Диссертация (1173769), страница 29
Текст из файла (страница 29)
И лишь затем на основании рационального мышления создается словесное (вербальное) описание сформированных мысленныхобразов, которое как раз и является содержанием предусмотренных ст. 83 УПКРФ протоколов следственных действий и судебного заседания.Подобный способ уголовно-процессуального познания ранее мы условноназвали «невербальным», понимая под ним любые варианты установления обстоятельств уголовного дела, сопряженные с возникновением в сознании дознавателя, следователя, судьи (присяжных заседателей) мысленных образов материальных объектов, основанных на чувственном (наглядно-образном) перцепте, и подразумевающие субъективное оперирование зрительными и любыми другими сведениями, не выраженными в вербальной (условно-сигнальной) форме.
Представляется, что именно он лежит в основе формирования доказательств, подпадающих под диспозицию ст. 83 УПК РФ.«Невербальный» способ уголовно-процессуального познания мы и предлагаем рассматривать в качестве сущностного признака протоколов следственных действий и судебного заседания как самостоятельного вида доказательств.Этот признак позволит сформулировать теоретическую дефиницию данноговида доказательств и разграничить его с иными средствами познания обстоятельств уголовного дела. Любой подобный протокол составляется по результатам проведения соответствующего «невербального» следственного или судебного действия, основу которых составляют не методы расспроса (диалога), кои140присущи, например, допросу или очной ставке, а принципиально другие способы получения доказательственной информации.
Например, при осмотре илиосвидетельствовании – это в первую очередь наблюдение. При обыске – этонаблюдение в совокупности с определенными мануальными приемами (открыванием шкафов, ящиков, хранилищ, обнаружением тайников и пр.). При контроле и записи переговоров – это запись и дальнейшее прослушивание звуковой информации, сформированной без вербального участия в разговоре дознавателя, следователя или судьи.Таким образом, под предусмотренными ст. 83 УПК РФ протоколами следственных действий и судебного заседания следует понимать составленные дознавателем, следователем или судом уголовно-процессуальные акты, фиксирующие сведения о факте проведения, о ходе и результатах соответствующихследственных или судебных действий, основанных на использовании «невербального» способа познания наглядно-образной информации.
Вместе с тем, какмы уже отмечали выше, сами по себе протоколы следственных действий и судебного заседания, представляя собой всего лишь объекты документальногохарактера, не вписываются в общее понятие уголовно-процессуальных доказательств в контексте информационной теории. Они не являются формами информационных сигналов, поступающих от материальных фрагментов объективной реальности, от элементов вещной обстановки в сознание дознавателя,следователя, судьи или присяжных заседателей. Протоколы следственных действий и судебного заседания лишь фиксируют сведения о мысленных образахматериальных объектов познания, сформированных в сознании их автора.Для полноты исследования следует заметить, что в некоторых ситуациях,связанных с последующим изучением протоколов субъектами процессуальногопознания, не принимавшими участия в производстве соответствующих следственных или судебных действий, эти документы уже приобретают значениеосновных информационных источников, позволяющих установить определенные обстоятельства, имеющие значение для уголовного дела.
Таковыми, напри-141мер, являются случаи изучения ранее составленных протоколов новым следователем, которому дело было передано в производство. Подобная ситуацияскладывается и в связи с оглашением протоколов следственных действий в судебном заседании в порядке ст. 285 УПК РФ и т.д. А протоколы судебных заседаний приобретают доказательственное значение для вышестоящих судебных инстанций250.Однако мы полагаем, что указанные механизмы процессуального познания не представляются каким-либо исключениями.
Они не противоречат сущности протоколов следственных действий и судебного заседания как доказательств, основанных на наглядно-образном восприятии дознавателем, следователем или судом материально-фиксированных фрагментов объективной реальности. Несмотря на условно-знаковый, интеллектуальный язык протоколов,они сами по себе не содержат информации, непосредственно отраженной отпервоначального объекта процессуального познания. Ясно, что автор протокола следственного действия или судебного заседания таковым объектом не является. Здесь скорее уместно говорить о том, что для субъектов познания, знакомящихся на последующих этапах производства по уголовному делу с ранеесоставленными протоколами следственных действий и судебного заседания,такие доказательства приобретают производный характер, то есть связаны с получением значимой информации как бы «из вторых рук».
Это обстоятельство,естественно, накладывает определенный отпечаток на адекватность содержащихся в них сведений и, следовательно, должно учитываться при их проверкеи оценке. Однако к рассмотрению данной особенности протоколов следственных действий и судебного заседания мы планируем вернуться в главе 4 настоящего исследования.В контексте информационной теории и современных подходов законодателя к сущности уголовно-процессуальных доказательств средства познания,На данное обстоятельство совершенно справедливо обращает внимание О.В. Закатова.
См.: Закатова О.В. Протоколы судебного заседания: проблемы и пути их решения //Актуальные проблемы российского права. – 2010. – № 3. – С. 326.250142определенные в ст. 83 УПК РФ и в других корреспондирующихся с ней положениях закона, должны быть представлены как информационные сигналы о материальных фрагментах объективной реальности, воспринятые дознавателем,следователем или судом в ходе проведения «невербальных» следственных илисудебных действий. При этом вполне очевидно, что каждый случай восприятиясубъектом познания данного информационного сигнала следует расцениватькак определенный результат соответствующего следственного или судебногодействия, увеличивающий объем содержания доказательственного материала вцелях установления обстоятельств, имеющих значение для уголовного дела.Например, при производстве следственного осмотра таким результатом является восприятие факта нахождения какого-либо предмета в определенном месте.
Для обыска – восприятие факта обнаружения искомого предмета, документа или ценности. Для следственного эксперимента – восприятие возможности совершения определенных действий и т.д. Кстати, о доказательственномзначении не самих протоколов, а именно результатов следственных и судебныхдействий в контексте ст. 83 УПК РФ как бы вскользь говорится в работах Н.С.Мановой251.Таким образом, мы полагаем, что доказательства, предусмотренные ст. 83УПК РФ, следует именовать не протоколами следственных действий и судебного заседания, а результатами «невербальных» следственных и судебных действий252. По нашему мнению, результаты «невербальных» следственных и судебных действий – это имеющие значение для уголовного дела сведения, полученные в предусмотренном законом порядке дознавателем, следователем илисудом посредством наглядно-образного восприятия материальных фрагментовМанова Н.С.
Еще раз о понятии следственного действия // Право, законодательство,личность. – 2012. – № 1(14). – С. 82.252В этом случае устраняется и законодательная неточность, допущенная при формулировании взаимосвязанных положений п. 5 ч. 2 ст. 74 и ст. 83 УПК РФ в части судебныхдействий. Как уже отмечалось выше, законодатель не предусматривает отдельных протоколов судебных действий; все они фиксируются общим, единым протоколом судебного заседания.
Однако при этом каждое судебное действие имеет свои собственные, индивидуальные результаты.251143объективной реальности, элементов вещной обстановки и отраженные в соответствующем протоколе.Разработанный нами новый подход к сущности доказательств, предусмотренных ст. 83 УПК, мог бы вполне обусловить формулирование ряда предложений по внесению изменений в п. 5 ч. 2 ст. 74 и ст. 83 УПК РФ и другие находящиеся с ними в системном единстве положения уголовно-процессуальногозакона.
Вместе с тем, в вопросах возможного реформирования законодательства мы стараемся занимать более осторожную позицию; не делать резких шагов.Представляется, что в сложившейся ситуации наиболее разумным будетиспользование сформулированной нами концепции о результатах «невербальных» следственных и судебных действий на теоретическом уровне и постепенное ее внедрение в следственную и судебную практику посредством соответствующих разъяснений Пленума Верховного Суда РФ, а также системного изложения в учебной литературе и научно-практических комментариях к УПКРФ.144ГЛАВА 2ПРОБЛЕМЫ СООТНОШЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ«НЕВЕРБАЛЬНЫХ» СЛЕДСТВЕННЫХ И СУДЕБНЫХДЕЙСТВИЙ С ДРУГИМИ СРЕДСТВАМИ ПОЗНАНИЯВ УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ§ 2.1. Проблемы соотношения результатов «невербальных»следственных и судебных действий с показаниямиВ теории и практике уголовно-процессуального доказывания достаточнопристальное внимание уделяется сущности, а также проблемам формированияи использования различных видов показаний.
Ведь эти доказательства представляют собой наиболее распространенные средства познания обстоятельствуголовного дела и характеризуются сравнительно простым процессуальнымпорядком их получения. Как справедливо отмечается в специальной литературе, они традиционно являются одним из основных видов доказательств253. Аих важность и значимость была усвоена российским законодательством, практиками и учеными-юристами довольно давно254.
Кстати, об этом косвенно свидетельствует и законодатель, традиционно отводя показаниям первые строчкив перечне формально равноценных видов доказательств. В этой связи представляется странным, что ни в законодательстве, ни в специальной литературе практически не предпринимаются попытки формирования общего, унифицированного определения показаний как укрупненной группы доказательств. УПК РФ,а следом и ученые-процессуалисты преимущественно ограничиваются частными дефинициями каждого из видов показаний в отдельности: подозреваемого и обвиняемого, свидетеля и т.д.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
