Диссертация (1173393), страница 28
Текст из файла (страница 28)
В перечислении данных классификаций Уайт делает замечание, изкоторого становится ясна ложная посылка его логических заключений, исходя изкоторых он описывает мышление Маркса как поэтическое. Уайт утверждает, чтоесли подойти к определению простой стоимости и общества, то их Маркспонимал метафизически 216 .
Это совершенно не верно, так как Маркс давалопределение стоимости в виде отношения труда к товару, а обществу - в видеотношения формы собственности со способом производства и организацииуправления. Понятия, сформулированные исходя из определения системыотношений, являются диалектическими, метафизическими они были бы, еслипытаются отобразить какую-либо субстанциональную сущность. Несмотря наочень тщательный анализ работ Маркса, Уайт не увидел основного, что он сделалдля исторической науки - обозначил необходимость начинать исследование иописание социальных явлений с рассмотрения материальных (объективных)факторов, а не с оценки их противоречивых характеристик в то или иное время.Рассуждения Уайта о Ницше интересны в двух аспектах.
С одной стороны,выявление общих теоретических взглядов, которые образуют преемственнуюсвязь философии Ницше с постмодернистской философией. Это, прежде всего,216Там же. С. 345.134теория роли дискурса и ее социальная платформа; семантический подход канализурелигиозных,этических,политическихидей;представленияосоотношении образного и понятийного, о свободе интерпретации историческихсобытий и процессов, об исторической относительности принципа объективности.Все это было заложено в философии немецкого философа и будет развитопостмодернистами.
С другой стороны, Уайт, как человек с иными этическимиубеждениями, пытается занять нейтральную позицию, и на примере Ницшепонимает,насколькоопаснодеструктивноевлияниелишенногосвоейидеалистической метафизики эстетизма на историческое знание и его функции,вырождение в бескрайний скептицизм и цинизм. В конце главы он замечает, чтоницшеанский разрыв истории (в качестве чистого искусства) с религией,философией, наукой, не приводит к необходимому результату, то есть кпрактическомуиспользованиюисторическогознаниядляразвитияиндивидуальной воли (воли к власти, по Ницше). Напротив, такая трактовка ведетк бессмысленной Иронии, без всякой практической пользы. Уайт пытается занятьсреднюю позицию, где эстетическое не шло бы вразрез с этическим 217. Но этооказалось невозможным, так как, восприняв ницшеанское противоречиеобразного и понятийного, в своей версии разграничения буквального иформального в исторической репрезентации, Уайт лишил эстетический аспектисторического познания своей функции – созидание ценностей на опытепрошлого, превратив его в аналитический формализм.
Формализм не позволилУайту внимательно рассмотреть и то рациональное, что предложил Ницше дляисториографии – определение некоторых ключевых теоретических проблем всфере исследований по психоистории. Он касается этого вопроса оченьповерхностно.Согласно риторико-тропологическому подходу Ницше изображен Уайтомкак поэтический защитник истории в модусе тропа Метафоры. Религия,философия и наука ограничивали свободную волю путем подавления образногомышления217иприродныхТам же. С. 427-432.инстинктовразличнымицелями-понятиями135(добродетель, долг, истина и т.п.).
Элитные (властные) группы относились кподобным понятиям как к инструментам контроля, в то время как плебеивоспринимали их некритично, подчиняясь их значениям. В конце XIX векасамоотчуждение человека достигло такой степени, что стало преобладатьИроническое отношение к истории, и, по интерпретации Уайта, Ницше наделялисториков задачей разрушить иллюзорное значение понятий и вернуться кмифопоэтическому, образному мышлению свободных творцов-художников, тоесть к Метафоре.
Только эстетический порыв в отношении к наследию прошлогопозволяет человеку раскрыть в себе героические черты, способствоватьудовлетворению его основного инстинкта - воли к власти. Прогресс Ницше виделисключительно индивидуальным. Если же что-либо из опыта прошлого угнеталосвободу воли - то он считал допустимым забвение такого исторического опыта исоздание жизнеутверждающей памяти. Метафорическое историческое сознаниеразрушает историю смысла, идеи, сюжета, и создает единственно необходимуюисторию – историю цели218.Учитывая насыщенность текстов Ницше всевозможными метафорами,характеристика Уайтом их описательной формы представляется правильной.Вопрос заключается в другом: в какой мере исторические взгляды Ницше можноотнести к философии истории? Раз уж немецкий философ выступил с критикойисторической науки и историзма – то данная критика должна представлятьгносеологическое значение для исторического знания.
В определенной мере долярационального присутствует, когда Ницше определяет типы историческогознания (монументальное, антикварное и критическое), а также когда анализируетнедостатки ностальгических, презентистских и футуристических установок поотношению к познанию прошлого. Однако уже в предисловии к своей работе «Опользе и вреде истории для жизни» он отмечает, что будет рассуждать в качествефилолога, которому близка древнегреческая литература, потому отвратительнанемецкая наука219. В целом, работа Ницше скорее представляет собой какой-то218219Там же.
С. 385, 398-403.Ницше Ф. О пользе и вреде истории для жизни // Сборник сочинений. Минск, 2003. С. 7-15.136литературно-критический экскурс в философию истории, выраженный в формефарса. Этот фарс отчетливо проявляется, когда он говорит о польземифологизацииисторическогознанияипользезабвениянегативногоисторического опыта, когда утверждает, что социальный прогресс – это плодметафизического воображения, когда отождествляет судьбу человека с судьбаминародов и культур, и, указывая, что судьбы беспричинны, ставит во главе любогопроцесса всевозможные индивидуальные страсти. Эти псевдоисторическиерассуждения ни в каком виде не могут выполнять роль защиты историческогознания, как утверждает Уайт, напротив, они противоречат одной из ключевыхфункций истории – изобличение социальных мифов.
Ницшеанский подход кисторииособенноразвитвовсехформахпопуляризаторскихисторий,акцентированных на страстях и желаниях персонажей. Потребительскоеотношение к прошлому в полной мере созвучное с принципами ницшеанскогоиндивидуализма, губительно сказывается на значении исторического знания, а некризис исторической науки, как утверждал Ницше. Поэтому, пользуясьтерминологией Уайта, можно с равной долей вероятности утверждать, что висторических рассуждениях Ницше заключен скорее этический скепсис и скрытаяот самого автора Ирония, которые якобы были у поздних просветителей, а неблаготворная Метафора.В завершающей главе «Метаистории» о Б. Кроче прослеживаются целиисследовательской деятельности самого Уайта – на основе структуралистскихподходов развить идеи итальянского философа, к которому он испытывал личнуюсимпатию.Главатерминологии,отличаетсячто,нечастымвозможно,использованиемвызванонежеланиемавторомсвоейформалистичноинтерпретировать взгляды Кроче, а также наличием психологического экскурса вконце, в чем он отказал другим историкам и философам.Задачей Кроче, в интерпретации Уайта, было выстроить позицию противсциентизма позитивистов и иррационализма виталистов.
Для защиты истории, помнениюУайта,ониспользуетИронию,причемонаспецифическихарактеризуется им как «добрая» Ирония, с целью подчеркнуть отличие его137этических взглядов и познавательного подхода от просветительских идей. Этоеще больше размывает конкретику введенного понятия, поскольку текстыитальянского философа не содержат скепсис. Например, делая критическиезамечания о Ранке и позитивистах, за утрату ими понимания значимостифилософского аспекта, он указывал и на положительную роль их деятельности вразвитие исторического знания220.
В целом, композиционный план произведенийКроче не производит впечатления близкого к иронии.В описании Уайта, Кроче, разделяя представления Дильтея и неокантианцево ценностном и идеографическом характере исторического познания и обинтуитивном постижении прошлого, существенно дополняет их взгляды своимучением об искусстве. Кроче считал, что искусство – это форма познания,отражающая действительность, равно как и другие формы (научная, философская,практическая). Отличие искусства (как формы познания) от науки не по объектуизучения,таккакобеимеютделосреальностью.Этаразницаэпистемологическая: если наука обозначает целое в понятиях, то искусство – вобразах. И искусство такая же идеографическая наука, как и остальныеидеографические науки (например, лингвистика или культурология).
Отличиеидеографических наук от естествознания в том, что они изучают неуниверсальноеизакономерное,ачастноеислучайное.История,какидеографическая наука, является также синтезом форм художественногопознания и форм философского познания, так как целевые значения выражены вфилософских понятиях. Разница с чистым художественным познанием в том, чтоисторики имеют дело с репрезентацией действительных явлений, а невозможных221.Понимание исторического познания как синтеза искусства и философиихарактерно и для Уайта, но в отличие от Кроче он не исключает значениесоциальных наук в этом синтезе. К тому же, Уайт считает, что Кроче замкнулся вклассицизме, а исторические репрезентации должны воспринимать новые формы220221Кроче Б.
Теория и история историографии. М., 1998. С. 171-182.Там же. С.9-16.138искусства 222 . Главное, что заимствовал у Кроче Уайт – это учение о языкеисториков, но приспособил его к соссюртовской (структуралистской) концепции,поскольку Кроче еще не разделял язык и речь (буквальное и фигуральное).Историки, по мнению итальянского философа, не имеют специализированнойтерминологии и используют естественный язык для описаний в формеповествовательного дискурса. Естественный язык наилучшим образом отражаетдух времени, а анализ того, в каких формах описывали прошлое – отражаетпроцесс развития исторической мысли.
Кроче полагал, что историческое познаниеразвивается так же, как и искусство: путем восприятия прежних форм и созданияна их основе новых форм. Как художник изучает полотна предшественников исоздает свои полотна, так и историк изучает источники, чтобы создать своеповествование, расширяя панораму смыслов. Поэтому он считал, что попыткивнедритьвисториографиюспециализированныйязык–этопризнакнепрофессионализма. Итак, Кроче был первым, кто обозначил областьисследований Уайта – репрезентация прошлого в формах повествовательногодискурса.В завершении главы Уайт приводит критику Кроче, обращенную к Гегелю,Марксу и Вико. Здесь он выражает согласие с отношением Кроче к этимфилософам: воспринимать их взгляды с позиции духовных потребностей своеговремени, то есть извлекать из них то, что «живо» и не цепляться за то, что уже«мертво»223.
Поскольку Уайт предпочитает себя видеть продолжателемэстетического историзма Кроче, то следует обозначить отличия их взглядов, таккак в этих отличиях проявляются разные цели в эстетической философии историиКроче и лингвистической философии Уайта. Во-первых, Кроче не подвергалсомнению некой вневременной значимости круга гуманистических идеалов,которые отображали образы искусства и понятия философии. Позиция Уайтаницшеанская – то есть он видит историческую относительность этическихустановок, их социальный и дискурсивный подтекст, поэтому он, конечно, не222223Уайт Х. Метаистория. С. 449-451.Там же. С.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
