Диссертация (1168786), страница 24
Текст из файла (страница 24)
Речь в данном случае идет об унифицированном сигнале,рассчитанном на столь же стандартизированную, единообразную реакциюаудитории, воспринимающую такой «политический миф» как не подлежащийсомнению реалий [Щербинина 2013: 162]. На основе вышесказанного можносделать вывод, что цифровая дипломатия, ретранслирующая официальныепозиции по внешнеполитическим вопросам в сеть Интернет в рамках реализацииинформационно-манипуляционных стратегий в большинстве случаев действуетпараллельносоСМИ,формируятемсамымиллюзиюдостоверностипередаваемой информации.3.1.2. Многоязычие как специфическая информационная стратегияцифровой дипломатииВкачестведипломатииспецифическойпредставляетсяинформационнойцелесообразнымстратегиивыделитьцифровоймногоязычие,т.е.использование двух или более языков на официальных информационныхпорталах, как институциональных, так и персонифицированных. Ярким примеромтакогомногоязычиявпредоставлении123информацииявляетсяцифроваядипломатия ООН.
Ответственные за связи с общественностью сотрудникипубликуют на официальном сайте организации материалы на шести рабочихязыках ООН: арабском, китайском, английском, французском, русском ииспанском. На каждом из рабочих языков ведутся отдельные блоги в социальныхсетях, таких как Facebook и Twitter.Цифровая информационная политика ведущих европейских держав такжехарактеризуется многоязычием, однако список используемых языков можетотличаться от стандарта ООН. В частности, МИД Франции также используетшесть языков на своем официальном сайте, однако русский язык там непредставлен.
В то же время публикуются материалы на немецком языке, так какГерманиянасовременномэтапеиграетключевуюгеополитическуюигеоэкономическую роль в Еврозоне. В свою очередь, МИД Германиипредоставляет адресатам более широкий выбор языка информирования.
Списоквключает все шесть рабочих языков ООН, в том числе и русский, а такженемецкий и португальский.Отметим, что в цифровой дипломатии всех стран в обязательном порядкеиспользуется английский язык, который, как отмечает И.П. Хутыз, необходим дляучастия всех сообществ в совместных проектах и реализации их общих интересов.Таким образом, английский язык как lingua franca выступает в роликоммуникативного орудия глобализации и присущего ей сотрудничества междукультурами [Хутыз 2015: 11]. Внешнеполитические ведомства некоторых странвообще не используют других языков кроме английского на своих центральныхкоммуникативных Интернет-площадках.
Среди таких цифровых источниковможно выделить официальный сайт Государственного департамента США иофициальный сайт Министерства иностранных дел и торговли Австралии, чтодополнительно подчеркивает нарастающую экспансию английского языка какосновного средства международной коммуникации.Особенно следует отметить официальные цифровые площадки посольств иперсонифицированные аккаунты послов в социальных сетях, где четкопрослеживается принцип языкового дуализма: обязательного использования124наряду с национальным языком языка страны пребывания (см.
Приложение 2Рисунок 15). Такой подход отвечает реализации основной цели посольства, аименноподдержаниедипломатическихотношенийиразвитиемежгосударственного сотрудничества по ключевым вопросам: политическим,экономическим, культурным и т.д., что было бы не возможно без прочныхязыковыхконтактов,которыенеосложняютсяиграетключевуюотсутствиемпониманияпередаваемой информации.Принципмногоязычиярольвмногостороннейдипломатии, что было специальным образом закреплено в резолюции 50/11Генеральной Ассамблеи ООН от 2 ноября 1995 года, в которой было подчеркнуто,что универсальность ООН и обусловленное ею многоязычие наделяют каждойгосударство-член организации, независимо от того, на каком официальном языкеоно изъясняется, правом и обязанностью выражаться понятно и понимать других[https://documents-dds-ny.un.org/doc/ UNDOC/GEN/N95/256/84/PDF/N9525684.pdf].Суть этого явления в том, что оно представляет симбиоз местной картины мира имировых тенденций, отражая «диверсификацию деятельности людей начала XXIстолетия» [Хутыз 2010: 134].На современном этапе принцип многоязычия получил свое дальнейшееразвитие в цифровой дипломатии, и, несмотря на то, что равномерность виспользовании языков в полной мере достигнута лишь на официальных порталахООН, многоязычие в мировой цифровой дипломатической практике по-прежнемуостается одной из приоритетных и динамично развивающихся информационныхстратегий.3.2.
Оценочные стратегии в дискурсе цифровой дипломатииСледующей группой медийных стратегий, применяемых в цифровойдипломатии, в соответствии с используемой нами классификацией являютсяоценочные стратегии. Они задействуют средства оценки и включают стратегиюдиффамации (неодобрения, презрения, осуждения, нападения) стратегиюпозитивной репрезентации [Меграбова 2009: 20].1253.2.1. Стратегия диффамацииВ условиях современной ситуации в мировой политике, характеризующейсяполитическими,экономическимиилокальнымивоеннымиконфликтами,стратегия диффамации, направленная на дискредитацию внешнеполитическихоппонентов, стала играть ключевую роль не только в СМИ, но и винформационной дипломатической практике многих государств.Стратегия диффамации может быть реализована «путем создания разнымиспособами и различными языковыми средствами аксиологического контекста,неуместногоприреализациидискурсивнойстратегииинформирования»[Гришаева 2014: 17].
Так, использование уже упоминавшейся номинации parodiede scrutin (пародия на выборы) на официальном сайте МИД Франции являетсянеуместным для дипломатической оценки внутриполитических процессовпроисходящих в суверенной стране.Но наибольшее распространение в цифровой дипломатии приобрела«апелляция – эксплицитная и/или имплицитная – разными способами исредствами к негативным для определенной культуры ценностным ориентациям»[Ibid.], являющаяся одним из распространенных приемов диффамации в СМИ.Например, в европейских СМИ стали появляться публикации с целевойустановкой дискредитации образа президента Российской Федерации В.В. Путинапутем апелляции к враждебным для европейского демократического обществакатегориям единоличной власти.
Имя российского президента отождествляется спонятием царь (le tsar du Kremlin), а установленный им властный режимжурналисты характеризуют как царствование (Poutine est doublement ulcéré par lacollision des événements en Ukraine avec les JO de Sotchi, préparés comme l'apothéosede son règne) [http://www.leparisien.fr]. Происходит подмена понятий, намеренноеискажение журналистом статуса российского президента. Подобная игра в слованесетобличительныйподтекст,журналисттемсамымстремитсяпродемонстрировать, что полномочия президента идут вразрез с демократическойформой правления. Журналист создает у массовой аудитории образ самодура иврага ценностей европейского либерализма.126В цифровой дипломатии, особенно европейской и американской, такжеиспользуется подобный подход.
Европейские ценности базируются на категорииправ человека. Факт нарушения прав человека вызывает отторжение уевропейскойтерминологииаудитории,впоэтомуцифровойкиспользованиюдипломатииприбегаютсвязаннойдлясэтимдискредитацииполитических оппонентов. Например, такой прием используется в следующемзаголовке к дипломатическому заявлению, опубликованному на официальномсайте Государственного департамента США: Russian Violations of Borders, Treaties,and Human Rights (Нарушения Границ, Конвенций и Прав Человека со стороны России)[http://www.state.gov/p/eur/rls/rm/2016/jun/258167.htm].В предисловии к книге швейцарского журналиста Г.
Меттана «Запад –Россия: тысячелетняя война» В.В. Познер отметил, что для западно-американскогомира права человека служат прежде всего политическим инструментом обработкиобщественного мнения. Для описания категории права человека В.В. Познериспользует англоязычный непереводимый термин buzz word, который онопределяет как слово или словосочетание, вызывающее у общественностирефлекторную реакцию, многократное повторение которого вырабатывает у людейусловный рефлекс [Познер 2016: 7]. Таким образом, словосочетание нарушениеправ человека служит как в СМИ, так и в цифровой дипломатии таким buzz word,‘словом-звонком’,вызывающемрефлекторнуюнегативнуюреакциюпоотношению к России. Это, в свою очередь, ведет к дискредитации образа страны намировой арене.
Следует отметить, что в отличие от журналистов дипломаты все жевоздерживаются от дискредитации конкретных политических фигур, предпочитаяобобщающие номинации: Russian, Syrian и т.п.Как отмечает О.С. Иссерс, стратегия диффамации (или дискредитации)может быть рассмотрена в рамках глобальной стратегии в области речевоговоздействия [Иссерс 2008: 160], которую вместе с рассмотренной в предыдущемпараграфе стратегией искажения информации можно рассматривать в качествемедиавируса, как «деструктивную разновидность медиасобытия» (в терминологииЮ.В.
Щербининой). Медиасобытие – это траснслируемое посредством медиа127(радио, телевизионных, печатных или цифровых) событие, формирующееся попринципам логики и мифологии коммуникационного рынка [Щербинина 2013:183]. В свою очередь, медиавирус (англ. media virus) – информационное событие,прямо или косвенно вызывающее заметные изменения в жизни общества. Подвоздействием медиавирусов людям могут внушаться ложные искаженныепредставления о жизненных явлениях и процессах.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
