Диссертация (1167329), страница 98
Текст из файла (страница 98)
Выплывает огнем засадом. <…>А вот и завтра. Оно пришло после ночной метели, в морозе, в солнце. <…>Ушло, прошло. А солнце, все то же солнце, смотрит из-за тумана шаром. И те же лесавоздушные, в розовом инее по утру. И галочки. И снега, снега».Необычность, выделенность солнца из всего привычного мира, подчеркиваемая его особой насыщенностью светом и цветом (пламенное, всплывает огнем), высвечивает аксиологическое значение этого образа, его глубокий символизм, восходящий к песнопениям Рождества Христова, в которых Солнцем правды, Солнцем славы иносказательно именуется Богочеловек Иисус Христос.С Рождеством Христовым начинается новое время – не имеющее конца ЛетоГосподне, надвременная природа которого эксплицируется в романе И.С.
Шмелева370формами совершенного вида бытийных глаголов являться и оставаться:«Синеватый рассвет белеет. Снежное кружево деревьев легко, как воздух. Плавает гулцерковный, и в этом морозном гуле шаром всплывает солнце. Пламенное оно, густое,больше обыкновенного: солнце на Рождество. Выплывает огнем за садом. Сад – вглубоком снегу, светлеет, голубеет. Вот, побежало по верхушкам; иней зарозовел; розово зачернелись галочки, проснулись; брызнуло розоватой пылью, березы позлатились, и огненно-золотые пятна пали на белый снег. Вот оно, утро Праздника, – Рождество.В детстве таким явилось – и осталось».Исследование особенностей художественной объективации концепта «христианский праздник» в романе И.С.
Шмелева «Лето Господне» свидетельствует о соприсутствии в его когнитивной структуре категориальных признаков временного ивневременного. Актуализация подфрейма «прецедентное событие» переводит описание праздника из плана прошлого, воспоминаний, в план вечно настоящего времени. В рамках подфреймов «день праздника» и «празднование», сопряженных с категорией «вечность» через подфрейм «прецедентное событие», надвременная реальность праздника, в котором всё пребывает в атемпоральном теперь (ныне, нынче),распространяется на весь окружающий мир.1.4.
Хроматическая концептуализация темпорального опыта(на материале романа И. С. Шмелева «Лето Господне»)Цель данного параграфа – выявление особенностей хроматической концептуализации темпорального опыта в художественном тексте на примере романаИ.С. Шмелева (главы «Пасха», «Разговины», «На Святой»).Характерной особенностью концептуализации темпорального опыта обыденным сознанием является взаимосвязь времени и событийного пространства действительности.
Это пространство неоднородно, и его образ в человеческом сознанииструктурируется в ходе многообразных процессов предметно-практической, экспериментально-познавательной, мыслительной деятельности, вербального и невербального общения. Начальной ступенью познания мира является восприятие его органами чувств – прежде всего, восприятие зрительное (Болдырев, 2000) 351. Ядро зрительного образа составляет цвет, световой тон, в связи с чем и само предметное ивременное пространство действительности оказывается расцвеченным в определенные тона352.
Ассоциация определенных событий с тем или иным цветом свидетельОбразы, возникающие в результате чувственного познания, составляют наиболее яркую,наглядную, устойчивую часть концептов как элементов целостной картины мира (Болдырев, 2000).352Об этом свидетельствуют, в частности, устойчивые темпоральные словосочетания золотая осень,351371ствует не только о неповторимом колорите окружающего мира, но и о своеобразии исторического пути языкового социума, взаимодействии различных культурных и этнических традиций, особенностях творческого видения мира.
В настоящем параграфеанализируются особенности хроматической концептуализации темпорального опыта,рождаемого праздником Пасхи, в романе И.С. Шмелева «Лето Господне».Центральное место в ряду цветов, ассоциативно связанных с праздником Пасхи,занимает красный, насыщенный многообразными символическими и ценностнымиассоциациями353. В главе «Пасха» начальную границу темпорального пространствапраздника Воскресения Христова (подфрейм «день празднования») очерчивает момент явления алого («ярко-красного») креста в ночном небе:«Кумпол-то, кумпол-то..! – дергает меня Горкин.
Огненный змей взметнулся, разорвался на много змей, взлетел по куполу до креста... и там растаял. В черном небеалым Крестом воздвиглось! Сияют кресты на крыльях, у карнизов. На белойцеркви светятся мягко, как молочком, матово-белые кубастики, розовые кресты межними, зеленые и голубые звезды. Сияет – X. В. На пасочной палатке тоже пунцовыйкрестик. Вспыхивают бенгальские огни, бросают на стены тени – кресты, хоругви,шапку архиерея, его трикирий. И все накрыло великим гулом, чудесным звоном изсеребра и меди. Хрис-тос воскре-се из ме-ртвых...
».Окказиональная форма страдательного залога воздвиглось оттеняет внезапность Воскресения, неуловимость временных граней чуда, которое «настигает мгновенно, врасплох» (Пастернак, 1998, т. 2, с. 424). Энергоцентричный характер этойбезличнойконструкцииэксплицируетмоментнеотмирной,надмирной(в … небе..
воздвиглось) сущности праздника. Аксиологическая семантика глаголавоздвигать восходит к имени праздника Воздвижения Честнаго Креста (Даль,1956, т. 1, с. 226). Шестикратное повторение в приведенном фрагменте слова-символа крест в сочетании с лексемами алый, розовый, пунцовый эксплицирует неразрывную связь подфреймов «празднование» и «прецедентное событие», благодаря которой представления о празднике Пасхи оказываются неразрывно связаны со Страстной седмицей, образ Воскресения – с Крестом и погребением.В шмелевском описании дня Пасхи слово красный предстает во всей полнотесемантического синкретизма в составе структурообразующего сочетания Пасхакрасная.
В прилагательном красный семантика цвета восходит к первоначальнымзначениям красоты (ст.-слав. красьнъ – аналог греч. ὡραῐος – «красивый») (Фасмер,1986, т. 2, с. 367-368). Актуализирующее, благодаря генетической связи с пасхальныкрасный денек, белые ночи, яркие краски лета (Ожегов, Шведова, 1995, с.
40, 298, 452).353«Красное – огненное – символ рая... Бог есть – огнь...(Евр. 12, 29). Аз есмь свет... (Ин. 8, 12). Несвет не безжизненный, а полный величайшего напряжения, силы: око не видело, ухо не слышало (1Кор. 2, 9)...Заря красная...Красное возбуждает, веселит!» (Митрополит Вениамин, 2007, с. 62).372ми песнопениями354, когнитивный признак «освященность», это словосочетание сообщает описанию праздника надвременнόе звучание, указывая на сопричастностьподфрейма «празднование» категории «вечность»:«Звон в рассвете, неумолкаемый.
В солнце и звоне утро. Пасха, красная. /…/ Отецнарядный, посвистывает. Он стоит в передней, у корзин с красными яйцами, христосуется. Тянутся из кухни, гусем. Встряхивают волосами, вытирают кулаком усыи лобызаются по три раза. “Христос воскресе!” “Воистину воскресе!” “Со светлымпраздничком” /…/ Трезвоны, перезвоны, красный-согласный звон. Пасха красная.Обедают на воле, под штабелями леса. На свежих досках обедают, под трезвон.
Розовые, красные, синие, желтые, зеленые скорлупки – всюду, и в луже светятся! Пасха красная! Красен и день, и звон».Особенности хроматической концептуализации темпорального опыта наглядно проявляются в текстовом развертывании подфрейма «празднование». Отдельныеоттенки красного цвета, именуемые прилагательными розовый, пунцовый, бордовый,красный, подчеркивают необычность домашнего убранства в пасхальный период:«В зале обои розовые – от солнца, оно заходит. В комнатах – пунцовые лампадки,пасхальные: в Рождество были голубые?..
Постлали пасхальный ковер в гостиной, спунцовыми букетами. Сняли серые чехлы с бордовых кресел. На образах веночки изрозочек. В зале и в коридорах – новые красные "дорожки". В столовой на окошках –крашеные яйца в корзинах, пунцовые»; «Розовый накомодник, вышитый белымицветами... – его только на Пасху стелят! – яркие розы на иконе... Пасха!.. – и менязаливает радостью».Присущая концепту «христианский праздник» характеристика эмоционального состояния «радость» вербализируется прилагательными пунцовый (в описаниипасхальных подарков), пылающий (в описании удали праздничного народного гулянья):«На столике у постели – пасхальные подарки. Серебряное портмоне-яичко на золотой цепочке, а внутри радостное-пунцовое, и светится золотой и серебрецо, – подарил мне вчера отец».«Угощение на дворе. Орудует Василь-Василич, в пылающей рубахе, жилетка нараспашку, – вот-вот запляшет.
Зудят гармоньи».Эмоциональная насыщенность темпорального опыта в рамках подфрейма«празднование» эксплицируется синестезически – необычной пестротой цветов извуков, на синтаксическом уровне оттеняемой асиндетическим нанизыванием однородных определений и обстоятельств:«Солнце, трезвон и гомон. Весь двор наш – праздник.
На розовых и золотистобелых досках, на бревнах, на лесенках амбаров, на колодце, куда ни глянешь, – всюСр.: «Пасха красная, Пасха, Господня Пасха, Пасха всечестная нам возсия. Пасха, радостию другдруга обымем. О Пасха! избавление скорби, ибо из гроба днесь яко от чертога возсияв Христос,жены радости исполни глаголя: проповедите апостолом».354373ду пестрят рубахи, самые яркие, новые, пасхальные: красные, розовые, желтые, кубовые, в горошек, малиновые, голубые, белые, в поясках».Совокупное местоимение весь («Весь двор наш – праздник») актуализируетмысль о всеохватности пространства праздника; всеобщность – характерное свойство подфрейма «празднование» – актуализируется в описании пасхального христосования, в котором участвует всё пространство бытия:«И всё христосуется и чмокает.
И я христосуюсь. У меня болят губы, щеки, но всехватают, сажают на руки, трут бородой, усами, мягкими, сладкими губами. ...И веетот всех теплом. ...Я уже ничего не разбираю: так всё пестро и громко, и звон-трезвон. С неба падает звон, от стекол, от крыш и сеновалов, от голубей, с скворешни, сраспушившихся к празднику берез, льется от этих лиц, веселых и довольных, от режущих глаз рубах и поясков, от новых сапог начищенных, от мелькающих по рукамяиц».В хроматической концептуализации темпорального опыта, приобретаемого впразднике Пасхи, участвует, наряду с красным, также цвет солнечного света – золотой.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
