Новая философская энциклопедия В 4 томах. Том 3 (1184480), страница 8

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 8)

Оно отличается от других типов влас­тных отношений — патернатизма и правового принуждения.Патернатизм есть господство зрелой (взрослой) воли над не­зрелой (детской); такое господство считается отеческим, ибооберегает незрелую волю и, как предполагается, в последую­щем, когда последняя достигает стадии зрелости, будет одоб­рено ею. Правовое принуждение имеет источником предва­рительный договор, по которому индивиды сознательно врамках и для целей сообщества отказываются от части своейсвободы и передают право материально гарантированногорешения по определенным вопросам определенным институ­там и институционализированным лицам.

Патерналистскоеи правовое принуждение имеют между собой то общее, чтона них получено (или могло бы быть получено) согласие тех,против кого оно направлено; сопряженное с ними внешнеевоздействие считается легитимным насилием, это частичноенасилие, полунасилие, часто косвенное насилие. В отличиеот них насилие в собственном смысле слова есть действие,на которое в принципе не может быть получено согласиетех, против кого оно направлено, ибо оно не считается с ихцелями, правами, интересами.Насилие следует также отличать от природной агрессивнос­ти человека как живого существа. «Воинственные» инстин­кты, как и инстинкт страха, могут играть свою роль и дажеизощренно использоваться в практике насилия, но они нетождественны ему.

В отличие от них насилие является актомсознательной воли и претендует на обоснование, на законноеместо в межчеловеческой коммуникации. От других форм об­щественного принуждения насилие отличается тем, что до­ходит до пределов жестокости, характерной для природнойборьбы за существование, от природной агрессивности — тем,что апеллирует к понятиям блага, справедливости. Насилиеможно определить как право сильного, возведение силы взакон человеческих отношений; ему нет места ни в природе,ни в пространстве человечности, разумного поведения, ононаходится между ними, представляя собой способ выходаиз естественного состояния или обратного провата в такоесостояние. Насилие соединяет две природы человека, чтоопределяет как его фундаментатьное значение в структуре че­ловеческого бытия, так и амбивалентный характер.

Насилиевходит в реестр негативных ценностей в качестве их предель­ного случая; оно есть крайнее выражение хта. В то же время14НАСИЛИЕоно существует в многообразии количественных и качествен­ных характеристик, которые не могут не учитываться приценностной квалификации насилия (так, напр., не одно и тоже быть ограбленным или убитым, есть также разница междуединичными актами насилия и массовыми убийствами и т. д.).Противоречивость понятия насилия стала предметом философ­ских споров, которые гл. о. развернулись вокруг вопроса: можетли (и если да, то в каких случаях) насилие получить санкцию вкачестве разумного, нравственно оправданного и достойногоспособа действия? Разнообразные ответы на него можно свес­ти к трем рубрикам: а) апология насилия, б) радикальное от­рицание, не допускающее исключений, в) мягкое отрицание,допускающее исключения.

Апология насилия как таковогоявляется в истории философии большой редкостью (некоторыеиз младших софистов, Ф. Ницше, Ж. Сорель и др.), она заклю­чается в том, что насилие рассматривается в качестве критериясправедливости, выражения красоты и мощи духа. При такомподходе фактически происходит подмена, в результате которойнасилие отождествляется с моралью, заменяет ее. На самомделе насилие не может быть интерпретировано в качестве мо­рального принципа, ибо, помысленное в таком качестве, оно,будучи разрушительным начатом, неизбежно стало бы отри­цанием самого себя.

Радикальное отрицание насилия такжеимело мало сторонников (напр., тезис Сократа о том, что хужесовершить несправедливость, чем испытать ее, благостное вос­приятие жизни Франциском Ассизским) и стало концептуальноакцентированной интеллектуальной традицией только в нашевремя (Л. Н. Толстой, М. Ганди, А. Швейцер и др.); оно исходитиз убеждения, что моральное оправдание насилия невозможнопо определению.

Наиболее широко была представлена третьяпозиция: насилие может быть духовно, нравственно оправда­но, но только в рамках общего отрицательного отношения кнему; основные усилия сторонников этой позиции сосредото­чены на исследовании аргументов и соответствующих ситуаций(контекстов), в которых такое оправдание возможно и необхо­димо. Важнейшие результаты размышлений в этом направле­нии вместе с уместными контраргументами можно суммиро­вать следующим образом.Насилие считается оправданным в нескольких случаях.1. Насилие выступает как отказ от части во имя целого (Пла­тон, Августин, Фома Аквинский и др.).

Однако понимаемоеадекватно, как узурпация свободной воли, насилие не можетбыть частичным, по крайней мере тогда, когда речь идет обубийстве; отношения личности и общества в этическом ас­пекте нельзя интерпретировать как часть и целое.2. Насилие рассматривается как жертва, принесенная на ал­тарь будущего (революционная идеология). Этот аргументуязвим из-за неопределенности будущего и из-за того, чтобудущее, как правило, учреждает новые, свои собственныеалтари; смена человеческих поколений связана со сменойидеалов, ценностных ориентации.3.

Насилие является способом борьбы с насилием по формуле«Цель оправдывает средства» (иезуиты, Д. Дьюи, Л. Д. Троц­кий и др.). Однако логика этой формулы — благо цели ощу­тимо превосходит и тем компенсирует зло средств, ведущихк ней,— не действует в ситуации противостояния насилию спомощью насилия (см. Цель и средства).

В масштабе индивидазло убийства ничем не может быть компенсировано. В мас­штабе социума зло могло бы быть санкционировано нравс­твенно, если бы оно вело к обществу без насилия. Однако на­силие не предотвращается ответным насилием — до того, как15оно совершено, нельзя знать достоверно, что оно непремен­но будет иметь место; после того, как оно совершено, ответ­ное насилие не является его предотвращением.

Насилие нель­зя изжить с помощью насилия, т. к. для того, чтобы быть эф­фективным, второе (ответное) должно быть больше первого.Формула «Цель оправдывает средства» вообще неприменимак морали, т. к. мораль является необычной целью (целью це­лей, самоцелью), которая совпадает со средствами своего осу­ществления.4, Справедливость выступает в форме легитимного насилия(Г. Гроций, Гоббс, И.

Кант и др.). Легитимное насилие суще­ствовало в двух исторических формах — талиона и государс­твенного (законного, правового) насилия. Оно получалонравственное оправдание и рассматривалось в качестве кано­на справедливости не потому, что оно было насилием, а пото­му, что каждый раз являлось его принципиальным ограниче­нием: талион через равное возмездие ограничил зоологичес­кую вражду между разными кровнородственными объедине­ниями; государство, монополизировав насилие, переведя егов латентную форму, ограничило насильственную практикупервобытности.

Здесь уместна аналогия с выбором меньшегозла, который считается этическим не потому, что он есть вы­бор зла, а потому, что это выбор меньшего зла. Особым случа­ем легитимного насилия государства является сме/шяяя казнь:есть убедительные основания, отказывающие ей в правовойлегитимности; по Ч. Беккариа, ее вообще нельзя считать на­казанием.5. Насилие определяется как историческое деяние, необхо­димая форма восходящего развития общества (Гегель, Маркси др.). Насилие, Вписанное в объективное развитие историистоль же органично, как грозы и ливни в круговорот приро­ды, «является повивальной бабкой старого общества, когдаоно беременно новым» (Маркс К. Капитал, т.

I, гл. XXIV, § 6).Однако философско-историческое оправдание насилия какфактора, влияющего на развитие социума, вовсе не означа­ет его этического оправдания в качестве принципа индивидуально-ответственного поведения: во-первых, историческаяпродуктивность насилия (напр., революций) в отличие от егодеструктивных форм (мятежей, разбоев и т. п.) устанавлива­ется только задним числом; во-вторых, историческое собы­тие является массовым деянием, складывающимся из прак­тически бесконечного количества индивидуальных действийи несводимых ни к одному из них, в силу чего никогда нельзясказать, в какой мере оно является следствием сознательныхнасильственных акций.

Нет прямой связи между ответс­твенным поведением индивидов и исторически значимымиобъективными результатами; историческая правота поэтомуне совпадает с правотой этической. Народы имеют право навосстание, революции (Фома Аквинский, Фихте и др.), ноэто не означает, что такое право есть у индивидов, т.

Характеристики

Список файлов книги