Диссертация (1168834), страница 40
Текст из файла (страница 40)
Используется также чисто эмоциональная оценка личностиподзащитного (honest person). Обращает на себя внимание относительнаястрогая телеология оценки в юридическом дискурсе. Субъективная оценка(О) в юридическом дискурсе, в конечном счете, направлена на то, чтобыхарактеризовать намерения объекта оценки. По сути, подлинным объектомсубъективнойоценкивюридическомдискурсеявляетсянамерениеподзащитного/обвиняемого.Всякая оценка в широком смысле характеризуется нравственнойаксиологической эмпатией. Человек проецирует видимое в контекст217собственного культурного опыта и с этих позиций дает ему свою оценку,которая, с одной стороны, всецело субъективна, поскольку порождаетсясубъектом, однако, с другой стороны, она же несет в себе объективное,социально-значимостное начало, поскольку мыслится как производная отнекоторой социальной/культурной нормы.
Оценка от имени субъекта иоценка от имени социума связаны, становятся сторонами друг друга. Точнее,субъект, говорящий прячет собственное авторство выносимой им оценки.Оценка выносится им как бы не от самого себя, а от имени социума. Впередвыдвигаетсямета-субъективноеначалооценки.Связьсвысшимнадсубъектным началом говорит о дискурсивной природе оценки. Оценка ближайшая к предметной семантике объекта интерпретационная функциядискурса.Возвращаясь к рассматриваемому примеру, следует сказать, чтоиспользуя оценку, защитник стремится переосмыслить очевидный факт(нахождение подзащитного в угнанной машине).
Оценка (мы можем вполнепредположить, что за ней стоит некоторая установка), все больше подчиняетсебе факт. В конечном счете, возникает своеобразная дискурсивная риторикафакта со стороны защиты: был – не имел намерения – не виновен. В пикуэтому выстраивается дискурсивная риторика факта со стороны обвинения:был – имел намерение – виновен.В контекстуальном выражении субъективная оценка (О) оказываетсянаиболее значимой частью линейной риторики, является ее центральнойаргументативной частью. При этом понятно, что она служит не себе, она – неконечная цель аргументации, она служит высшей оценке (В), является ее«агентом» в понимании события (Е). Субъективная оценка – центральная(хотя и не высшая) интерпретационная часть риторики юридическогодискурса. Цепочка событий получает субъективную и лишь вслед за тем –высшуююридическуюоценку.Впрочем,еслипромежуточнаяаргументативная оценка (О) опровергается самой логикой события,адвокат/прокурор может не расширять и не усиливать ее контекстуально, а,218лишь обозначив, может обратиться непосредственно к предметной семантикесобытия, опровергая возможность соответствующей оценки фактологически.В этом случае выстраивается иная контекстная логика фигуры.
Фигура срасширенной дистрибуцией субъективной оценки выглядит следующимобразом: Е – О1 + О2 + Оn … – В. Фигура с расширенной дистрибуциейпредметной семантики события выглядит следующим образом: O – E1 + E2 +En – B, или следующим образом: В – Е1 + Е2 + Еn – O. Впрочем,представляется, что последний модус малопродуктивен.Проанализируем риторическую аргументацию в русском примере.Ваша честь!В моей весьма обширной адвокатской практике давно не былостоль (О) несложного для защиты дела.
Для того чтобы увидеть (О)неосновательность нахождения Олега Орлова на скамье подсудимых,существует очень простой способ — (Е) прочитать сказанные им словаи уяснить смысл, какой они имеют в современном русском языке. Еслинам с прокурором в прениях, а Вам, Ваша честь, удастся эприпостановлении приговора, (О) без посторонней … помощи не тогосделать, то либо (О) всем нам, юристам с высшим образованием, надодружно уходить в отставку как полным невеждам, либо признать,что(В)ОБВИНЯТЬОРЛОВАВКЛЕВЕТЕНАРАМЗАНАКАДЫРОВА НЕТ НИКАКОЙ ВОЗМОЖНОСТИ. Так ставить вопросменя заставляет предварительное расследование, которое само (О) немогло уразуметь ни содержание, ни форму высказываний Орлова оКадырове и запросило помощи специалистов-лингвистов.
Прокурор,сославшись в своей речи (Е) на заключение лингвистической экспертизыкак на обвинительное доказательство, … (О) Однако обращение кэксперту на корню уничтожает обвинение. Эксперты — это лица,обладающие специальными познаниями, это знатоки в тех областях,куда непосвященному вход воспрещен. Но Орлов адресовал свои слова неособой научной аудитории, не узкой группе филологов-профессионалов, аширокому, неопределенному кругу лиц, читателям массовой прессы и219пользователям интернета. Если следователи и прокуроры сами (О) не всостоянии понять сказанное Орловым, то (B) КАК ОНИ МОГУТОБВИНЯТЬ ЕГО В СТРЕМЕНИИ ОКЛЕВЕТАТЬ КАДЫРОВА передмассой людей…?(Защитная речь адвоката Г.М. Резника по делу о клевете.
Электронныйресурс: https://newtimes.ru/articles/detail/40343).В этом примере обращает на себя внимание высокая функциональнаянагрузкасубъективнойэмоциональнойоценки.Адвокатстремитсяопровергнуть валидность обращения стороны обвинения и, напротив,считает, что валидной должно считаться собственной мнение юристов безопоры на мнение экспертов. Безусловным фактом является собственныеслова обвиняемого/подзащитного, которые могут оцениваться как наносящиеморальный ущерб истцу: в этих словах, действительно, присутствуетнегативное отношение к истцу. Однако негативное отношение не можетиметь юридической силы и быть примером высшей юридической оценки.Адвокат стремится по-своему предоставить подлежащий оценке факт:событие + экспертная оценка не считается фактом; событие + общая оценкаявляетсяфактом,подлежащимпоследующейюридическойоценке.Последнее приводит к оправдательной юридической оценке.
Первое всяческиобыгрывается адвокатом, негативно оценивается при помощи отрицательныхэмоционально-оценочных предикатов.В этом примере речь адвоката строится по модели О – Е – В, т.е. самафеноменология события (слова Орлова о Р. Кадырове в Youtube) по мыслиадвоката, должна разрушить его эмоциональную оценку, и следовательно,сделать несостоятельной дальнейшую юридическую оценку (клевета).Сомнению подвергается сам порядок обвинения к фактологии события.Обвинение в признании факта опирается на мнение эксперта. По мнениюзащиты, именно обращение к мнению эксперта делает негативнуююридическуюоценку данногособытиянесостоятельной.Обвинение,обращаясь к эксперту, как бы «отворачивается от факта»: признание события220подлежащим юридической оценке фактом оказывается несамостоятельным.Конечно, нельзя видеть, что сама позиция адвоката по этим пунктам грешитупрощениями и допущениями (не понятно, почему мы должны игнорироватьмнение эксперта в суде?). Нас в нашем анализе интересует не строгость, асам логический путь доказательства.
Очевидно, что адвокат стремитсяразрушить связь субъективной оценки (О) и юридической оценки (В) варгументации обвинения, опираясь при этом на то, как он видит самэлементы феноменологии события.Обращает на себя внимание то, что во многих случаях аргументация всуде со стороны обвинения/защиты направлена на опровержение илиотрицаниепротивоположнойточкизрения.Конечно,возможнопредставление своей позиции в суде в форме тезиса (чаще всего со стороныобвинения).
Однако и в тезисной аргументации имплицитно предполагаетсята или иная контрпозиция противоположной стороны (говорящий всегдапредвидит определенную контраргументацию, даже если таковая не былавысказана). Порождение любого высказывания в диалоге начинается сгипотезы восприятия [Франк, 1999, с. 263]. Анализ выступлений в судепоказывает, что основная аргументативная функция в судебной риторике в ееконцептуальной репрезентации приходится либо на момент О (субъективнаяоценка события), либо на момент Е (элементы феноменологии самогособытия).
Говорящий стремится обосновать/ опровергнуть связь моментов Ои В через О либо связь моментов О и В через Е. Отметим, первые дваанглийских примера строились по модели Е – О – В, т.е. в речи обвинителяили защитника наибольшее развитие получал в форме приписывания моментО (субъективная оценка того или иного намерения). При этом само событиепризнавалось безусловно (удар клюшкой по голове, нахождение в угнанноймашине). Внутренняя часть фигуры (Е1 – Е2 – Еn; О1 – О2 – On), оказываетсяполем несогласия между сторонами. Именно в этом пункте происходитиндуктивное накопление информации, на основе которой раскрываетсяфактический статус события как предмета дальнейшей юридической оценки.221Конечно, нас в нашем подходе (по крайне мере в настоящей части нашейработы) в большей мере интересует не собственно контекстуальная, адискурсивная сторона судебной риторики, а именно: связь ее предметного иинтерпретационногоаспектов,внутренняяиерархияпредметно-семантического и смыслового.
Линейное отношение моментов в снятом видепоказывает внутреннюю дискурсивную иерархию тех же моментов впространстве юридического дискурса, которая остается неизменной. Каждыйиз моментов необходимо переходит в другой. При этом данная переходностьозначает не растворение или исчезновение одного момента в другом, а,наоборот,лишьдиалектическуюподчеркиваетдублетностьихдругвзаимнуюотносительность,относительнодруга.ихБóльшаявыразительность развернутость аргументативность момента (О1 – О2 – Оn илиЕ1 – Е2 – Еn) лишь подчеркивает эту дублетность.Вся полнота смыслового понимания в юридическом дискурсе строитсяна основе концептуальной взаимосвязи 3-х своих моментов: Е – О – В.Импликация того или иного момента не означает его отсутствия всодержательном представлении.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
