диссертация (1169170), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Statistics.Рисунок 2.5 – Удельный вес эмитентов международных долговых обязательств в общем объеме выпусков, 1993–2018 (3-й квартал), в %%109– опережающий рост международных обязательств небанковских финансовых институтов, которые в настоящее время являются главным заемщиком на международном рынке капитала.Представленные данные наглядно характеризуют итоги дерегулирования: а)включение национальных финансовых институтов в международный финансовыйрынок, транснационализацию их деятельности и интернационализацию их активови пассивов. Рост объемов международных обязательств является обратной стороной роста международных активов финансовых институтов; б) значительное повышение конкурентоспособности и роли на мировом финансовом рынке небанковских финансовых посредников. Эти итоги привели к структурной перестройки финансового рынка, что потребовало от регуляторов пересмотра сложившихся методов и стандартов регулирования.
Все более распространенной формой организацииконтроля и надзора за финансовыми рынками стало мегарегулирование, выразившееся в создании мегарегуляторов финансового рынка, объединяющих функцииранее самостоятельных специализированных «отраслевых» регуляторов.Вместе с тем, результаты дерегулирования не только не привели к уменьшению неопределенности финансового рынка и повышению его стабильности, ностали генераторами новые диспропорций.
Кризис 2007–2008 годов обнажил этидиспропорции в виде гипертрофированного роста офшорных хедж-фондов, сделокс высоко рискованными секьюритизированными финансовыми инструментами,внебиржевыми производными инструментами, повышения рисков небанковскихфинансовых институтов. Банки со своей стороны, вынужденные конкурировать сагрессивно растущими небанковскими финансовыми институтами добились отнациональных законодателей существенных послаблений в части совершения рискованных операций. Отход от специализации прежде всего коснулся банков, ставших поистине универсальными финансовыми институтами.
Однако кризис показалнедостаточность систем контроля за рисками в таких институтах, что подтверждается примерами Леман Бразерс, Нозерн Рок, Беар Штернс и других. В результатедерегулирование не только не ослабило неопределенность финансового рынка, нои привела к ее усилению.110До кризиса 2007–2008 годов дерегулирование рассматривалось как совокупность реформ, прогрессивных и направленных на либерализацию профессиональной деятельности на финансовом рынке.
Однако после кризиса 2007–2008 годовтакие оценки стали меняться на противоположные. Так, например, в США согласноитоговому докладу Комиссии по расследованию причин финансового кризиса,сформированной на основании закона «О противодействии финансовым преступлениям и восстановлению финансовой системы» 2009 года, дерегулирование называлось в числе причин дестабилизации американской финансовой системы118.Диаметральный разворот в риторике властей развитых стран относительноподходов к регулированию финансового рынка стал особенно заметен с началомрегулярных антикризисных заседаний «Группы 20». В рамках «большой двадцатки» создается Совета по финансовой стабильности, целью которого заявляетсяужесточение регулирования финансовых рынков и предотвращение новых финансовых потрясений.
Эта перемена настроений стала в определенном смысле иллюстрацией к словам Д. Гребера, заметившего зачастую двойной и противоречивыйсмысл, который вкладывается людьми в понятие дерегулирование. С одной стороны, как пишет Д. Гребер, «в сегодняшнем политическом дискурсе слово «дерегулирование» (как и «реформа») почти всегда считается чем-то положительным».С другой стороны, отмечает он: «В повседневном использовании это слово, похоже, подразумевает «изменение нормативной структуры так, как мне нравится»119.И, в конечном счете, вне зависимости от вкладываемого смысла в понятие дерегулирование и его коннотации, на практике регуляторные инициативы оборачиваются «тотальной бюрократизацией»120.
В конечном счете, именно «тотальная бюрократизация» просматривается и в мерах по дерегулированию мировой финансовой системы, и в мерах по ужесточению регулятивных норм.118The financial crisis inquiry report. Final report of the national commission on the causes of the financial and economic crisis in the United States. The Financial inquiry commission, pursuant to public law111–21. Washington, January 2011. 633 p.119Гребер Д. Утопия правил: о технологиях, глупости и тайном обаянии бюрократии. М., АдМаргинем Пресс, 2016, 224 с.
C. 18.120Там же. C. 19.111Попытки преодолеть последствия финансового кризиса 2007–2008 годовпривели к отказу от целого ряда принципов дерегулирования: отчасти были возвращены меры по разграничению финансовых институтов (например, законДодда – Франка в США), повышены требования к прозрачности финансовых организаций, введение понятий системообразующих финансовых институтов с усиленным надзором со стороны государственных регуляторов, ограничение внебиржевых сделок с диривативами и т.д. Эти институциональные меры были дополненысмягчениями кредитно-денежной политики развитых стран.Расширение использование инструментов количественных смягчений истимулов финансового рынка стали важнейшей наряду с дерегулированием тенденций в государственном регулировании кредитно-финансовой системы. Эта тенденция также весьма противоречива и неоднозначна по своим последствиям дляфинансового рынка и состояния его неопределенности.
С одной стороны, количественные смягчения, предпринятые монетарными властями развитых стран, включая снижение процентных ставок и выкуп государственных долговых обязательству участников рынка привели к удешевлению заимствований в экономике и увеличению ликвидных средств, доступных всем участникам финансового рынка. В результате дополнительные дешевые денежные, поступившие в экономику, способствовали улучшению финансового положения банковских институтов, ростуспроса на финансовые активы. Последнее выразилось в динамичном росте котировок ценных бумаг и биржевых индексов.Вместе с тем динамика биржевых индексов в развитых странах было отнюдьне однородной даже несмотря на синхронизацию политики количественных смягчений.
Наибольший эффект был получен в Германии и США, где фондовый индексс 2004 года вырос соответственно в 2,6 и 2,3 раза (Рисунок 2.6) Если же рассматривать динамику индексов с декабря 2009 года, перед началом массовой реализациипрограмм количественных смягчений, то в США промышленный индексДоу – Джонса увеличился в те же 2,3 раза (глубина падения рынка в США фактически была до уровня 2004 года), а биржевой индекс немецкой биржи DAX выросв 1,7 раза. Соответственно за этот период индексы Лондонской фондовой биржи112(FTSE 100) и Парижской фондовой биржи (CAC 40) увеличились в 1,2 раза каждый.На интервале 2004–2018 гг.
германский DAX имел наибольшую корреляцию с промышленным индексом Доу – Джонса, равную 0,95. Корреляция FTSE 100 и промышленного индекса Доу – Джонса составила 0,89, а CAC 40 – 0,57.Показанная динамика свидетельствует о том, что финансовый рынок испытывал не только влияние количественных смягчений, но и отражал ситуацию в экономике, степень ее интернационализации в той или иной стране. Эти данные могутрассматриваться как косвенные индикаторы того, что наиболее развитые и интегрированные в мировую системы финансовые рынки получают дополнительнуювыгоду от мягкой денежной политики, так как имеют дополнительные возможности привлекать международный капитал.Источник: Investing.com.Рисунок 2.6 – Динамика биржевых индексов отдельных стран, 2004–2018 гг.Одним из факторов влияния программ количественных смягчений на фондовые индексы можно назвать эффект перераспределения ликвидности по различнымгруппам инвесторам.
Отдельные исследования показывают, что наибольший эффект от количественных смягчений получили акционеры публичных акционерных113обществ, которые, пользуясь дешевыми заёмными средствами, зарабатывали дополнительную прибыль и снижали издержки. С другой стороны, вкладчики финансовых институтов и прежде всего банков, сберегающих свои средства на депозитных счетах, не только ничего не выигрывали, но и несли убытки, из-за политикинизких процентных ставок, которая была неотъемлемой частью программ количественных смягчений.По подсчетам К. Уолена, более чем 85% банковской валовой прибыли в СШАбыла распределена среди акционеров и менее 15% выплачена в качестве процентовпо депозитам и банковским долговым инструментам121. При этом, по его словам, в1980-е годы ситуация была обратной. Из 130 млрд долл., полученных в четвертомквартале 2017 года процентных доходов, американскими банками было выплаченов качестве процентов порядка 20 млрд долл., что на 80 млрд долл.
меньше, чем в2007, когда процентные доходы достигали 180 млрд долл.122Другие исследователи программ количественных смягчений указывают нато, что снижение процентных ставок до нулевого и даже отрицательного уровнясущественно искажали финансовую картину. Целый перечень негативных последствий программ количественных смягчений называют авторы доклада, подготовленного в Колумбийском университете по заказу американского Казначейства123.Низкие процентные ставки фактически вносили в состояние информационнойасимметрии дополнительный новый фактор – они создавали видимость отсутствиярисков, дешевизны финансовых ресурсов, финансовой устойчивости, углублялинеравенство участников рынка. Некоторые преимущества и недостатки программколичественных смягчений приведены в Таблице 2.2.Просматривается очевидная тенденция: большего всего от программ количественных смягчений выигрывают финансовые посредники и прежде всего крупные121Walen Ch.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
