диссертация (1169464), страница 8
Текст из файла (страница 8)
Бедностьстановится не искуплением за грехи, а источником греха; существуют не только«активные» грешники, но и «жертвы греха», нуждающиеся в справедливости изащите; бедные являются «привилегированным каналом Божией благодати».Кант И. Примечание к «Наблюдениям над чувством прекрасного и возвышенного» / И. КантСочинения в 6 т. Т. 2. М.: Мысль, 1964. С. 107.4735Понятие справедливости вновь выходит на первый план, но уже в совершенноином истолковании.Известно, что именно с ссылки на справедливость в недрах христианскихгосударств начинается борьба против римского клерикализма.
Постепенно этапозиция переходит в отрицание посреднической роли Римской католическойцеркви в решении споров и разногласий даже внутри самого Pax Romana.Идеологиятеократическойвластиотступаетподдавлениемсветскогоистолкования государственной власти.Именно такой анализ сложившейся к середине 1960-х годов ситуации вЛатинской Америки вызвал к жизни теологию освобождения.
Философскойосновой этого движения стал, в том числе, метод имманенции, основанный напонятии вездесущия Абсолютного в интерпретации М. Блонделя. Анализ данногометода развернуто представлен в работе И. В. Воронцовой о серии статейнеокатолика М. Э. Здзеховского, опубликованных в России в самом начале ХХвека48. Бог в католическом модернизме, с точки зрения «имманентистов», вместотого, чтобы быть «помещенным на небеса», рассматривается как истинная глубиначеловеческого существа, развернутая в морали, и объявляется имманентнымчеловеку. Исходя из сказанного, влияние на имманентизм теории «автономииморали» и в целом учения о практическом разуме И. Канта представляетсяочевидным.
Однако имманентизм теологии освобождения идет еще дальше:предполагается, что Бог имманентен не только человеческому сознанию, но идействию. Таким образом не только сделана заявка на необходимость «прямого»действия для реализации морального долга (чего у Канта, как известно, не было:для реализации нравственности было достаточно «лишь» морального мотива), нои само это действие как бы получило «освящение» за счет мотива (здесь, напротив,наблюдается возвращение к Канту, для которого действие остается моральным приналичии морального мотива, даже если его результат не таков).Воронцова И.В. Статья «неокатолика» М.Э.
Здзеховского «Модернистское движение в Р.-К.Церкви» как источник по римско-католическому модернизму: опыт критического анализа //Вопросы философии. 2017. № 2. С. 140-1534836Согласно этому подходу, хотя индивид принадлежит и миру природы, и мирудуховному, говорить о том, что он стал человеком можно лишь когда он начинаетруководствоваться понятием «должного», принимая его как особый нравственныйзакон в оценке своих поступков, и тем самым делая себя причастнымтрансцендентному.
«Дополнение» Канта состоит в требовании совершатьпоступки, согласованные с моральным долгом, для реализации социальнойсправедливости. Таким образом, был более объемно поставлен вопрос пониманияпроблемы греха и выхода из этого противоречия как в духовной, так и в социальнополитической перспективе; при этом сохранялся импульс редукционизма, несущийв себе зерно апологетики любого поступка ссылкой на соображения социальнойсправедливости,внезапнообретшейконструктивизмапроявилосьздесь«сакральный»встатус.концептуализацииВлияниецелеполагания,воспринятой одновременно из нескольких теоретических источников, включаямарксизм.
Парадоксальное сочетание марксизма и кантианства с католицизмом,учения о божественном произволении – с требованиями практического разума, «поопределению» находящегося вне «пределов только разума», не смущало в данномслучае именно потому, что проходило в рамках подмены теории идеологией, чтоявляется почти неизбежным следствием апелляции к аргументу оценочного типа,например, к справедливости.Вместе с тем, анализ проблем, связанных с социальной, политической имеждународной несправедливостью, ее следствием – маргинализацией индивидови социальных групп и т.д., проводился с помощью концепций социальногонеравенства, которые работали по принципу распределения по капиталу и труду. Вто время как установка на целеполагание предусматривала в качестве поискарешений, в том числе, и моральный догматизм, за которым в середине XX векавиделось освобождение от схоластики и возвращение Римской КатолическойЦерквиксоциальномумаргинализацияврамкахслужению.Какхристианскойизвестно,традициинесправедливостьистолковываютсяикакнепосредственные следствия трагедии греха, преодолеваемые только благодатью49.49КапилупиС.М.«Трагическийоптимизм»христианстваипроблемаспасения:37Теологи освобождения, напротив, предлагали снять вину за грехи со«страдающего» народа и переложить ее на «новых фарисеев» - духовные саныВатикана, предполагая, что именно народ является источником справедливости.То есть мы имеем дело с внеюридической трактовкой понятия греха, окоторойбылосказановыше.Поэтому никакаясоциальнаяработа поусовершенствованию жизни и улучшению благосостояния сама по себе неспособна победить грех.
Более того, чем благополучнее общество, тем болееиндифферентно оно ведет себя по отношению к вере и религии.Таким образом, исторически можно проследить наличие существеннойразницы в интерпретации справедливости не только в разных национальных илокальных контекстах, но и в таких глобальных политических идеологиях, вкачестве которых выступает христианство в католическом мире на примерахвзаимодействияакторов в международныхорганизацияхи/илиформатемногостороннего сотрудничества. Справедливость, заложенная в целеполагание,выступает как стремление установить некое соответствия диспозиции и санкции.Но это может привести к прямо противоположным результатам, ведь само понятиепо-разному трактуется членами международного сообщества.
Интерпретациисправедливости как всеобщего принципа неизбежно складываются под влияниемсобственного образа жизни, культуры, менталитета той или иной общности, дажев рамках единой христианской парадигмы, и нельзя предполагать, что «нашиморальные ценности, базирующиеся на своеобразных национальных традициях иразнообразном религиозном опыте, представленном в стране, неизбежнообоснованы для людей в других частях света»50.Следовательно, уместно предположить, что понятие справедливости в егоценностно-религиозном, правовом и моральном измерениях не являетсярелевантным для решения споров акторами международного процесса.
И не толькопотому, что оно неспособно устранить один из основных современных парадоксовФ. М. Достоевский / С. М. Капилупи. СПб.: Алетейя, 2014. С.16250Kennan G.F. Realities of American Foreign Policy / Princeton NJ: Princeton University Press, 1954.Р. 63–64.38теории международного права – противоречие между принципом «национальногосуверенитетаитерриториальнойцелостности»иправомнацийнасамоопределение. Скорее, апелляция к понятию справедливости в данном случаелишь усугубляет этот парадокс, закрепляя невозможность решения конкретныхпроблем отсылкой к обязательному поиску единственно верного для всехруководящего принципа.
Тогда как действительное решение проблем в областимеждународных отношений требует диалога, способного видеть «свою правду» закаждым из принятых в него участников, и находить компромиссы, выводящиесправедливость из рамок абстрактного понятия в пространство осознанной«борьбы интерпретаций», разрешающей их «конфликт» через поиск путейперспективного сотрудничества и формирование обоснованных договоренностей.Справедливости, как и всякой оценки, «в чистом виде» нет, как нет исодержательного (неформального) равенства между индивидами и группами.Ситуация, когда формальное равенство всех перед законом, дополненноеценностным требованием моральной или религиозной справедливости, создаетиллюзию достижения всеобщей гармонии, запускает в массовой психологиидействие механизма отсроченного ожидания.
И если «равенство» в физикеозначает термодинамическое равновесие (в пределе имеющее энтропию), тосправедливость с этой точки зрения может быть сопоставлена с таким физикохимическим явлением, как состояние свободных радикалов – атомов, сверхактивновступающих в любые соединения, что в конечном итоге способно привести кгибели любой биологический организм, живущий благодаря гомеостазису –балансу ассоциативно-диссоциативных процессов.Конечно, любая аналогия – это только аналогия.
Однако современноесостояние международных процессов заставляет признать, что упование напринцип справедливости требует введения разумных ограничений. Это заставляетрасстаться с надеждой на «непогрешимость» и аксиологическую всеобщностьпонятия «справедливость» и более внимательно отнестись к аналогии морали иправа, предложенной И. Кантом для обоснования формальной всеобщностикатегорического императива. Язык права здесь используется именно в качестве39аналогии, демонстрируя максимально возможную для человеческого мышленияотстраненностьотсубъективнойоценкипопринципу«справедливо-несправедливо» при решении значимых в личном и социальном плане вопросов.Правопредстаетсвоегорода«социальнойматематикой»,позволяющейреализовать попытку «настроить» суждение с помощью камертона разума.
Языксамой морали, тяготеющей к «склонности» (а тем более язык религиозной веры),оказываются в данном случае тупиковыми путями, уводящими стороны диалога всторону от диалога.1.3.Основные подходы к определению роли религии в выработкевнешнеполитических приоритетов государстваБуквально несколько лет назад будущее религии в обществе постмодерна,сформированномналиберально-демократическихценностяхрелигиозногоплюрализма, подвергалось сомнению, а «светскость» рассматривалась какнеобходимое условие благополучия мирового сообщества. Во времена эпохиПросвещения вытеснить религию из сферы политического (как реакция наглавенствующую роль Церкви и институт легитимации в ее лице для авторитарныхпо сути монархий Европы и Нового Света) удалось лишь отчасти, Османская иРоссийская Империя, а также ряд государств Латинской Америки считали своимдолгом защищать религиозные ценности своей конфессии как дипломатическими,так и военными средствами.В основе современного же секуляризма лежит тезис о огромномконфликтном потенциале религии, что требует идеологической нейтральностиакторов и институтов международных отношений в рамках демократическогополитического процесса.
По сути, был переосмыслен тезис И. Канта о «вечноммире». Но вместо конфликта демократии и религии, мировое сообщество получилоконфликт идеологий традиционализма и либерализма.К концу 2010-х гг. становится понятно, что современные международныеотношения оказались намного сложнее имеющихся для их описания моделей, что40обусловило потребность в создании новых концептуальных решений51, выработкиинновационной методологии52и реализации программы последовательногоизучения различных аспектов новой политической реальности53.
Прирассмотрении существующих в данной области современных разработокотчетливо просматривается интерес к изучению влияния ценностных матрицкультуры на социальные и политические процессы, происходящие как внутристранирегионов(ивлияющиенахарактервзаимодействиясвнешнеполитическими контрагентами54), так и на собственно внешнеполитическиеприоритеты и проявления.Зарубина Н.Н., Носкова А.В., Темницкий А.Л.