Раймон Арон - Этапы развития социологической мысли (1158956), страница 82

Просмтор этого файла доступен только зарегистрированным пользователям. Но у нас супер быстрая регистрация: достаточно только электронной почты!

Текст из файла (страница 82)

тельного. Экспериментальные или научные истины не слиш­ком значимы в жизни человека, и в известном смысле можно было бы устранить их раз и навсегда как второстепенные. Ло­гически-экспериментальные положения представляют реаль­ные интересы только для немногочисленной категории людей, предпочитающих истину выгоде, что встречается в обществен­ной или экономической сфере редко.

Уточняя таким образом характер логически-эксперимен­тального и ненаучного мышления, Парето приходит к опреде­лению возможных связей между его собственной и Контовой концепциями познания.

Логически-экспериментальное мышление, считает он, в ка­честве отправной точки рассматривает экспериментальные факты и благодаря им восходит к псевдоэкспериментальным принципам. Когда им пользуются люди просвещенные, оно мо­жет достигнуть третьей фазы, фазы чувственных или метафи­зических абстракций, абстрактных формул, из которых авто­ры выводят все следствия, какие им нравятся. И наконец, в некоторых случаях оно может достигнуть самой удаленной от экспериментальных фактов четвертой фазы — персонифика­ции чувственных или метафизических абстракций. Зато у не­культурных людей меняется расстановка третьей и четвертой фаз. Обращение к собственным силам или к божеству для них ближе к экспериментальным фактам, чем чувственные или ме­тафизические абстракции. «Нет нужды в огромной-работе во­ображения, чтобы наделить другие существа волей и идеями, обычно наблюдаемыми у человека. Гораздо легче представить себе Минерву, чем абстрактный разум. Легче понять Бога Де­калога, чем категорический императив» (ibid., § 1533). По­следняя категория людсй даже в наших обществах может, впрочем, остановиться на второй фазе псевдоэксперименталь­ных принципов и обходиться без чувственных или метафизи­ческих абстракций и персонификаций.

Обозначим эти три состояния (а), (Ь) и (с). Парето пишет: «Мы уже знаем, что эволюция не следует в одном-единствен-ном направлении^ что, следовательно, гипотеза о народе, ко­торый из состояния (с) переходит в состояние (b), a затем в состояние (а), не будет соответствовать реальности; но чтобы подойти к реальному феномену, мы можем начать с этой гипо­тезы и затем дополнить ее соображениями, которые прибли­зят нас к реальности. Если, таким образом, гипотетически на­род проходит последовательно три состояния — (с), (Ь), (а), — то из этого следует сделанный нами вывод о том, что множе­ство совершаемых нелогических поступков (с) и их элемен­тарных объяснений постепенно создадут персонифицирован­ные, а затем, посредством абстракций, метафизические объяс-

439

нения... До настоящего времени никогда не было не только це­лого народа, но и значительной части населения, достигшей та­кого уровня, чтобы давать исключительно логически-экспери­ментальные объяснения, и, таким образом, пребывающей в со­стоянии (А), когда люди неукоснительно применяют только логически-экспериментальный метод. Поистине не дано пред­видеть, случится ли когда-нибудь такое. Но если мы рассмат­риваем ограниченное, даже очень ограниченное число просве­щенных людей, можно сказать, что в наше время есть люди, приближающиеся к этому состоянию (А), и поэтому может так случиться — хотя способов доказательств нам недостает, — что в будущем большинство людей полностью достигнут этого состояния» (ibid., § 1534).

И немного далее Парето комментирует: «Гипотетический феномен, перед этим рассмотренный применительно ко всему населению, был отмечен с грехом пополам О. Контом и со­ставляет основу его знаменитой теории фетишистского, теоло­гического, метафизического и позитивного состояний. Он рас­сматривал эволюцию, которую можно было бы назвать сход­ной с эволюцией (с), (Ь), (а), (А)» (ibid., § 1536).

Сегодня просвещенные люди, если они не логически-экс­
периментальные люди в Паретовом смысле или не позитиви­
сты в Контовом смысле, прибегают к чувственным или мета­
физическим абстракциям. Так, Дюркгейм пользуется идеей,
общества как принципом, с помощью которого появилась воз­
можность вывести моральные или религиозные императивь}.
Чувственные абстракции Парето эквивалентны, следоватедь-
но, понятиям, которые Конт называл метафизическими. На­
против, те, кто предпочитает персонификации абстракциям,
находятся еще на уровне теологического мышления, а те, кто
знает только псевдоэкспериментальные факты и принципы,
смешивая наблюдаемые факты с вымышленными объяснения­
ми, по Конту, в сущности фетишисты. „.

Тем не менее между замыслами Парето и Конта огромная разница. По Конту, эволюция человека, несмотря на отдель­ные задержки, продвигалась вперед от фетишизма к позити­визму, проходя теологическую и метафизическую стадии, тог­да как, по Парето, эти четыре образа мышления нормально взаимодействуют на разных уровнях во все времена. Еще се­годня есть люди, не преодолевшие фетишистский или теологи­ческий способ мышления. Следовательно, для всего человече­ства нет обязательного перехода от одного типа мышления к другому. Закон трех состояний был бы верен, если бы все на­ши современники мыслили логически-экспериментально, но ничего подобного нет. Логически-экспериментальный метод охватывает лишь крайне ограниченную сферу мысли сегод-

440

няшних людей. И нельзя даже вообразить, что он может под­чинить себе все мышление отдельных индивидов или обществ. Значит, нет перехода от одного типа к другому в виде единст­венного и необратимого процесса, а есть определяемые обще­ствами и классами, преходящие колебания относительного влияния каждого из этих способов мышления.

Мы вправе констатировать только очень медленное расши­рение сферы, охватываемой логически-экспериментальной мыслью, о чем свидетельствует расцвет естествознания. Се­годняшнее человечество отводит больше места логически-экс­периментальному методу, чем в прошлые эпохи. Но с одной стороны, этот прогресс окончательно не определился, а с дру­гой — нельзя даже в воображении продолжать его до беско­нечности. В сущности, немыслимо общество, которое было бы целиком подчинено логически-экспериментальному мышле­нию. Действительно, логически-экспериментальная мысль ха­рактеризуется согласованностью между обдуманными связями и объективной последовательностью и не предполагает опре­деления целей. Однако люди не могут жить и действовать, не задаваясь целями, которые выдвигаются практикой, отличной от научной. Больше того, чтобы люди поступали логично, нуж­но, чтобы ими двигал разум, который обеспечивал бы паралле­лизм последовательностей мыслей и реальных событий. А ведь биологическая природа человека такова, что его поведе­ние не может всегда мотивироваться рассудком.

«Остатки» и «производные» —- слова, произвольно выбран­ные для обозначения феноменов, выявленных путем индуктив­ного анализа. С помощыо конкретных производных, скажем форм поведения людей, анализируются проявления чувств, ка­ковыми служат остатки, и псевдорациональные оформления, каковыми оказываются производные⁵.

Остатки не должны, значит, рассматриваться в качестве конкретных и автономных реальностей. Отдельные формы поведения человеку редко объясняются одним остатком. Их классификация не претендует на завершенность. Она просто подразумевает основные тенденции поведения людей и вмес­те с тем направленность их чувств. Тем не менее она сама по себе имеет огромное значение, т.к. доказывает, что пове­дение структурировано, а его мотивации не анархичны. Она свидетельствует о внутренней упорядоченности природы че­ловека и о том, что можно обнаружить какую-то логику в нелогически-экспериментальном поведении людей, живущих в обществе.

441

Умопостигаемая структура остатков включает в себя шесть классов, из которых четыре основных можно характеризовать следующими терминами: «комбинация», «сохранение», «соци­альность», «целостность личности». Можно и далее упрощать, указав j что в большинстве остатков, относящихся к социально­сти или к целостности личности, обнаруживаются модальности остатков второго класса. Так, путем чрезмерного, но верного Паретовои ориентации упрощения мы придем к антитезе духа новизны, который служит первопричиной интеллектуального развития, и духа сохранения как необходимой спайки обще­ственного порядка. «Незыблемость агрегатов», «социаль­ность», «целостность личности» — эти три термина обознача­ют остатки, которые обычно соответствуют религиозным, об­щественным и патриотическим чувствам. Дух комбинации до­могается разложения общественных систем, но стремится и содействовать прогрессу знания и высших форм цивилизации. На протяжении всей истории имеет место нечто вроде перма­нентной антиномии. Один и тот же инстинкт комбинации со­здает интеллектуальные ценности и разлагает общество.

Наряду со структурированием остатков» непосредственно навеянным работами Парето, можно разработать иную их классификацию, которая не изложена на страницах «Трактата по общей социологии», но может быть выведена из него. -^}у_

Вычленим первую категорию остатков: тех, которые опре­деляют цели наших действий. Логически-экспериментальный остаток применяется только к отношению «средство — цель»; нужно же, чтобы цели задавались чем-то отличным от разума, т.е. чувствами. В первом значении остатки выражают, таким образом, психические состояния, фиксирующие цели, которы­ми каждый из нас задается в жизни.

Во-вторых, некоторые формы поведения не являются логи­чески-экспериментальными, потому что они символические. К ним, например, относятся религиозные обряды, ибо их цель — не эффект, сравнимый с тем, к какому стремится инженер, командующий армией или спекулянт, а выражение или симво­лизация чувств, испытываемых в отношении священных реа­лий. К этой второй категории принадлежат, таким образом, виды поведения, которые можно назвать ритуальными, нело­гическими, потому что их значение проистекает только из их символического характера.

Третья категория форм поведения, которые тоже не допу­скают совпадения субъективного и объективного рядов, — формы политического поведения, направленного на идеальные цели и руководимого иллюзиями. Парето неутомимо воскре­шает авантюры революционеров всех времен, которые посто­янно обещают обновить традиционное общественное движе-

442

ние (сегодня, например, обещают бесклассовое общество) и, конечно, иногда достигают полезных результатов, но в целом отличных от поставленных ими идеальных целей. Здесь сраба­тывает теория мифов, заимствованная у Жоржа Сореля⁶. Лю­ди действуют, исходя из идеальных представлений, которые не могут быть воплощены в реальности, но обладают огромной силой убеждения. Социалистические вожди вызывают энтузи­азм рабочих с помощью мифа о всеобщей забастовке,, если пользоваться примером Сореля; кроме того, социалисты про­воцируют восстание пролетариев, маня их к горизонту, за ко­торым скрыто бесклассовое общество. Но, добавляет Парето, когда вожди восстания рабочих берут власть, они строят но­вое общество (лучше или хуже предыдущего — это неважно), очень далекое от того идеала, который они обещали массам до революции. Такое поведение можно назвать «поведение, уп­равляемое иллюзией». Людям указана цель, социальное изме­нение вытекает из их поведения, но результат не совпадает с целью. Налицо несовпадение между субъективным и объек­тивным рядами, но это несовпадение по своему характеру от­личается от несовпадения в случае с ритуальным поведением.

Наконец, четвертая категория — формы поведения, опре­деляемого логически-экспериментальными псевдорассуждени­ями или ошибками. Если правительство в целях восстановле­ния равновесия платежного баланса решает увеличить пошли­ны или установить на границах административный контроль за привозными товарами и если эти меры вместо восстановления равновесия действуют в противоположном направлении, пото­му что под прикрытием таможенного покровительства цены в стране повышаются, а возможности экспорта уменьшаются из-за роста цен, то поведение оказывается нелогически-экспе­риментальным не потому, что оно вызвано иллюзией идеаль­ной цели, не потому, что оно есть символический обряд, а просто потому, что оно руководствуется ложными теориями. Формы магического поведения, в глазах Парето, относились к этому типу, т.е. к поведению, детерминированному ложными посылками. Метод -анализа не соответствовал логически-экс­периментальным требованиям.

Из этих четырех категорий остатков только четвертая до­стойна, в сущности говоря, быть названной алогичной. Нелоги­ческое есть алогичное вследствие самого факта ошибки. В противоположность этому детерминация целей остатками не­логична, а не алогична, т. к. в любом случае нет логической де­терминации целей. Точно так же не алогично, а нелогично ри­туальное поведение. Выказывание почтения знамени с целью выразить любовь к родине есть форма алогичного поведения, потому что символическая демонстрация своей преданности

443

священной реальности — нормальная вещь. Что касается по­ведения, вызываемого иллюзией, то оно скорее объект иро­ничных замечаний. Если политические вожди, обещающие своим войскам идеальную цель, сами не верят в свою доктри­ну, они поступают логично. Если же верят, то — нелогично. Лицемер поступает логично, верующий — нет. Эти положе­ния, которые могут шокировать, следуют тем не менее из зна­чения самих слов. Если политический вождь циник, если он хочет воспламенить толпу и захватить власть, если он отдает себе отчет в различии между последовательностью событий, которую он представляет своим сторонникам, и реальным хо­дом дел, он явно поступает логично, т.к. имеет в виду цель, ко­торую на деле достигнет: стать у власти и изменить общество с выгодой для себя. Наоборот, если он сам жертва иллюзии, которую старается внушить другим, он нелогичен, поскольку добивается невозможных результатов.

В этом месте анализа Парето, за которым я следую с неко­торой вольностью, добавляет, что большинство политических, вождей нелогичны и суть жертвы иллюзий, которые они стре­мятся распространять. Именно так и должно быть, потому что трудно симулировать чувства или распространять убеждения, которые не разделяешь сам. Самые убежденные главы госу­дарств верят в свое призвание и в свою способность изменить мир. По крайней мере до определенного предела вожди наро­дов должны быть пленниками иллюзий, в которых нуждаются управляемые.

Это, несомненно, верное положение, конечно, малоприят­но. Но, сказал бы Парето, нет никакого основания для совпа­дения истины и пользы. Утверждать необходимость согласия вождей народов с иллюзиями, которые они распространяют, может быть, и означает вынесение верного суждения, но сто­ит ли разглашать эту истину? Может быть, я обречен быть плохим гражданином, чтобы стать хорошим социологом?

Характеристики

Список файлов книги