Диссертация (1168614), страница 25
Текст из файла (страница 25)
«Новая»романтическая религия осознается как «жизнь в бесконечной природе целого<…> слияние человека с вечным в непосредственном единстве созерцания ичувства» [260, с. 75]. Так писал Шлейермахер, в «Речах о религии» которого«нашли место все романтические мечты и переживания» [241, с. 149].Отречение романтиков от своих постулатов, в частности от важнейшего изних, согласно которому религия – это сама жизнь, мистическим образомвоспринимаемая, является одной из самых сложных и непонятных проблем. ДляГ. Гейне, наиболее близкого по времени последователя романтиков, переход вкатоличество, отречение от собственных убеждений относится к разрядупатологии.
«Тяготение к материнскому лону католической церкви» объясняется112Гейне тем, что «они любили в изуродованном облике дохристианскую религиюсвоих отцов» [359, s. 119]. Некоторое время спустя Р. Хух рассмотрит данныйвопрос с несколько иной позиции. В склонности романтиков к католичеству онаувидит их возвращение к самим себе: «в этом заложена всеобщность <...>католичество воспринималось как прарелигия <…> культ Марии представлялся васпекте вечной женственности («Ewigweibliche»), в котором сглаживаютсяпротиворечия. Католичество мыслится романтиками в качестве основы единства,вновь возникает «новая» религия» [372, s. 49]. Вероятно, объяснения поэта Гейнеи писательницы Р.
Хух, доверчиво относящейся к литературной традициинедавнего прошлого, позволяют вписать романтическое отречение в общийконтекст модернистских размышлений. Д. Кемпер называет их грузом, «которыйтяжестью ложится на плечи каждого <...> кто принимает для себя мысль онедостижимости абсолютной истины и вырабатывает в себе мужественнуюспособность скептически выносить сознание хрупкости своих убеждений» [156, с.17].Скорее всего, благодаря подобному осознанию раннеромантическиерелигиозные постулаты оживают и вновь набирают силу на рубеже веков.Прежняя мысль, связанная с обновлением христианства, вновь оказываетсяактуальной. Мыслители и художники слова обобщают прежний культурный опыти приходят к далеко неутешительным выводам. Современная ситуацияпарадоксальным образом напоминает ту, которая, как казалось, осталась вдалеком прошлом – в XV веке, когда вершилась немецкая Реформация.
Э. Геккельподробно описывает ее в статье «Бог в природе»: «В середине XIX векакатолическая церковь объявила войну наукам, в 1870 году папа заявил о своейнепогрешимости,накладываликатоликизапретынаследилитезаотрасливоспитаниемзнания,детейкоторыевшколах31,казалисьимпредосудительными. Князя Бисмарка, который, посредством культуркампф31На эту тему написана драма М. Дрейера (1862 - 1946) «Кандидат».
Молодой учитель лишается своегостатуса, поскольку он «проповедует дарвинизм, что пагубно сказывается на молодом поколении» [24, с. 56]. Главаучебного заведения считает, что «науке не место в школе, вера не должна быть потеряна» [24, с. 71]. Посколькумолодой человек не желает вернуться в стан истинно верующих, то его отстраняют от преподавания.113(«Kulturkampf») в 1872 – 1875 года, старался освободить немецкую культуру отгнета папской тирании, вся либеральная пресса величала новым Лютером» [118, с.32]. Ранее Г. Гейне, называя М.
Лютера «самым немецким человеком во всейнемецкой истории», в то же время со свойственной ему виртуозной ироническойманеройподчеркивалтакназываемыеитогиРеформации:«торговцыиндульгенциями были изгнаны, хорошенькие наложницы священнослужителейзаменены холодными, законными супругами» [359, s.
42]. Несмотря на то, что нарубеже XIX – XX вв. акценты несколько смещаются и интерес к пикантнымличным ситуациям служителей церкви отступает на задний план, так называемыереформационные свершения представляются столь же малозначительными, какэто казалось Г. Гейне. Немецкий врач, физиолог, психолог, последовательФехнера В. Вундт (1832 – 1920) особо подчеркивает, что «Реформация сталабороться против тех идей, из которых вышла, <...> мистики навлекли на себяпреследования <...> постижение внутренней сущности веры вновь привело кследованию внешней обрядовой стороне религии» [109, с.120].Размышления Вундта дают ответ на вопрос, почему Германия на рубежеXIX – XX вв. оказалась объята теми же настроениями, которые доказали своюнедееспособность уже в доромантическую и послеромантическую эпоху.
С однойстороны, напрашивается вывод о цикличности движения истории, о еенеизменной повторяемости, которая, согласно оценке философа, культуролога Г.Маркузе (1898 – 1979), всегда приводит к тому, что «борьба <...> заканчиваетсяустановлениемновой«улучшенной»системыгосподства.Прогрессосуществляется путем совершенствования цепей» [182, c. 320]. Такими цепямистановится массовое религиозное сознание, следовать внешней обрядовойстороне легче и предпочтительнее, чем познавать божественное в глубине своейдуши. Инакомыслия стараются не допускать, оно равно ереси, о которой стольвосторженноотзывалсяШлейермахер,призываявернутьей«славное,положительное значение» [260, с. 191].
Шлейермахер не говорит конкретно, чтоон имеет в виду под позитивным значением ереси. Однако вполне ясно, что речьидет о самостоятельной, индивидуальной религии, которая всегда основывается114на инакомыслии, отклонении от общепринятых взглядов и убеждений. Отречениеот подобной внутренней установки влечет за собой ту общую историческуюдиалектику, о которой вдохновенно повествовал еще Гердер: «одна чаша весов неможет опуститься, чтобы другая не поднялась» [125, с. 408].С этим и связана другая сторона вопроса.
Чем больше происходилоотречение от индивидуальной религии, тем весомее проявляла себя религиямассовая. Однако чем сильнее и значительнее она становилась, тем большеощущалась потребность в религии индивидуальной. Ее основные критерии те же,что и в прошлом столетии: против внешнего показного благочестия, церковногокульта, обращения к заветам первобытного христианства, поиск зачарованногобога, которого можно обрести только в себе самом. Об этом говорятестествоиспытатель Э. Геккель, автор книги «Становление и исчезновение» К.Штерн, тайновед Р.
Штейнер. Огромным успехом пользовалась книга известноготюбингенского теолога Д. Штрауса (1808 – 1874) «Старая и новая вера» («Der alteund der neue Glaube», 1872), которая, как известно, вызвала сильное недовольствоФ. Ницше. Он в работе «Дэвид Штраус, исповедник и писатель» (1873) называетавтора «типичным филистером с узкой, черствой душой», иронично объявляетШтрауса оракулом, подчеркивает, что «ценит его как актера, который играетнаивного гения и классика» [194, c.101]. Столь негативная оценка Ницше вызванав первую очередь местоимением «мы», часто употребляемым Штраусом.
ДляНицше «мы» – это те, «которым свойственен наименее открытый ум для всехвысших интересов человечества» [194, c. 82]. Возмущен Ницше и «приговорами»Канту, Шлейермахеру, которые позволяет себе оглашать Штраус. Вероятно, автор«Заратустры» во многом прав, однако в данном случае важна не объективнаяистина, вытекающая из толкования книги Штрауса, а четкая постановка имвопроса, связанного с разграничением старой и новой веры. Со «старой»связывается догматическая идеология, с «новой» – свободная вера. В ней главнойстановится идея гуманности, внутренняя потребность человека оставатьсяблагородным и добрым.
Индивидуальная религия совести, как называет ее115физиолог Г. В. Николаи (1874 – 1964), состоит в особом мистическом состоянии:«верить в человечество и гордиться тем, что человек существует» [193, с. 242].Столь явная мировоззренческая перекличка классико-романтическоговремени и следующей за ним микроэпохи модерна свидетельствует не отрафаретнойтематическойвербализации,аподтверждаетнедостаточнуюрешаемость проблемы в прошлом.
Она требует дополнительной расшифровки,более тщательного размышления. Опыт романтиков опроверг сам себя инуждался в новом повторении, новом освещении. Прежняя мысль обиндивидуальной религии доминирует, сама повторяемость свидетельствует о еепродуктивности, необходимости развертывания в современности. Напрашиваетсявывод об особом субстанциональном движении, в котором доминантой являетсятриединство как основа всякого построения.
Ф. Шеллинг в «Системетрансцендентного идеализма» выдвигает триаду: тезис – антитезис – синтез [253,с. 279]. Создается представление о «трехактной парадигме спиралевидногоразвития, восходящей к библии и неоплатоникам», согласно которым «всякийпроцесс начинается с нерасчлененного целого, затем распадается на мелкие части,в итоге приходит к высокоорганизованной целостности» [138, c. 286].Соответственно можно представить эволюционное движение романтизма:иенский (нерасчлененное целое, тезис) – постиенский (распадение, антитезис) –романтизм на рубеже XIX – XX вв.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
