Диссертация (1155284), страница 8
Текст из файла (страница 8)
Так,разбирая мотивы людских поступков для судебных речей, он давал различныеопределения приятного и, в частности, писал: «Таксогласное скакприятновсеприродой, а все родственное соответствует друг другу поприроде, то по большей части все родственное и подобное приятно; например,человек приятен для человека, лошадь для лошади, юноша для юноши, откудапроизошли и поговорки, что сверстник веселит сверстника, что всякий ищетсебе подобного, что зверь узнает зверя, и что галка всегда держится галки, – ивсе другие подобные пословицы» [Аристотель 2015: 129].Аристотель предполагал, что паремии являются «фрагментами древнеймудрости, которые благодаря своей краткости и уместности сохранились средивсеобщей гибели и разрушения3» [Цит.
по Trench 2003: 26]. И. М. Снегирев(1793-1868) приводит другой перевод этого высказывания Аристотеля опословицах: «Оне суть остатки древней Философии, теряющейся средивеличайших утрат человечества, и сохранены по своей краткости, красоте и3Здесь и далее переводы цитат и определений из иностранных источников мои. М.Б.40остроумию4» [Снегирев 2012: 18].
Многие пословицы можно найтивсочинениях Софокла, Платона, Гомера, Аристофана, Эсхила, Еврипида идругих греческих авторов.Вышесказанное объясняет появление в Древней Греции паремиографов –собирателей и толкователей важных для этики и риторики пословиц и способових составления. После Аристотеля известен ряд греческих авторов, которыезанимались составлением сборников паремий: Теофраст из Эреса (ок.
372 – 288до н. э.), ученик Аристотеля, написал работу под названием «О пословицах»,среди других паремиографов – Аристофан Византийский (ок. 257-180 до н. э.),считающийся основателем лексикографии, возглавлявший библиотеку вАлександрии, Дидим из Александрии (1 в. до н.
э.), Лукилл Таррейский и др.[Oxford Classic 2012: 1084]. Многие работы Дидима легли в основу трудовучёных более позднего времени – Средневековья.Греческую паремиологическую традицию продолжили римские авторы.Многие из пословиц греческих литераторов появились в латинском переводе впроизведениях Плавта, Теренция, Цицерона, Горация и других римскихписателей. Древние писатели также создавали и записывали новые латинскиепословицы, и «многие из этих классических текстов стали частью богатойсредневековой традиции латинских пословиц» [Mieder 2014: 25]. Пословицы вДревнем Риме служили предметом собирания и изучения, прежде всего, длянужд обучения красноречию.Римский грамматик Элий Донат (IV в.)определял пословицу (proverbium) как «изречение, подходящее к вещам ивременам» [Erasmus 2001:4]. Во многих современных языках термин пословицавосходит к латинскому proverbium: англ.
proverb, фр. proverbe, ит., исп.proverbio и др.Другой известный римский грамматик Диомед (IV в.), составившийобширное пособие по грамматике латинского языка, дал определение4Орфография и пунктуация сохранены. М.Б.41пословицы, в котором выделил в качестве основных три её признака:общеизвестность, уместность в конкретной ситуации и метафоричность –«Пословица – принятие популярного высказывания, подходящего к вещам ивременам, когда слова говорят одно, а означают другое» [Erasmus 2001: 4].Среди сборников античных паремиографов важное место занимает трудсофиста Зенобия (II в.), включившего в своё собрание из трёх книг сборникиДидима и Луцилла Таррейского [Oxford Classic 2012: 1084]. Через Зенобия этипословицы вошли в византийские собрания [Словарь античности 1989: 413].Византийская традиция, в свою очередь, оказала значительное влияние накультуру восточных славян, принявших православие, так как «православныекнижники обращались к примеру греческой украшенной речи непосредственно,минуя латинское посредничество» [Аверинцев 1990].Вдальнейшемримскиепословицысыгралибольшуюрольвформировании национальных европейских культур западных стран.
Большуюроль в распространении классических пословиц в Европе сыграл писательгуманист эпохи позднего Возрождения Эразм Роттердамский (1469-1536),посвятивший паремиям большой труд под названием Adagia («Пословицы»). Вэтой книге собрано более 4000 пословиц и изречений из классическойлитературы с тем расчетом, чтобы ученики Эразма лучше понимали смыслнаписанного древними авторами.
Согласно античной традиции, он считал, чтопословицы вполне пригодны в качестве руководства в жизни и как средствоубежденияопределенийв споре. Греческие авторы предлагали различные вариантыпословицы.Внихониподчёркивали,преждевсего,иносказательность, метафоричность, иногда затемняющую прямой смыслвысказывания. Некоторые из этих определений без указания авторстваприводил Эразм Роттердамский: «Пословица – это изречение, полезное вжизни, до некоторой степени неясное, но имеющее большую ценность само посебе»; «Пословица – это манера высказываться, облекая в неясность очевиднуюистину». Учёный отмечал, что существуетнесколько других дефиниций42пословицы на греческом и латинском языках, но отказался привести их в своёмтруде, посчитав недостойными упоминания, поскольку между ними нет ниодного, которое, по его мнению, раскрывало бы характер и силу пословицы так,что не «содержало бы ничего не необходимого и не оставляло бы ничегомалозначительного» [Erasmus 2001: 4].По мнению исследователя Питера Мака (Peter Mack), введение Эразма ккниге Adagia, впервые опубликованное в дополненном издании 1508 г., можноназвать «маленьким шедевром» [Mack 2011: 78].
В нём Эразм особое вниманиеуделил возможности использования пословиц в риторике, а также попыталсядать рабочее определение пословицы, что необходимо для любого автора,который берётся за составление сборника пословиц. Для гуманиста быловажно, что пословица убеждает в силу того, что она взывает к авторитету.Уильям Баркер (Wiliam Barker) подчёркивает отмечаемую Эразмом силуубеждения пословицы, опирающейся на авторитет: «в этих пословицах естьисконная прирождённая сила правды. Иначе как могло бы случиться, что мычасто находим одну и ту же мысль, распространившуюся среди сотни народов,переложенную на сотню языков, мысль, которая не умерла и не устарела, дажепройдя через много столетий» [Erasmus 2001: 3]. Как видим, он отмечалинтернациональный характер пословиц.Рассмотрев определения пословицы, данные античными авторами, ЭразмРоттердамский предложил собственное определение: «Paroemia est celebredictum, scita quapiam novitate insigne»(«Паремия – это известное изречение,отмеченное определённым остроумием и оригинальностью») (Цит.
по [Trench2003: 10]). Согласно этому определению, пословица должна быть известна иобщеупотребительна. Пословицы «могут происходить от изречений богов,мудрецов или поэтов, взяты из театра, из легенд, сказок или истории,характеристик предметов или животных, а также из апофегм (остроумныхответов)» [Mack 2011: 80], что позволяет говорить об их «крылатости», т. е.обнаруживает источник.
Впервые Эразм в каждой пословичной записи в Adagia43давал объяснения относительно значения пословицы, а также добавлялнесколько примеров из классической литературы, чтобы показать, где и какиспользовалась та или иная пословица. Иногда он подкреплял свои объяснениязначения пословицы цитатами. В более пространных статьях учёный извлекалморальные и политические уроки из приведённой пословицы, прослеживал еёисторию или выдвигал предложения относительно способов возможного еёиспользования.
Иногда Эразм добавлял примеры выражений, обнаруживающихсходство в языке или в идее пословицы [Mack 2011: 79]. В своём труде AdagiaЭразм использовал классический малый жанр аннотированных пословиц,расширив его функции. «Adagia – в первую очередь справочник, ресурс,помогающий читателям понимать тексты, а писателям – убеждать и поражатьсвою аудиторию, но большие записи также служат в качестве моделейубедительного и элегантного стиля письма и в качестве руководства поэтичному поведению» [Mack 2011: 80].Со временем образованные европейцы проявляли всё больший интерес кпаремиям в национальных языках Европы.
Как показал Ари Весселинг (AriWesseling), «отец северного гуманизма» Эразм Роттердамский, хотя ипредпочитал латынь, всё же говорил по-голландски или на одном из немецкихдиалектов, а также интересовался и использовал в своих трудах пословицыголландского происхождения [Wesseling 2002]. В эпоху Возрождения иРеформации в Европе латынь и национальные языки сосуществовали ивзаимодействовали. Многие авторы были двуязычными и писали свои стихи итрактаты как на латыни, так и на родном языке. Среди них можно упомянутьПетрарку, Томаса Мора, Джона Милтона, Мартина Лютера, Ульриха Цвингли идр. В XVIII – XIX вв., в эпоху подъема национального самосознания во многихевропейских странах, пословицу исследовали с точки зрения фольклора каквыразительницу народного духа.
Так, немецкий писатель Якоб Венедей (18051871) писал: «В книге законов “мудрости на улице”, в немецких пословицах,живут чистейшие неподдельные чувства немецкого народа, настоящее44немецкое мышление и бытие» [Venedey 1842: VI]. Карл-Фридрих Вандер (18031879) отмечал в предисловии к своему словарю пословиц: «Так как пословицыявляются продуктом народного духа, а он никогда не прекращает творить,литература, чтобы не умереть, должна оставаться в постоянной связи с устаминарода, то есть дополняться из них» [Wander 1867: V].С этого времени повсеместно пословицы стали предметом изученияфольклористов и литературоведов. Как отмечает латвийская исследовательницаЭльза Кокаре (1920-2003), согласно точке зрения фольклористов, «пословица,относясь к сфере фольклора, свою социальную функцию реализует, преждевсего, как художественное произведение, сущность которого составляетидейное содержание, заключённое в рамки поэтических образов; задача образовсостоит в том, чтобы усилить эту идею, сделать её более действенной, показатьотношение человека, употребляющего пословицу, к описываемой ситуации»[Kokare 1988: 13].В XX веке пословицы становятся объектом изучения лингвистов.
В. М.Мокиенко подчеркивает, что если в XIX веке основной целью изученияпословиц и поговорок было познание „духа народа”, то «теперь многихинтересуют и чисто языковые особенности этих единиц, их употребление вхудожественной речи, взаимодействие с фольклорным фондом других народов,проблемы перевода на другие языки» [Мокиенко 2009: 6].Паремии охватывают в языке все возможные жизненные ситуации. Пословам Г.Л.