Политическая философия российского консерватизма XIX - первой половины XX века гендерные аспекты (792417), страница 43

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 43)

Смерть Марфы означала установление нового политического порядка, имевшего гендерный контекст: царство матери сменилось царством отца. «Да узнает народ, что Иоанн желает быть отцом его… отныне вся земля русская будет вашим любезным отечеством, а государь великий – отцом и главою… Не вольность, часто гибельная, но благоустройство, правосудие и безопасность суть три столпа гражданского счастия: Иоанн обещает их вам пред лицом бога

¹ Там же.

² Там же. С. 706.

³ Там же. С. 722.

⁴ Там же. С. 717.

⁵ Там же. С. 725.

⁶ Там же. С. 724.

всемогущего…» – говорил в повести князь Холмский¹. Самодержавие как царство отца утвердило новую политическую систему. Карамзин показал, что Марфа проиграла как политик. Налицо одна из причин её проигрыша – ограниченность властных ресурсов: Марфа не могла представлять политическую власть в силу своего пола. Как женщина она не имела в Новгороде ни гражданской, ни военной власти. Но она обладала авторитетом и была духовным вдохновителем борьбы за независимость. Поэтому Карамзин так ярко прописал достоинства Марфы – её величавость, великодушие, жертвенность, упорство, патриотизм, умение владеть слогом, необходимые для завоевания доверия новгородских граждан.

Марфа была политиком неопытным: публичный мир открылся ей только тогда, когда она стала взрослой женщиной. Она – политик по необходимости. Война как общая судьба для всех жителей Новгорода явилась тем чрезвычайным условием, при котором стало возможным вхождение женщины в сферу политической власти. На мой взгляд, клятва мужу – ключевой фактор в формировании гражданского самосознании известной новгородской жены. Данный супругу обет потребовал от Марфы мобилизации духовных сил, отказа от приватных ценностей, которые необходимы ей для становления в качестве духовного лидера и символа вольности Новгорода. Таким образом, Карамзин описывал Марфу как чрезвычайно примерную жену, готовую выполнить любую волю мужа, даже нетипичную для русской женщины того времени социальную роль политика. Но обреченность публичной миссии Марфы вытекала из её статуса как жены: она должна разделить судьбу супруга, погибнуть за Отечество. Придание действиям Марфы частно-семейной мотивации принизило её самостоятельность как политика, обесценило её подвиг, но в то же время облегчило её восприятие как политика, поскольку она не нарушила традиционных женских ролей. Более того, Карамзин усилил женственные черты Марфы качествами Богородицы и зафиксировал создание в Новгороде матриархального сообщества во главе с Марфой в период сопротивления. Поражение власти матери Новгорода – Марфы – являлось показателем крушения старого

¹ Там же. С. 727.

политического порядка и проявлением эффективности нового, отцовского, самодержавного порядка. Таким образом, гендерное насыщение политического процесса через личность Марфы было необходимо Карамзину для демонстрации силы и величия складывавшегося самодержавия. В консервативном мировоззрении Карамзина женщины-вдовы выступали жертвами своей любви к мужьям и отечеству, жертвами трагического фатализма патриархального гендерного порядка.

Образ «новой женщины» в философии консерватизма – это модель фемининности, суть которой заключается не только в выходе из приватного круга семьи и вступлении в общественную жизнь, но и в посягательстве на публично- политическое пространство, стремлении переопределить «правила игры» между полами. К «новым женщинам» XIX в. исследователи относят шестидесятниц- нигилисток и революционерок¹.

С.С. Уваров создал портрет «новой женщины» в лице мадам де Сталь. Его

обращение к персоне де Сталь, с точки зрения исследователей, не является случайным, это – стремление бывшего министра подчеркнуть через знакомство с французской писательницей собственную значимость². «Эта выдающаяся женщина принадлежит отныне истории», – писал уже отставной министр³. Тон очерка в некоторых отрывках текста носит характер презрения и насмешливости.

Урожденная Анна-Луиза Жермена Неккер (1766–1817) – одна из наиболее ярких фигур общественно-политического пейзажа Европы рубежа XVIII–XIX вв. С рождения она принадлежала к аристократическому кругу, общалась с известными французскими писателями и мыслителями. О себе Жермена заявила собственными литературными произведениями⁴. Изгнанная Наполеоном из

¹ Пиетров-Эннкер Б. «Новые люди» России. Развитие женского движения от истоков до Октябрьской революции. М., 2005; Рабжаева М. Женская эмансипация как опыт конструирования гендера (на материале социокультурной ситуации в России 50–60-х гг. XIX в.)

// Гендерные исследования. 2000. № 5. С. 172–189; Новые женщины» и старые гендерные порядки / под ред. В.И. Успенской. Тверь, 2011.

² Уваров С.С. Избранные труды. С. 697.

³ Там же. С. 529.

⁴ Аникст А.А. О жизни и творчестве Жермены де Сталь // Сталь Ж. де. О литературе, рассмотренной в связи с общественными установлениями. М., 1989. С. 7–34.

Франции, упрямая, не подчинившаяся его произвольной и капризной воле¹, по словам Уварова, Жермена де Сталь была вынуждена путешествовать по европейским странам, культурная и общественно-политическая жизнь которых являлась объектом её изучения. Уваров ставил имя м-м де Сталь в один ряд с французским писателем и общественным деятелем Шатобрианом, а произведения обоих квалифицировал как «полную революцию в древнем владении французского духа», как переворот в литературе с целью расширить языковые границы и увеличить её возможности². Уваров писал, что оба великих писателя были первыми прозаиками своего времени, а по своему стилю м-м де Сталь была прямым последователем Руссо. Во время пребывания в России писательница встречалась с российским императором Александром I, с которым впоследствии вела переписку о судьбах Европы. Таким образом, как фигура мадам де Сталь, так и её произведения приобрели публичный характер.

Очерк Уварова о Жермене де Сталь – это его воспоминания об их совместном пребывании в Вене зимой 1807/1808 г. Прежде чем приступить в очерке к описанию м-м де Сталь, Уваров как бы мимоходом дал характеристику личности графини де Ромбек, в доме брата которой (австрийского посла в России Л. фон Кобенцля) и состоялось знакомство будущего российского министра с французской изгнанницей. Уваров назвал графиню «самой оригинальной из женщин», главным двигателем жизни которой была преданность брату. Не имевшая детей госпожа де Ромбек никогда с братом не разлучалась.

«Неисчерпаемая сердечная доброта, подлинная чувствительность, возвышенный ум, богатое воображение – всё это в ней соединялось с веселым и шутливым, почти шутовским характером, впрочем, не вредящим приятности ее пола», – писал С.С. Уваров³. Одним из ценимых Уваровым качеств была подлинная аристократичность, ибо она «принимала гостей в своем салоне с изяществом и тактом, выделяющими её на фоне остальных» ⁴.

¹ Уваров С.С. Избранные труды. С. 525.

² Там же. С. 526.

³ Там же. С. 523.

⁴ Там же.

На фоне блестящей характеристики графини де Ромбек Уваров наносил первый штрих к портрету м-м де Сталь, причём делал это в традиционном ключе: он оценивал её внешность: «Среднего роста, довольно полная <…> платье в стиле ампир с высокой, почти до груди, талией придавало всей её фигуре что-то неуклюжее и массивное» ¹. Автор отмечал красоту её живых черных глаз и белых круглых рук, но при этом констатировал, что «всё остальное было вульгарно и почти безобразно» ².

Однако недостатки внешности писательницы, с точки зрения Уварова, компенсировали её способность естественно и непринужденно поддерживать разговор, умение одинаково легко говорить на все темы, которые позволяли ей проявить всё разнообразие своего красноречия³. Искусство салонной беседы более всего ценил Уваров в писательнице и, с его точки зрения, именно оно позволило преодолеть негативное отношение к м-м де Сталь высшего света Вены:

«Она то устремлялась в глубины политических и социальных проблем, то затрагивала метафизику чувств… Не каждый мужчина мог оспорить у нее пальму первенства в импровизации» ⁴. Периодически проявлявшееся снижение высоких стандартов ведения светской беседы французской писательницей Уваров связывал с её экспансивностью, которую считал фемининным качеством. Когда речь заходила о вопросах, связанных с эмоциями, Жермена де Сталь впадала в чувствительную туманность, часто лишавшую её речь чистоты и определённости, и сама того не осознавая, едва не становилась посмешищем⁵.

Уваров писал, что м-м де Сталь соблюдала все правила салонной игры,

которые табуировали разговоры на политические темы: «По взаимному соглашению людей хорошего тона между госпожой де Сталь и князем де Линем никогда не было произнесено ни одного серьёзного слова о 1789 годе. В этом вопросе у них была полная несовместимость, никогда они не смогли бы понять

¹ Там же.

² Там же. С. 524.

³ Там же. С. 525.

⁴ Там же. С. 526–527.

⁵ Там же.

друг друга в том, что касалось революции» ¹. Нежелание Уварова обсуждать политику в салонах, по-видимому, можно связать с тем, что он понимал возможность расколов в аристократической среде по партийно-политическому принципу. Стараясь сохранить единство и целостность аристократического круга, он считал политику исключительно прерогативой монарха.

С.С. Уваров уделял внимание и научным талантам м-м де Сталь. При этом он отмечал некоторую несамостоятельность писательницы, которая поручала подготовительную работу над материалами своему секретарю, учителю своего сына – немецкому мыслителю Августу Вильгельму Шлегелю. «Влияние господина Шлегеля на мадам де Сталь было слишком велико», – писал Уваров². Среди произведений писательницы он особо выделял тексты, посвящённые общественно-политической проблематике. В частности, «Рассуждение о Французской революции», в котором она выразила созвучное его мнению осуждение переворота, он расценивал как свидетельство полной зрелости её

«чудесного таланта» ³. Её стиль, с точки зрения Уварова, «является отпечатком,

если можно так выразиться, и воплощением мужественности её мышления (курсив мой. – Н.К.), не встречающегося в стиле никакой другой женщины» ⁴. Мужественность писательницы, видимо, проявлялась в обращении к политическим темам, в выражении своей общественной позиции и в критической оценке исторических событий, имевших для Франции судьбоносное значение. По этой же причине Уваров высоко оценивал и произведение «Десять лет в изгнании», в котором м-м де Сталь отразила свои наблюдения о происходивших в Европе общественно-политических процессах⁵.

Итак, воссозданный Уваровым образ м-м де Сталь, с одной стороны, вписывался в рамки консерватизма середины XIX в. Главными женскими качествами согласно нормам традиционной гендерной культуры – красотой и

¹ Там же. С. 528.

² Там же. С. 524.

³ Там же. С. 529.

⁴ Там же.

⁵ Там же.

величественностью – м-м де Сталь не обладала и компенсировала свои эстетические недостатки другими чертами, свидетельствовавшими о её принадлежности к высшему свету, а именно обаянием и искусством вести салонную беседу. В рамках идеологии Просвещения Уваров признавал за женщиной в лице м-м де Сталь право на свободу художественного творчества, но при этом осуждал сентиментализм и романтизм её текстов. С другой стороны, полагая политику мужским делом, он осуждал придание деятельности женщин общественно-политического измерения, старался уйти от обсуждения собственно политических воззрений м-м де Сталь, показывал её несамостоятельность в создании общественно-политических произведений. Итак, претендовавшая на публичные роли м-м де Сталь, стала прообразом «новой женщины» консерваторов.

Модель «светской львицы» была наиболее распространённой в трудах российских консерваторов XIX – первой половины XX в.

Характеристики

Список файлов диссертации