сильно отли­чалась от того, по чему он так тосковал! Быть может, он ехал домой,как делал это мысленно тысячи раз за эти годы и только лишь мыс­ленно, нажимал кнопку звонка, как тысячи раз в своих грезах и снах,только лишь для того, чтобы узнать, что человека, который долженбыл открыть дверь, уже нет и никогда больше не будет.Мы говорили друг другу в лагере, что нет на земле такого счас­тья, которое могло бы компенсировать наши страдания.

Мы не наде­ялись на счастье - оно не было тем, что давало нам мужество и при­давало смысл нашему страданию, нашим жертвам и нашему умира­нию. И, однако, мы не были готовы к отсутствию счастья. Эта утратаиллюзий, которая ждала немалое число узников, была таким пережи­ванием, которое оказалось для этих людей слишком тяжелым для того,чтобы пройти через него. Также и для психиатра оказалось нелегкойзадачей помочь им преодолеть эту утрату иллюзий. Но это не должнобыло обескураживать его, напротив, это должно было стать дополни­тельным стимулом для приложения всех необходимых усилий.Но для каждого из освобожденных узников наступает день, ког­да, оглядываясь назад, на свои лагерные переживания, он не в состо­янии больше понять, как он выдержал все это.Так же как день его освобождения действительно приходил, и всеказалось прекрасным сном, так же приходил и день, когда все его лагер­ные переживания начинали казаться не чем иным, как кошмарным сном.Кульминационным переживанием вернувшегося домой человекастановится изумительное чувство, что, после всего им пережитого,ему уже нечего больше бояться - кроме Бога.II.

Основные понятиялоготерапииЧитатели моего краткого автобиографического очерка обычноспрашивают о более полном и точном объяснении моей терапевти­ческой доктрины. Поэтому я добавил краткий раздел по логотерапиик оригинальному изданию «От лагеря смерти к экзистенциализму».Но этого было недостаточно, и меня осаждали просьбами более пол­ного изложения. В результате для настоящего издания я полностьюпереписал и значительно расширил мою работу.Задача была не из легких.

Сообщить читателю в коротком очеркематериал, который потребовал четырнадцати томов в немецком изда­нии, - задача почти безнадежная. Я вспоминаю американского врача,который однажды обратился ко мне с вопросом: «Скажите, доктор,Вы психоаналитик?».

На что я ответил: «Не совсем так, будем гово­рить, что я психотерапевт». Тогда он спросил меня: «К какой школеВы относитесь?». Я ответил: «У меня своя собственная теория, онаназывается логотерапия». - «Вы можете сказать мне одной фразой,что такое логотерапия? - спросил он. - По крайней мере, какая раз­ница между психоанализом и логотерапией?». «Да, - сказал я, - носкажите сначала, можете ли Вы одной фразой объяснить, как Вы по­нимаете сущность психоанализа?» Его ответ был такой: «Во времяпсихоанализа пациент должен лежать на кушетке и говорить Вам вещи,говорить о которых иногда неприятно». На что я незамедлительноотреагировал следующей импровизацией: «Ну а в логотерапии паци­ент может сидеть, но должен выслушивать вещи, которые иногда оченьнеприятно слушать».Конечно, это было сказано в виде шутки, а не в качестве опреде­ления законченной версии логотерапии.

Однако в этой формулировкесодержится нечто существенное, поскольку логотерапия в сравнениис психоанализом есть метод менее ретроспективный и менее инти185Основы логотерапиироспективный. Логотерапия фокусируется скорее на будущем, т. е. назадачах и смыслах, которые должны быть реализованы пациентом вего будущем. В то же время логотерапия стремится дефокусироватьмеханизмы порочного круга и обратной связи, которые играют такуюбольшую роль в развитии невроза. Тем самым типичная для невроти­ка эгоцентрированность разрушается, вместо постоянного подпиты­вания и подкрепления.Конечно, подобные формулировки страдают сверхупрощением;однако в логотерапии пациент действительно сталкивается с пробле­мами смысла его жизни и переориентируется относительно них.

Мояимпровизация определения логотерапии, следовательно, отражаетреальность настолько, насколько истинно невротический индивидстремится избежать полного осознания своей жизненной задачи. Зас­тавить его осознать эту задачу, разбудить его к более полному осозна­нию этой задачи - значит существенно повысить его способностьпреодолеть свой невроз.Позвольте мне объяснить, почему я использовал термин «логоте­рапия» для названия моей теории. «Логос» - греческое слово, котороеозначает «смысл». Лоютерапия или, как ее называют некоторые авто­ры, «Третья Венская школа психотерапии» фокусируется на смысле че­ловеческого существования, а также на поиске человеком такого смыс­ла.

Согласно логотерапии, стремление найти смысл в собственной жиз­ни является первичной мотивирующей силой человека. Вот почему яговорю о воле к смыслу в противоположность принципу удовольствия(или, как мы можем обозначить это, стремлению к удовольствию), накотором центрируется психоанализ Фрейда, а также в противополож­ность воле к власти, акцентируемой в психологии Адлера.1. Воля к смыслуПоиск человеком смысла является первичной движущей силой вего жизни, а не «вторичной рационализацией» инстинктивных побуж­дений. Смысл уникален и специфичен потому, что он должен и можетбыть реализован именно этим человеком и никем другим; только тог­да он приобретает значимость, удовлетворяющую его собственноестремление к смыслу. Есть авторы, считающие, что смыслы и ценно­186Человек в поисках смысла: введение в логотерапиюсти суть «не что иное, как защитные механизмы формирования реак­ций и сублимации».

Что касается меня, то я не хотел бы жить просторади моих «защитных механизмов», равно как и не согласился быумереть ради моих «формирований реакций». Человек, однако, спо­собен жить и даже умереть ради его идеалов и ценностей. Несколь­ко лет назад во Франции проводился опрос общественного мнения.Как показали результаты, 89% опрошенных признали, что человекунужно «что-то такое», ради чего стоит жить. Более того, 61% согла­сились, что в их жизни есть что-то или кто-то, ради чего или когоони согласились бы умереть. Я повторил этот опрос в моей клиникев Вене среди пациентов и персонала, и результаты были практичес­ки такие же, как и во Франции; разница составила лишь 2%.

Други­ми словами, стремление к смыслу для большинства людей есть под­линный факт.Конечно, могут быть случаи, когда озабоченность ценностямиявляется на самом деле только маскировкой внутренних конфликтовчеловека; но такие случаи представляют скорее исключение из пра­вила, нежели само правило. В этих случаях психодинамическая ин­терпретация вполне оправдана. В таких случаях мы действительноимеем дело с псевдоценностями (хорошим примером этого являетсяфанатизм), которые должны быть демаскированы. Демаскировка илиразвенчивание должны быть сразу же прекращены, как только мысталкиваемся с аутентичным и подлинным в человеке, т. е.

с желани­ем такой жизни, которая максимально возможно наполнена смыслом.Если же демаскировка при этом не прекращается, человек, занимаю­щийся разоблачением, просто выдает свою собственную потребностьпринижать духовные стремления другого.Мы должны остерегаться трактовок ценности в терминах простогосамовыражения человека. Потому что логос, или «смысл», есть нестолько нечто, появляющееся из самого существования, сколько про­тивостоящее ему. Если бы смысл, который должен реализовать чело­век, был всего лишь выражением его самости (self), или не более чемпроекцией мыслежеланий, он сразу же утратил бы свой мотивирую­щий характер.

Это остается верным в отношении не только так назы­ваемой сублимации инстинктивных побуждений, но и того, чтоК. Г. Юнг называл «архетипами коллективного бессознательного», по­скольку последние также были бы самовыражением, и именно чело­187Основы логотерапиивеческого рода как целого. Это остается верным также и в отношениидискуссий некоторых мыслителей-экзистенциалистов, которые видятв идеалах человека не что иное, как его собственные изобретения.Согласно Ж. П.

Характеристики

Список файлов книги