Диссертация (1173393), страница 32
Текст из файла (страница 32)
Однако, рассуждая о соотношении буквального (содержательный аспектинформации) и образного (форма выражения информации) в репрезентации, онвновь высказывает мнение, что использование историками «обыденного» языкадля описания изучаемых событий вынуждает их мышление оставаться на уровнеметафорического 245 . У историков нет «метаязыка», основанного на понятийнологическом аппарате, с помощью которого определяется соотношение образногок буквальному при обозначении предмета, поэтому любые историческиеопределения(«Ренессанс»,«Французскаяреволюция»,«Холокост»)–произвольные понятия.
Это замечание еще раз подтверждает, что, отталкиваясьуже от иных теоретических положений, Уайт лишь подтверждает высказанное в«Метаистории», а именно, что историческое познание - это развенчание образов,созданных в рамках одного дискурса, посредством утверждения новых образов, врамках другого дискурса. Реализм, в данном свете, – это степень правдивостиобразов в восприятии общественным сознанием, которая обеспечиваетсяправильным построением текста, а вовсе не соответствием с буквальным244245Там же.
С. 147, 151.Уайт Х. Ответ Иггерсу // Одиссей. Человек в истории. М., 2001. С. 158-159.154содержанием. Информация приобретают смысловое содержание только вструктуре нарратива, без которого она не имеет ценностного и познавательногозначения, а смысловые связи в повествовании обеспечиваются лингвистическимипостроениями. Природа смыслов здесь всецело образная и символическая, ареферент всякого символа – языковой конструкт, а не объективная реальность.Данное понимание референта не оставляет сомнения в лингвистическомдетерминизме, то что Уайт позиционировал как релятивизм – то есть признаниеравноценности множества вариантов в стратегиях конструирования текстов.Уайт пытается несколько модифицировать свою позицию, отказавшись отпонятия «историческое воображение», признав, что историки самокритичноотносятся к использованию художественных средств.
При этом он остался веренутверждению, что историописание является разновидностью литературноготворчества, только особого вида литературы – модернистски-реалистичного типа.На этом якобы основании необходим его тропологический подход для анализалитературного аспекта в историческом дискурсе. Анализ литературного аспектараскрывает язык как часть культурной и социальной действительности, выводитна культурно-исторической контекст создания текста, через который становитсяясно,каким образомформируютсясмысловые интерпретации246.Этопредставляется неверным, поскольку даже если верно идентифицировать видметафоры, с помощью которой автор создавал образ, например, Французскойреволюции, это ничего не будет говорить о его личных убеждениях, под влияниемкоторых сложился образ изучаемого объекта, следовательно, нельзя выйти накультурно-исторический контекст деятельности историка.
Без понимания личныхинтенций историка невозможно понять истоки его идеологической позиции,следовательно, и то, почему он описал Французскую революцию тем или инымобразом. Об этом говорил Иггерс, то есть о необходимости учета других факторовпознавательной деятельности, не только языковых, и на это ключевое замечаниеУайт не ответил. Также он полностью проигнорировал замечания об очевидно246Там же. С. 159 -160.155ошибочной интерпретации им взглядов Маркса, Ранке и Буркхардта, сделанныеИггерсом.В эссе «Исторический текст как литературный артефакт» Уайт раскрываетмысль, согласно которой новое знание о данных появляется в тех случаях, когдаисторики представляют их в различных художественных формах, в ракурсекоторых выявляются ранее скрытые смыслы.
Он полагает, что историческоемышлениеисознание,подобномифологическому,заключаетвсебебессознательные архетипы – врожденные образы в коллективной психологии, поопределению К.Г. Юнга. В качестве идентификаций архетипов историческогосознания он берет сюжетную классификацию Н.
Фрая – Роман, Комедия,Трагедия, Сатира. Каждый из сюжетов, как было описано в «Метаистории»,представляют собой некие модели реальности в повествовании. Но в отличие отмоделей реальных объектов – это модели-символы. Здесь Уайт делает замечания,что сами по себе исторические ситуации не могут быть трагичными иликомедийными, такими они предстают только в символическом виде, когдаисторик накладывает на них сюжет. Так, Луи Бонапарт мог быть изображенМарксом комично, а Токвилем - трагично, и каждый из сюжетов раскрывает чтото новое о нем и его времени.
Поскольку историческое знание выполняетсоциальную и культурную функцию и конструируется в сюжетных формах, тоформа сюжета значимой для нас истории характеризует нашу субъективнуюисторическую идентичность. Уайт считает возможным проводить процедурупсихоанализа исторического сознания, так как сюжет – аналог архетипа(прообраза) – структурного элемента коллективного бессознательного. Скольнибудь ясного разъяснения того, как проводить эту процедуру психоанализа,Уайт не приводит.
Он лишь указывает, что анализ формы сюжета произведения,дает понимание тех вопросов, которые люди адресуют прошлому, что, в своюочередь, говорит об их самосознании. Он даже считает, что, понимая функциисюжетов, можно научиться задавать прошлому правильные вопросы с цельюконструирования желаемой исторической идентичности. И приводит модель того,156каким образом комбинировать лексические, семантические и синтаксическиекомпоненты повествования в правильно организованной форме247.Анализ сюжетно-литературных форм исторических текстов в критическомаспекте, по мнению Уайта, заключается в том, что каждый сюжет настраивает наконкретное психологическое восприятие информации, с целью убежденияавторамичитателейвсостоятельностисвоихидеологическихпозиций.Понимание связи литературных форм с функцией идеологического убеждениядаетисторикамвозможностьсамокритичнойоценки,болееосознанноеотношение к созданию повествования, с ощущением чувства неловкости из-заосознания различия между фактами реальности и фактами в структуре описания,где неизменно присутствует выдумка.
Несостоятельность наивного объективизма,по его мнению, заключается в непонимании роли литературного аспекта, чтопривело к ошибочному убеждению: отождествлять сухие и обезличенныевысказывания и тексты в данном стиле с истиной в последней инстанции. В итогеэти тексты стали никому не интересны, подрывая «жизненные силы» истории.Теория языка указывает на наличие вымышленных элементов в описании, новместе с тем настраивает историка на самокритичную осторожность и умениеправильно подбирать литературные формы248.Представленные Уайтом идеи того, каким образом тропология способствуеткритической самопроверке историков, не имеют практического значения,поскольку ничего не сообщают о том, как правильно использовать литературныеформы для достоверного отображения действительности.
Исходным пунктом егорассуждений является представление о метафорической природе историческогомышления и сознания, в котором путем подражательных стратегий формируются,по сути, мифические идентичности исторического самосознания. При всемнеодобрительном отношении Уайта к упрощенному объективизму XIX века, всеже необходимо признать, что это были значимые попытки рационализировать247White H. The Historical Text as Literary Artifact // Tropics of Discourse.
Essays on CulturalCriticism. Baltimore, L, 1978. Р. 86 -90.248Ibid. P. 98-100.157исторический подход на научной основе с целью демистификации историческихпредставлений, путем определения различия научных идей от идей религиозного,социально-утопического, политически ангажированного характера. Именнорационально-критический аспект исторического познания направлен противразличныхмифологем.Уайтжепредлагаетисторикампризнать,что«поэтические» истоки исторического познания неизбежно предопределяютналичиемифическогоэлементависторическомописании,одобряетэкспериментирование с сюжетными образами. Что же касается получения новоговида знания, через выявление нового смысла процесса или события в новомсюжете, то такая процедура исключительно прерогатива искусства.
Новое знаниев науке появляется путем применения таких методов, которые способствуютраскрытию ранее неизвестных свойств объекта, а также путем обнаружения ранеенеизвестных данных или рассмотрение известного на новой теоретическойоснове. Поэтому для историков, нацеленных на научно обоснованный результат,тропология Уайта практического значения не имеет. В соотношении образнохудожественного и научно-практического в историческом познании вернее звучитследующееутверждение:«историческаяреальностьнедоступнадляхудожественного изображения, пока она не осмысленна рационально: сначала –рациональное, высшей формой которого является осмысление действительности вкатегориях научного мышления; затем художественный образ реальности.» 249 .Это не отрицает утверждения Уайта о необходимости историков задумыватьсянадрольюиспользуемыхимилитературныхсюжетов.Правильнаяпоследовательность процедуры критической самопроверки заключается в анализеиспользуемых понятий, принципов, способов объяснения изучаемого предмета ив заключении анализ того, как это повлияло на отображение предмета в структуреповествования.
Если же проводить данную процедуру в обратном порядке, топоявляются ложные основания для оправдания вольности при использованиихудожественных средств в историческом описании.249Смоленский Н.И. Теория и методология истории: учебное пособие. М., 2007. С. 24.158АнализаргументовУайтаонаучно-познавательнойзначимостиметодологии риторико-тропологического подхода, представленных в статьяхсборника«Тропикадискурса»,раскрываетихбессодержательнуюдекларативность.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
