Диссертация (1168478), страница 12
Текст из файла (страница 12)
Анализ этого мотива приведет нас к понятию гипермотива – единице более узкой исемантически определенной, чем гипертема. Это мотив с конкретной семантикой иотносительно устойчивыми персонажами, который порождает многочисленные производные,дочерние мотивы, построенные по той же модели и на ассоциативном уровне отсылающих кматеринскому.В заключение остается подчеркнуть, что весь терминологический и методологическийинструментарий в ходе нашего исследования остается предельно гибким. Наша задача – неподчинять материал исходной сетке объяснительных моделей и описательных схем, а с разныхаспектов и с помощью разных подходов реконструировать знаковые и смысловые связи,прослеживаемые в обширном поле русской визуальной демонологии.44Глава 2.
Происхождение, облик, иерархия демонов2.1. Древнерусская демонология: генезис, особенности, ключевые ролиСредневековая книжная демонология далеко выходит за рамки канонического учения опадших ангелах, которое в общих чертах сложилось к середине I тысячелетия н.э. – онаоставалась предельно «открытым текстом», подобным, в этом плане, подвижный и пластичныйвизуальной демонологии. Уже в первые века, формируясь под влиянием иудаистической игностической традиций, она легко адаптировала кочующие мотивы и сюжеты, легкоперекодируя их в контекст христианской традиции. То же происходило в периодСредневековья: «чужие» боги, мифологические персонажи различных устных и книжныхисторий, акторы магических текстов и практик отождествлялись с демонами, и это «узнавание»вписывало их в свой культурный горизонт.
В зрелое Средневековье и раннее Новое времяколичество демонологических сюжетов стремительно росло. Оставляя в стороне ранниевизионерские апокрифы с различными описаниями преисподней (как «Видение Исайи»,«Откровение Варуха», «Евангелие Варфоломея» и т.п.) мы обнаружим в средневековыхтекстах, от агиографии или сборников проповедей до летописей или исповедных вопросников,множество альтернативных версий, связанных с падшими духами. Однако если в европейскойтрадиции теологическая рефлексия на тему демонологии и полемика вокруг конкретныхмотивов, текстов и теоретических аспектов, связанных с ангелами, в т.ч.
падшими, развиваласьвеками, на Руси мы встречаем принципиально другую ситуацию. Демонология не получалабогословской разработки, не оказывалась в центре полемики; отдельные сочинения необъединяли в комментируемые сборники. Фактически, демонологии здесь не существовало –ни как отрефлектированной системы знаний, ни как систематизированного корпуса мотивов ипредставлений. Визионерские тексты не провоцировали споры о реальности и/или символизмеобразов загробного мира, фигур, проецируемых в духовном (или реальном) зрении человека,перенесенного (сознанием или телом) в пространство инобытия.
Частые рассказы о контакте сдухами и о демонической агрессии, о явлении бесов в чужих телах (призрачных илиматериальных) не приводили к серьезным размышления о способах проявления дьявола в миреи вещественности его личин. Русская демонология, в сопоставлении с западной традицией,может показаться эклектичным набором кочующих мотивов, большинство из которых пришлииз других областей христианского мира (византийской, европейской литературы), нораспадались здесь на отдельные, фрагментированные части и фактически никогда не45объединялись.Понятно, что эти отличия проявляются лишь в определенном ракурсе, а именно присопоставлении культуры «интеллектуальных элит» – книжников и теологов, культурысоциально узкой, но максимально продуктивной и эффективной в плане общественнойтрансляции идей и смыслов. На уровне более массовых «потребителей» текстов и в Европе, и вВизантии сложно говорить о столь резких отличиях.
Даже у читающих людей, имевших доступк отдельным литературным произведениям, но не к библиотекам, скрипториям иобразовательным центрам, не было возможности получить развернутую картину христианскойдемонологии, основанную на сопоставлении множества различных трактатов. В лучшем случаев их распоряжении оказывались отдельные сборники и теологические сочинения, помогавшиесистематизировать определенные ряды мотивов. Разница в том, что у читающих людей на Русине было и такой возможности (похожую информацию можно было почерпнуть только изотдельных фрагментов святоотеческих текстов, затрагивающих вопросы демонологии).Развитие католической теологии, интегрированной в развитую систему образования,основанной на разных богословских и экзегетических школах, приводило к систематизации иразработке, в том числе, и демонологии.
На заре Нового времени эта тема оказаласьакцентирована и востребована по-новому благодаря ведовским процессам, которые шли рукаоб руку с демономанией и попытками осмыслить и описать природу и технологиювредоносного воздействия, порчи. Споры о дьяволе и бесах, трактаты о злонамеренномколдовстве (maleficia), материальных способностях духов и демонической иерархии,публицистические и полемические труды Генриха Крамера, Якоба Шпренгела, Жана Бодена,Иоганна Вира и др.
вывели демонологию на новый уровень, превратив в особый вид научногознания, имевшего и теоретический, и прикладной характер; знания с четкими каналамираспространения, транслировавшими готовые теоретические схемы в широкие социальныеслои (от проповедей до следственных процессов Инквизиции).Отличия книжной демонологии Европе и на Руси, применительно к эпохе Московскогоцарства, – зеркальное отражение общих отличий в системе и систематизации знания, вотношении к текстам и принципах работы с текстами. Отрефлектированной демонологии наРуси не возникло – как не возникло ангелологии, самостоятельной экзегетики и т.д.Следовательно, мы имеем дело с другим режимом существования и функционированияширокого комплекса актуальных представлений (тем, который был характерен для европейскойкнижности раннего Средневековья).
По сути, этот «дорефлективный» модус бытованиядемонологическихмотивовроднитрусскуюкнижнуюитрадиционнуюславянскуюдемонологию – комплексы представлений о мифологических персонажах и стратегийкоммуникации с ними, распространенные во множестве локальных традиций. Во многих46текстах бесы, как персонажи славянского фольклора, не столько (или вовсе не) исторические«герои»сосвоейразработаннойбиографией,сколькоперсонажи,построенныепоитеративному принципу (У.
Эко), т.е. по принципу повторения узнаваемых действий, функцийи признаков, которые помогают им «войти в повествование» и структурировать его по нужной,стереотипизированной сюжетной модели. «В славянском мифологическом тексте персонаж внеконтакта с человеком как бы не существует – онтологически его существованиеподразумевается, но повествовательно оно почти никак не выражено», – отмечает Е.Е.Левкиевская, – «…коллективное знание о мифологическом персонаже… реализуется в видевариантов одной и той же "истории", построенной по одной схеме, которая описывает не"биографию", а характерное, узнаваемое поведение ведьмы и столь же узнаваемое поведение поотношению к ней окружающих людей» [Левкиевская 2010: 307, 309; см. также: Эко 2005: 179–200]. Точно так же демон, оказываясь актором множества сюжетных схем, функционирует вних не как герой со своей известной предысторией, а в виде набора действий (является, пугает,исчезает как дым), функций (обманывает людей, искушает праведника, мучает грешника и т.п.)и устойчивых признаков (темный, мрачный и проч.).
Если в редких сюжетах «биография»конкретного демона бывает описана (см. ниже), то в абсолютном большинстве рассказов онадаже не подразумевается. Бес появляется, чтобы пугать монаха призрачными «мечтаниями» иисчезает, побежденный; «нашептывает» ложные советы, подталкивает к греху и т.п. Наконец,во множестве тестов бесы фигурируют только в рамках устойчивых оборотов, лаконичныхобъяснительных моделей («дьявол ссорил», «бесовским действием», «дьяволова прелесть»,«Богу попускающе, дьяволу действующе» и т.п.), а также в рамках метафор и маркирующихопределений (бесообразный, антихристов, эфиопский, муринский…). Биография Люцифераздесь никак не актуализирована и не факт, что предполагается читателем.Учитывая, что в русской книжности циркулировало множество переводных иоригинальных сочинений, так или иначе упоминавших демонов, у падших ангелов был крайнеширокий спектр ролей в текстах с совершенно разной прагматикой, от нравоучительных доисторических и деловых.
Рассказы о различных функциях, способностях, природе и обликедемонов кочевали в сборниках, их переводили, переписывали и дополняли, либо создавали иразрабатывали веками. Но только во второй половине XVII в. начались первые попыткиосмысления этих историй, их комментирования и оценки.Стратегия изучения такого корпуса мотивов предполагает, на первом этапе, ихтематическую систематизацию и каталогизирование. Однако задача нашего исследования –анализ не книжной, а визуальной демонологии, поэтому мы ограничимся лишь обзоромключевых мотивов в их эволюции, сфокусировавшись преимущественно на тех аспектах,которые имеют выход на иконографию и, по тому или иному вектору, соотносятся с47изобразительнымифигурами,мотивамииприемами.Мырассмотримвопросыопроисхождении демонов, их противостоянии с людьми (искушение, борьба со святыми,физическая агрессия, экзорцизм и др.), их облике, телесности и мене личин.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
