Диссертация (1155326), страница 17
Текст из файла (страница 17)
359). Процессбеседы происходит в бытовом пространстве локуса дом: «Застенчиво рыдалина пятнистых подушках / Коротали время на бессонных раскладушках» (С. 359).Вечные вопросы, поставленные в этом разговоре также связаны с пространством:334Барышева, С. Г. Экзистенциальная архетипика в художественном пространстве современной русской прозы:автореф. дис. ... канд. филол. наук: 10.01.01 / С. Г.
Барышева; Магнитог. гос. ун-т. – Магнитогорск, 2006. – С. 20.72собеседники измеряют расстояние в пространственной координате верх-низмежду возвышенными объектами и низменными («Велико ли расстояние /От Христа до глиста / От звезды до <…> / От сопли до земли» (С. 359)). Витоге эти объекты становятся низменными, одинаково неважными («Далеко либлизко ли / От одной <…> до другой <…>» (С. 359)).В стихотворении «Метель» (С.
123) возникает локус сумасшедшего дома,который трактуется как пространство закрытого типа (ср. образы окон «Захищным окном» (С. 123); «За вздорным окном» (С. 123)).Этот же образпоявляется и в стихотворении «В сумасшедшем доме…» (С. 119), где он, как идругие «закрытые» дома, соотносится с мотивом смерти («Что кровавые тушиубитых зверей / На мясокомбинате» (С. 119)).
Примечательно, что этомуреальному пространству противопоставлено ирреальное пространство сна сабсурдным индустриальным образом мясокомбината, в котором происходятметаморфозы: «Что кровавые туши убитых зверей / На мясокомбинате /Превратились в огромные сочные / Апельсины гранаты лимоны» (С. 119).В поэзии Е. Летова локус закрытого дома практически всегда связан смотивом смерти («А я лежу в пресловутой комнате» (С.
277)), как и в поэтикеЯнки Дягилевой, что подчеркивают в своей работе В.В. и Н.В. Багичевы: «Смертьрассматривается Янкой Дягилевой как пребывание в определенном пространстве.Это не традиционное нахождение в земле, загробном мире. Это особая страна,дом»335. Связь образов дома и смерти прослеживается и в стихотворении Е.Летова «Толчки и червячки» (С. 292), где описание пространства начинается сбытового локуса дом («На кухне хохотал дурачок» (С.
292); «На лавочке молчалстаричок» (С. 292)). Здесь обнаруживаем оппозиции смех / молчание и глупость /мудрость. И только потом вводится мотив смерти, выраженный в образекладбищенского пространства, которое пришло в запустение и забвение («Лишьхолмик на кладбище просел» (С. 292)).
Таким образом, поэт подчёркивает, чтосмерть ожидает каждого человека, будь он стариком или дурачком, конец335Багичева, В. В., Багичева, Н. В. Концепт «смерть» в творчестве Янки Дягилевой / В. В. Багичева, Н. В. Багичева// Русская рок-поэзия: текст и контекст: сб. науч. тр. – вып.
9. – Тверь; Екатеринбург, 2007. – С. 63.73неизбежен – он для всех одинаков: холмик на кладбище станет последним домомдля всех. Так через призму художественных образов Е. Летов отображает своеэкзистенциальное мировоззрение. Как верно отметили Е. Борисова и Я. Соколов:«Суицид, самоубийство, как лучший способ воздействия на окружающуюдействительность, на все то, что обрушивается на голову человека – вот, по ЕгоруЛетову, главное.
Самоуничтожение как способ изменения мира к лучшему»336.Примечательно, как с точки зрения антропологического подхода анализируетобраз холма в качестве позитивного медиатора между «миром живых» и «мироммёртвых» К. Леви-Строс: «холмы играют роль позитивного медиатора междуверхом и низом, а в другом участок ложбин – инверсия холмов – играет рольнегативного медиатора»337.Корреляцияобразовсмертиидомакакбытовогопространствапрослеживается и в песне «Вершки и корешки» (С. 269). В начале песни описанлокус дом как бытовое пространство («На кухне он намазал маслом кусок» (С.269)). Далее границы в образе окон становятся показателем мотива смерти иявляются отсылкой и к биографическому контексту – как известно, А.
Башлачёвпогиб, упав из окна («Поэт Башлачёв упал убился из окна» (С. 269)). Затеммрачное пространство смерти сменяется романтичным пространством, котороеопускается до уровня земного бытового пространства, неся негативный оттенок(«И вот наступила ещё большая весна» (С. 269)). Здесь образ весны изначальноимеет референцию с романическим оттенком высоких чувств, но они снижаютсядо плотских наслаждений («Под тяжестью тел застонала кровать» (С. 269)).Бытовой «спациум» сменяется мотивом экзистенциального пути, выраженным вобразе дороги («По дороге навстречу шёл мертвый мужичок» (С.
269)). Такимобразом, соотнесение бытового пространство дома и мифологемы смертимоделирует экзистенциальный путь человека.В песне «В стену головой» (С. 226) находим развитие соотнесения образадома-футляра и мифологемы смерти (обратим внимание, что закрытость границ336337Янка. Сборник материалов / авт.-сост.: Е. Борисова, Я. Соколов. – СПб., 2001. – С. 147.Леви-Строс, К.
Первобытное мышление / К. Леви-Строс. – М.: Терра – Кн. клуб: Республика, 1999. – С. 367.74дома обозначена уже в самом заглавии). Мотив смерти в связке с образом домаимеет место во втором куплете; пространство описывается фрагментарно спомощью перечислений его атрибутов – жутких подземных локусов: подвалов,могил, каналов («На их стороне подвалы / На их стороне могилы / На их сторонеканалы / В стену головой!» (С. 226)). Здесь мы обнаруживаем оппозицию мы /они, где они, вероятно – это внешний мир, система, «чужое».
Все эти локусыносят негативный характер. Локус могила относится к теме смерти, котораяпронизывает всё произведение. Локус подвал, что можно определить какподземное помещение, вероятно, является аллюзией к тому, что, возможно, вданном помещении расположена ночлежка – маргинальное пространство,описанное в первой строфе («Крысы раскладушки дома» (С. 226)). А в песне «Какв мясной избушке помирала душа» (С. 274-275) присутствует мотив смерти всаркастической форме: «Клевавшим глаза у убитых мышат / Сложенныхдобрыми трудолюбивыми пальцами / В аккуратные праздничные пирамидки» (С.274).Дом-футляр как тип закрытого пространства у Е. Летова часто соотноситсяс негативными политическими мотивами. Так, в одном из своих произведений онопределил государство как «дом счастья».
Чтобы объективно и широко датьопределение этой метафоры, необходимо проанализировать пространственныйаспект песни «Долгая Счастливая Жизнь» (С. 489), где описано ирреальноепространство, в котором запрещены праздники, какие-либо события, открытиеновых горизонтов, вдохновение и свобода, т.е. данный «спациум» нетрансформируется:потрясениям и праздникам — нетгоризонтам и праздникам — нетвдохновениям и праздникам — нет, нет, нет, нетискушениям и праздникам — нетпреступлениям и праздникам — нетисключениям и праздникам — нет, нет, нет75(С.
489)Главной характеристикой этого пространства является признак отсутствия.Так рок-поэт описывает консервативное советское государство. В данномпространстве царит пустота, злободневность и пошлость жизни, что выражено вследующих природных образах:безрыбье в золотой полыньевездесущность мышиной вознизлые сумерки бессмертного дня(С. 489)Все эти образы объединены в понятие, сатирически определяющее жизнькак «дом счастья»:долгая счастливая жизньтакая долгая счастливая жизньотныне долгая счастливая жизнькаждому из наскаждому из нас(С. 489)Жизнь людей определяется как марсианские хроники («марсианскиехроники нас, нас, нас» (С.
489)), что является аллюзией на одноимённый научнофантастический роман Рэя Брэдбери338, а впадины глаз наделяются свойствомглубины, сравниваясь с самой глубокой впадиной – Марианской впадиной,расширяя пространства тела до пространства Земли («марианские впадины» (С.489)). Далее серость и однообразие пространства подчёркивается образамиодинаковых границ, ледяной тишины, а локус дом характеризуется эпитетомгробовой, что характеризует данный локус как тесное замкнутое пространствосмерти:338Брэдбери, Р. Марсианские хроники // О скитаньях вечных и о Земле: пер.
с англ. / сост. и послесл. В. И.Скурлатова; вступит. слово В. А. Джанибекова; ил. Г. Н. Бойко и И.Н. Шалито. – М.: Правда, 1987. – С. 155 – 359.76посреди одинаковых стенв гробовых отдаленных домахв непроглядной ледяной тишине(С. 489)Таким образом, образ дома с замкнутыми границами реализует метафорудом-гроб, связывая образ дома с темой смерти.Заброшенный дом. Часто закрытое пространство дома связывается нетолько с мотивом смерти, но и с мотивом заброшенности. Традиционно, когдахозяин умирает, дома заколачивают. Нельзя не заметить, насколько часто впоэзии Е. Летова образ дома наделен чертами заброшенности и покинутости,например, в стихотворении «Самое время...» (С. 139):Забраться в заброшенный домикПостелить одеяла на раненый полИ залечь в одиночестве, глядя за окнаПока в них не звякнет луна.(С. 139)Здесь образ заброшенного дома связан с мотивом одиночества, т.к.,вероятно, лирический субъект стремится попасть в покинутое здание, чтобыспрятаться от внешнего мира и побыть в одиночестве («И залечь в одиночестве,глядя за окна» (С.
139)). Примечательно, что образ пола, описанного с помощьюолицетворяющего эпитета «раненый», показывает связь образов дома и тела.Образ дома характеризуется как заброшенный в песне «Своё <…> непахнет» (С. 234), где граница локуса дом в образе окна заколочена крест-накрест,что символизирует заброшенность локуса («Я распят на кресте окна» (С. 234)).И именно в этом месте распят лирический герой, что отсылает к библейскиммотивам и противопоставляется образу повешенного собеседника («Я распят накресте окна / Ты повешен петлёй слюны» (С. 234)). Помимо первого и второголица в данном произведении присутствует образ третьего лица, выраженный вместоимении «он» («Он глотает целебный дым / Подавившись капустой лжи»77(С. 234)). Третье лицо входит в оппозицию мы / они, в которой «он» – часть «их»,системы, вероятно, госслужащий.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
