диссертация (1169393), страница 16
Текст из файла (страница 16)
Среди «дискурсивных привычек» в фреймингеизменений климата со стороны журналистов и педагогов распространены«основанные на привычке или имитации»121 – они не могут не вызыватьопределенныекультурныекодыипридаватьзначения,невсегдаосознаваемые. Часто говорится именно об угрозах (это негативныйфрейминг), а не о возможностях и перспективах, которыми человеческоесообщество способно воспользоваться. Ответ на такие сообщения будетконтринтуитивным122, они не вызовут чувства личной и социальнойответственности и эффективности собственных действий, необходимых для119Dickinson J. L., Crain Rh.
How Framing Climate Change Influences Citizen Scientists‘ Intentions to DoSomething About It. The Journal of Environmental Education, 44(3), 2013. P. 147.120Dickinson J. L., Crain Rh. How Framing Climate Change Influences Citizen Scientists‘ Intentions to DoSomething About It. The Journal of Environmental Education, 44(3), 2013. P.
145-148.121Dickinson J. L., Crain Rh. How Framing Climate Change Influences Citizen Scientists‘ Intentions to DoSomething About It. The Journal of Environmental Education, 44(3), 2013. P. 147.122Ibid. P. 148.75изменения социальных норм, привычек и преодоления существующихбарьеров.Фрейм-подходпозволяетрассмотретьиконцепциинарратива.Нарратив катастрофы (disaster narrative) – письменное или устноеповествование о событиях разворачивающейся катастрофы, где сам нарративлаконично можно определить, как «воспринимаемую последовательностьнеслучайно связанных событий»123.
Нарратив как метод часто используется вкачествеоснованиядлясоциологическихиантропологических,этнографических исследований катастроф.Зачастую многочисленные нарративы катастрофы в воспоминанияхочевидцев отличаются бессвязностью из-за провалов в памяти респондентов,непоследовательностью,преувеличениеммасштабовразрушений.Примечательно, что нарратив катастрофы способен легитимизировать иделегитимизировать существующий политический дискурс, он также частовписывается в нарратив подчиненной человеку природы – с той точкизрения, что катастрофа обнажает существующие уязвимости, которые, всвою очередь, связаны с действиями и решениями властей124.Нарративыкатастрофымогутразнитьсяиразвиваться,бытьнарративом травмы или нарративом преступления.
Если рассматриватьнарратив, возникший вокруг глобального потепления, то социологи К.МакКомас и Дж. Шанахан называют пять стадий, которые он прошел в своемразвитии: это предпроблемная стадия, период тревоги от обнаружения,общественноеосознаниезначительногопрогрессированияпроблемы,постепенное снижение глубокого общественного интереса и постпроблемнаяфаза125.Сами нарративы сменялись с течением времени: если в начале ониакцентировали внимание на скрытых опасностях и последствиях глобального123Toolan, M. Narrative: A Critical Linguistic Introduction.
– London: Routledge, 1988. P. 7 citing Franzosi, R.Narrative analysis – or why (and how) sociologists should be interested in narrative. Annual Review of Sociology,24, 1998. P. 519.124Anderson, M. D. Disaster Writing: The Cultural Politics of Catastrophe in Latin America. Charlottesville,University of Virginia Press, 2011. Pp. 7–20.125McComas K. and Shanahan J.
Telling stories about global climate change. Communication Research, 26(1),1999. Pp. 30–57, citing Hannigan, J. Environmental Sociology. 2nd ed. – Abingdon: Routledge, 2006. Pp. 87–88.76потепления, то на более поздних стадиях СМИ писали о противоречияхсреди ученых. Таким образом, и в теме экологических проблем существуетвызов для журналистов – писать свежо и привлекать внимание аудитории.Здесь важно отметить, что СМИ охватывают нарративы, которые направляютпонимание обществом проблем климатических изменений. В особенности сучетом того, что эта проблема не такая навязчивая или очевидная длясреднестатистическогочеловека,всвоихсужденияхонстановитсязависимым от предоставляемой СМИ информации.
Как отмечает Дж.Шанахан в другой статье, это явление наиболее заметно на национальном имеждународном уровне, так как оно имеет «низкий уровень вмешательства внастоящее,отдаленныевременныегоризонтыивысокиеуровниконфликтного потенциала»126. Но у каждого СМИ есть своя политика иценностныесистемы,влияющиенарепрезентациюклиматическихизменений. Таким образом, нарратив об изменениях окружающей среды нетолько зависит от СМИ, он может превратиться в «переменчивый процессповествования, который может быть легко направлен в совершенно разныхнаправлениях»127.Кроме того, можно добавить, что по вопросам окружающей средысуществует два мета-нарратива: поэтический нарратив и более поздний, илиточнее, современный нам – апокалиптический. В рамках первого природапредставляется одушевленной, она властвует миром, а человек соединен сокружающей средой128.
Второй основан на позднейших работах ученых,говорящихотакихпроблемах,какперенаселенность,потерябиоразнообразия, разрушение озонового слоя, потеря лесов и глобальноепотепление, турбулентность климата – в общем, экологический кризис,126Rogers E. M., Dearing J. W. Agenda-setting research: where has it been, where is it going? inCommunication Yearbook 11, ed. J. Anderson (Newbury Park, CA: Sage, 1988), 555–594; J.
W. Dearing andE. M. Rogers, Agenda-Setting (Newbury Park, CA: Sage, 1996). Citing Trumbo C.W., Shanahan J. Social researchon climate change: where we have been, where we are, and where we might go // Public Understanding of Science.Vol. 9 (3), 2000. P. 201.127Trumbo C.W., Shanahan J.
Social research on climate change: where we have been, where we are, and where wemight go // Public Understanding of Science. Vol. 9 (3), 2000. P. 204.128Willoquet-Maricondi, P. Framing the world: explorations in ecocriticism and film. – Charlottesville: University ofVirginia Press, 2010. P. 49.77который можно назвать «болезнью планеты»129, ведущей к гибели, если небудут предприняты меры.Фрейминг и нарратив критичны, так как они позволяют вычленить извсего хаоса окружающего мира значимое происходящее или его аспекты,описать их с интерпретацией – и в процессе коммуникации призвать ккакому-либо действию130.Однако из всех нарративов важнее здесь для нас транслируемыйнарратив,тоестьобщественно-значимая,анеединичнаякартинакатастрофы.
Транслируемый нарратив катастрофы (mediated disasternarrative) – описание катастрофы, как единичного события, представляющегособой экстра-новость, в средствах массовой информации131. То, как СМИзадаютфреймыкатастрофы,определяетсяобщественныммнениемотносительно этого события – включая политиков и других влиятельных лиц,кроме того, у них есть власть легитимизировать катастрофу, признавая илине признавая ее в качестве события, стоящего освещения. Даже есликатастрофу «объявили» крупномасштабной, ее время на первых полосахгазет и в заголовках важных, экстренных новостей ограничено, она скоровытесняется другими новостями.
Этот феномен исключает из новостныхисторий какой бы то ни было долгосрочный анализ последствий катастрофы,словно вырывая само событие из исторического контекста: привычныйфрейм включает в себя ответы на вопросы «кто», «что», «где», «когда» и«почему», где «почему» – это триггер события, а не поиск причин или болеешироких социальных паттернов, неизбежных для любой техногеннойкатастрофы.Такимобразом,событиерассматривается,какнечтоисключительное и нехарактерное для ежедневного хода дел, причем в случаекатастрофэкологическогохарактерарассматриваютсяисключительнопоследствия для природы, но не для человеческих сообществ.129Hannigan, J.
Environmental Sociology. 2nd ed. – Abingdon: Routledge, 2006. Pp. 90–91.Jensena A., van Bommelb S., Pedersena A. B., Nielsena H. Ø., Kuindersma W. Framing climate change: newdirections in Dutch and Danish planning strategies. Planning Theory & Practice, 2013, Vol. 14, No. 2. Pp. 234–235.131Button G. Disaster culture. Knowledge and uncertainty in the wake of human and environmental catastrophe. –Walnut Creek, CA: Left Coast Press, Inc., 2010.
Pp. 150–154.13078При определении термина транслируемого нарратива катастрофыкрайне значимо понятие секвестрации знания, говорящее об атмосференедоверия, царящей в СМИ в период катастроф, когда становится наглядновидна их сила, как «четвертой власти». Секвестрация знания (sequestration ofknowledge) – явление изоляции или конфискации из общедоступногоинформационногополязнания,необходимогоширокимслоямобщественности для принятия решений относительно рисков (в данномконтексте – в условиях катастрофы)132. Обычно этот феномен возникает вначале катастрофы, когда правительственные агенты, равнокакикорпорации, закон и СМИ принимают решения о выборочном освещениисобытий, с ней связанных.
Тогда знание производится в условияхповышенной амбивалентности и информационной неуверенности.С«новым»катастрофизмом,какотображающеевсюегонебезопасность с точки зрения доверия медиа, также соотносится понятиеинформационнойнеуверенности.Информационнаянеуверенность(informational uncertainty) – отсутствие четкого и ясного восприятия,понимания реальных и воспринимаемых рисков, связанных с ударомкатастрофы, у людей133. Основывается на том, что информация о событиях, снейсвязанных,зачастуюнеполнаяиконфликтующая,апоискзаслуживающих доверия источников осложнен – так действие различныхСМИотзываетсяправительствами.влюдях,смущаетПримечательно,чтоихиподачаинформацииинформационныйвакуум,сопровождающий катастрофы, способен породить дезинформацию и вредныеслухи.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
