Диссертация (1173769), страница 61
Текст из файла (страница 61)
В теории и практике уголовного процесса достаточносложно провести жесткую грань и отнести одни следственные действия строгок «невербальным», а другие – строго к вербальным. Как мы отмечали ранее,наиболее рациональным нам представляется подход, заключающийся в возможности разумного наполнения «невербальных» следственных действий отдельными вербальными фрагментами и наоборот.
Вместе с тем такой подходвовсе не предполагает разрушения устоявшейся системы следственных действий и размывания граней между ними. Разделение всех предусмотренных законом следственных действий на вербальные и «невербальные» и, следовательно, наличие собственной системы «невербальных» следственных действийхотя и условно, но вполне возможно.
Все зависит от того, на формирование какого вида доказательств направлено это следственное действие по своей сущности, какой способ процессуального познания является доминирующим.Вышеизложенное позволяет нам рассматривать в качестве элементарных«невербальных» следственных действий: а) следственный осмотр; б) освидетельствование; в) обыск; г) выемку; д) следственный эксперимент.
В современном уголовном судопроизводстве существуют и другие более сложные формыпознания дознавателем или следователем обстоятельств, имеющих значениедля уголовного дела: а) предъявление для опознания и б) проверка показаний284на месте. Они характеризуются достаточно тесным сочетанием вербальных и«невербальных» механизмов восприятия идеальных и материальных фрагментов объективной реальности, что обуславливает их отнесение вышеупомянутыми С.А. Шейфером, А.Ю. Головиным, А.В.
Смирновым и К.В. Калиновскимк самостоятельной подгруппе следственных действий. Однако достаточносильная наглядно-образная составляющая не дает нам возможности полностьюисключить их из системы «невербальных» следственных действий, хотя они иприобретают в данной системе несколько обособленный характер. Тем болеечто результаты таких следственных действий, как уже было отмечено выше,традиционно позиционировались учеными и даже законодателем в контекстест. 83 УПК РФ (ст. 87 УПК РСФСР).К анализу отдельных «невербальных» следственных действий мы планируем вернуться несколько позднее.
А в настоящее время для завершения рассмотрения вопроса об их системе необходимо определиться с возможностьювключения в нее современных сложных познавательных конструкций комплексного (комбинированного) характера, а именно: наложения ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотра и выемки, контроля и записи переговоров и получения информации о соединениях между абонентами и (или)абонентскими устройствами. Так, законодатель помещает соответствующиест.ст. 185, 186 и 186.1 УПК РФ совместно с нормами, регламентирующимиобыск и выемку, видимо, тем самым предполагая их сущностную близость.Вместе с тем все эти три процессуальные процедуры можно рассматривать какследственные действия лишь частично, применительно к тем элементам, гдеосуществляется познание обстоятельств уголовного дела. Например, наложение ареста на почтово-телеграфные отправления, их осмотр и выемка соответствуют направленности следственных действий только в части осмотра и выемки, тогда как само по себе наложение ареста носит не познавательный, а чисто обеспечительный характер.
Контроль и запись переговоров, а также получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими285устройствами можно расценивать как следственное действие лишь в части соответственно прослушивания фонограммы переговоров или осмотра материалов о соединениях.В современной юридической науке существуют достаточно влиятельныеточки зрения о нецелесообразности включения указанных механизмов в систему следственных действий и даже вообще об ошибочности их введения впредмет уголовно-процессуального регулирования566.
В частности, М.О. Баев иО.Я. Баев, поддерживая ранее выдвинутую С.А. Шейфером точку зрения относительно непроцессуальной природы контроля и записи переговоров, пишут,что данное действие не является следственным ввиду отсутствия определяющего признака следственного действия – непосредственного восприятия следователем информации, имеющей доказательственное значение567. Сам С.А. Шейфер в своих более поздних работах отмечает, что появление в УПК РФ такихпроцессуальных действий, как контроль и запись переговоров и получение информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, следует расценивать как проникновение в уголовное судопроизводствооперативно-розыскных мероприятий.
Свою позицию автор обосновывает темобстоятельством, что в обоих случаях информацию из соответствующихсредств технической коммуникации извлекает не сам следователь, а орган, осуществляющий оперативно-розыскную деятельность. Причем порядок прослушивания телефонных переговоров и извлечения информации о соединенияхмежду абонентами и (или) абонентскими устройствами явно напоминает родственные по сути оперативно-розыскные мероприятия – прослушивание телефонных переговоров и снятие информации с технических каналов связи. В этойВ этой связи мы позволим себе не согласиться с И.В. Смольковой, утверждающей,что в настоящее время среди ученых нет принципиальных возражений против контроля изаписи переговоров как следственного действия. См.: Смолькова И.В.
Контроль и запись телефонных переговоров как следственное действие // Сибирские уголовно-процессуальные икриминалистические чтения: сб. науч. тр. – Вып. 1 (5). – Иркутск: БГУЭП, 2014. – С. 128.567Баев М.О., Баев О.Я. УПК РФ 2001 г.: достижения, лакуны, коллизии; возможныепути заполнения и разрешения последних: учеб. пособие. – Воронеж: Воронежский госуниверситет, 2002.
– С. 38.566286связи ученый выражает серьезное беспокойство относительно возможностидальнейшего расширения системы следственных действий за счет чуждых дляуголовного процесса негласных познавательных процедур, как это происходитв ряде государств на постсоветском пространстве568. В свою очередь, В.В. Кальницкий пишет о контроле и записи переговоров и о получении информации осоединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами как о мероприятиях, имеющих по сравнению со следственными действиями иную правовую природу.
Их введение в систему следственных действий автор связываетс недостаточностью процессуальной культуры законодателя, мешающей увидеть различия между развитием процессуальной формы и узакониванием административных отношений и технических операций под видом следственногодействия569.В настоящей работе мы не ставим перед собой целей подвергать критикеуказанные познавательные механизмы как не свойственные для уголовного судопроизводства в целом и системы следственных действий в частности. Темболее что указанная выше позиция М.О.
Баева и О.Я. Баева об опосредованномвосприятии следователем сведений, имеющих значение для уголовного дела,представляется не совсем верной. Ведь орган дознания в данном случае всеголишь выполняет техническую запись телефонных или иных переговоров и передает их следователю как бы «в первозданном виде», то есть без собственнойинтерпретации (примерно в том же ракурсе, как это происходит с описаннымивыше случаями участия в следственных действиях специалиста или врача).Анализ полученной фонограммы осуществляет сам следователь, который, в соответствии с ч.
7 ст. 186 УПК РФ, излагает в протоколе осмотра лишь ту еечасть, которая, по его мнению, имеет отношение к обстоятельствам уголовногоШейфер С.А. Досудебное производство в России: этапы развития следственной, судебной и прокурорской власти … С. 159–161; Он же. Трансформация правового регулирования и научных представлений о системе следственных действий // Вестник Самарскогогосуниверситета. – 2014. – № 11/1 (122). – С. 14–16.569Кальницкий В.В.
Вопросы правовой регламентации следственных действий на современном этапе … С. 33.568287дела. Как справедливо пишет М.М. Матвеев, при предоставлении материаловзаписанных переговоров следователю именно он, а не орган дознания, ознакомившись с их содержанием, должен оценить их значение для уголовногодела570.
Что же касается получения информации о соединениях между абонентами и (или) абонентскими устройствами, то эта процессуальная процедура вообще не связана с техническим участием в ее производстве органа дознания;согласно ч. 4 ст. 186.1 УПК РФ организация, осуществляющая услуги связи,передает все необходимые сведения и материалы следователю напрямую. Более того, включение рассматриваемых нами познавательных процедур в предмет уголовно-процессуального регулирования, очевидно, имеет и положительные стороны, выраженные, например, в безусловном доказательственном значении полученных таким образом сведений.
Тогда как вопрос о придании статуса доказательств результатам непроцессуальных, в первую очередь оперативно-розыскных мероприятий, в настоящее время, как отмечалось выше, остается открытым и вызывает множество научных дискуссий и практических проблем.При определении самой гносеологической сущности наложения ареста напочтово-телеграфные отправления, их осмотра и выемки, контроля и записи переговоров, получения информации о соединениях между абонентами и (или)абонентскими устройствами закономерно возникает вопрос: а являются ли онивообще средствами «невербального» познания? Основаны ли они на закономерностях наглядно-образного восприятия объективной реальности? В противном случае их включение в систему «невербальных» следственных действий, вчастности помещение соответствующих статей в гл.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
