Диссертация (1168782), страница 43
Текст из файла (страница 43)
На самом же деле одни из крещеных снова возвращались в своюпрежнюю веру − ламайскую или шаманскую; а другие делали из всех этих версамое странное и нелепое смешение» [V, 459−460].Рецепция поставленных Лесковым в рождественском рассказе «На краюсвета» вопросов распространения православного вероучения и крещенияиноверцев прослеживается в авторском очерке «Епархиальный суд» (1880):«Императорское Русское географическое общество недавно издало исследование<…> о черемисах, где мы находим следующие удивительные вещи. Мы читаем вэтой книжечке, что наши давно окрещенные черемисы и в 1878 году были такиеже язычники, какими были до крещения...
Им было как-то проповеданоевангелие; у них настроены церкви, в которых есть штаты духовенства; этодуховенство совершает крещение младенцев и ведет, конечно, исповедныеросписи, в которые надо вписаться, чтобы не подпасть ответственности, ахристианства все нет как нет...» [VI, 574]. Формальное отношение духовенства ккрещению «нерусских» народов не просто бесполезно, а даже вредно: среди204татар, мордвы, черемисов не только преобладает двоеверие, но и «…можно изподросшего поколения встретить таких, которые не придерживаются никакойрелигии...» [VI, 574−575].Лесков, глубоко переживающий фарисейское отношение современныхцерковнослужителей к крещению, когда формально проведенный обряд необлекает в веру, не приближает к Христу, задает риторический вопрос, поднимаяэту религиозно-нравственную проблему вместе с Савелием Туберозовым еще вранней хронике «Чающие движения воды»: «Кем же, однако, принесется ей сиеоблачение?»76 Старый архиепископ в финале рассказа «На краю света»резюмирует, что ни «худой архиерей», «ни хороший» не смогут ничего изменитьдо тех пор, «…пока мы всерьез станем заниматься верою, а не кичиться еюфарисейски, для блезира» [V, 514].
Отметим, что использование на протяжениирассказа «На краю света», как и в анализируемой нами цитате, обобщенногоместоимения «мы», позволяет автору установить особую коммуникативную связьс читателями-современниками, являющимися конечным адресатом, «от которогоожидается восприятие когерентности данного текста путем обращения кпредыдущему языковому опыту»77, подчеркнуть общечеловеческую значимостьпроблемы «веры и неверия», углубить проблематику рождественского рассказарелигиозно-философским вопросом.В предисловии рассказа «На краю света» Лесков, недавно вернувшийся изпоездки в Западную Европу, через обозначение темы беседы формулирует однуиз центральных проблем своего творчества, решение которой будет искать доконца своей жизни: «вечером, на святках, <…> шел интересный разговор о нашейвере и о нашем неверии» [V, 451].
Вопрос веры и безверия эксплицируетсяписателем также в других произведениях, например, во вступлении святочногорассказа «Маленькая ошибка. Секрет одной московской фамилии» (1883), где7677С. 37.Лесков Н. С. Чающие движения воды.Фатеева Н.А. Типология интертекстуальных элементов и связей в художественной речи.205вновь сходятся два поляризованных понятия, два антагонизма: «Вечерком, насвятках, сидя в одной благоразумной компании, было говорено о вере и оневерии» [VII, 252].
Такое осознанное авторское включение прецедентноговысказывания, порой с неточной цитацией, является своеобразным аллюзивныммаркером и несет интродуктивную функцию, служит средством обозначениясоотнесенности текстов произведений.Обратимся к «Маленькой ошибке», написанной в 1883 году дляюмористического еженедельника «Осколки», где Лесков «перетолковывает»,«выворачивает наизнанку»78 сюжет об истинной вере, с некоторой степеньюкарикатурности изображая родителей трех дочерей, о которых, как говорил отецКириак, «сказать: “нехристи” — стыдно, назвать христианами — греха страшно»[V, 473]. Исследователь А.
А. Новикова-Строганова ранее уже обращалавнимание на такой лесковский прием: «…в основе повествования [трилогии«Отборное зерно». – Е. Ш.] – шутовское действо, розыгрыш, обман (в этомсмысле “Отборное зерно” соотносится с другим святочным рассказом Лескова –“Обман”, 1883). Срабатывает своеобразная логика “обратности” – когда всё“наоборот”, “наизнанку”, “шиворот-навыворот”»79.Лесков, описывая курьезный случай из семейной жизни «одной московскойфамилии», с присущей ему комичностью пишет о суеверной увлеченностиправославными обрядами, различными предсказаниями, о вере в ясновидцев и«пророков», о тех людях, считающих себя верующими, которых в это«каверзливое время, <…> в сию многодумную и дурашливую пору, поворачиваетна спиритскую» [V, 476]. Сюжетообразующей фигурой в рассказе «Маленькаяошибка» служит образ московского юродивого, старца Ивана Яковлевича[Корейши], к которому обращаются дядюшка, а еще в большей степени – тетушкарассказчика, типичные представители русских людей, верящих в пророчества ипредсказания: «Особенно тетушка, − никакого дела не начинала, у него не7879Жолковский А.К.
Маленький метатекстуальный шедевр Лескова. С. 155−176.Новикова А. Гоголевские традиции в творчестве Н. С. Лескова.206спросившись. Сначала, бывало, сходит к нему в сумасшедший дом ипосоветуется, а потом попросит его, чтобы за ее дело молился. Дядюшка был себена уме и на Ивана Яковлевича меньше полагался, однако тоже доверял иногда иносить ему дары и жертвы не препятствовал» [VII, 252]. Тетушка с дядей просятстарца помолиться о бездетной старшей замужней дочери Капитолине, чтобыГосподь послал той дитя, а зятя Лария бы – просветил верою, но происходитнеожиданный курьез – забеременела средняя дочь, незамужняя Катенька.
Тетка,хоть и думает, что все дело в той записке, поданной Ивану Яковлевичу, гдеперепутаны имена ее дочерей, но все же уверена, что «…тут собственная Катинапричина есть» [VII, 256]; зять иронизирует над пошатнувшейся верой родителейжены в предсказания юродивого: «…а теперь, когда вере вашей дано испытание, явижу, что вы сами нимало не верите. Неужто вам не ясно, что виноватых нет, апросто чудотворец маленькую ошибку сделал» [VII, 257].В результате диалогического взаимодействия произведения-реципиента«Маленькая ошибка» с прецедентным рассказом «На краю света» происходитсмысловое приращение произведения, задается новая смысловая перспектива,причем «Маленькая ошибка» стоит в смысловой оппозиции к рождественскомурассказу, противопоставляются ключевые явления русской жизни – слепоеследование православным традициям и обрядам, схожее подчас с суевериями, иподлинная вера, образуя, таким образом, контекст, в котором реализуетсябинарная оппозиция. Об этой проблеме пишет отец П.
Флоренский: «Другая чертаправославного отношения к Церкви − это перевес культа, и в частности обряда,над учением и моральной стороной христианства»80. Проповедуя евангельскиеистины, монашек Кириак обращается к Христу в своих молитвах, просит как закрещенных в веру Христову, так и некрещеных инородцев, тунгусов и якутов:«так и молился − за всех дерзал: “всех, − говорит, − благослови, а то не отпущуФлоренский П. Православие // А.
Ельчанинов [и др.]. История религии : С приложениемстатьи «О противоречивости современного безрелигиозного мировоззрения». М. : Польза, 1909.С. 172.80207тебя!”» [V, 512]. Героев «Маленькой ошибки», в отличие от праведника Кириака,сложно назвать истинно православными, сознательно верующими во Христа,когда они просят о помощи в бытовых, житейских вопросах только для себя,своей семьи и обращаются к юродивому, в святости которого сами же, в концеконцов, сомневаются.Противникзападныххристианскихучений,утверждающий,что«справедливость была бы оскорблена, если бы я решился признать <…>, что вРоссии господа Христа понимают менее, чем в Тюбингене, Лондоне или Женеве»[V, 452]81, престарелый архиепископ из рассказа «На краю света», в финале своегорассказа «о вере и неверии», называет «салонной христовщиной» [V, 516]увлечение евангелическими проповедями о «подлинном» христианстве, имея ввиду проповеди в аристократических «гостиных» и «зимних садах» появившегосяв Петербурге в 1874 г.
по приглашению Ю. Д. Засецкой англичанина лордаГ. В. Редстока (следует отметить, что в патриархальной Москве проповеди лордауспеха не имели). Имя зачинателя одного из библейских движений в Россиипроповедника-евангелиста Редстока встречается и в других более позднихпроизведениях писателя, авторская оценка нововерия «редстокизма-пашковства»находит свое интертекстуальное продолжение в очерках «Сентиментальноеблагочестие», «Великосветский раскол: лорд Редсток и его последователи»(1876), рассказе «Шерамур» (1879). Лесков, находившийся в постоянномрелигиозном поиске, старается, по его личному признанию, дать объективнуюхарактеристику Редстоку и редстокизму. Скептически относясь к увлечениюзападноевропейскими «заезжими проповедниками» в светских кругах Петербурга,отмечая ограниченность данного учения и отход от православной церкви, онвынужден был честно признать ум, глубокие знания и личное обаяние лорда,которому удается оживить религиозность и дух христианства в средеаристократов и произвести «великосветский раскол».81Западноевропейские центры протестанских церквей.208В 1870−1880-е гг.
Лесков включается в религиозную полемику еще ободнойупомянутойархиереемврассказе«Накраюсвета»«салоннойхристовщине», еще об одном учении, также пришедшем из Западной Европы иполучившем массовое распространение в России: писатель затрагивает темуспиритизма в своих художественных и публицистических произведениях. Период1860−1870-х гг., «когда умы романтиков <…> были охвачены глубокиммистицизмом и крайним спиритуализмом»82, характеризуется заметным ростоминтереса в стране к этому явлению, возникшем на пересечении религии (вера вЦарствие Божие) и магического мистицизма (существование жизни после смертив форме бесплотных духов).
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
