Диссертация (1155126), страница 22
Текст из файла (страница 22)
Жених называется Андрэ, инженер, не то химик, нето электротехник. Нет, кажется, химик, Bien gomme [Хорошая резина (фр.)].И в роговых очках. Помог патент выправить. Людмила начинает забыватьпо-русски, в ней есть уже иностранное, какой-то привкус...– и высокомерие крусским… Ну да, мы нищие, за что нас уважать?...» (с. 316)). Не случайновместе со своим компаньоном она инициирует снос «русского дома», чтобына его месте построить новый, многоэтажный дом из железа и бетона («Какв Америке, мадам, совсем как в Америке!» (с. 342)).Еще один «антигерой» романа Б.К.
Зайцева – Анатолий Иваныч,снимающий часть флигеля во дворе дома в Пасси. Бывший дипломат вэмиграции прошел незамысловатый путь утраты духовных ценностей: отвысокой должности до шофера у Стаэле («Шофер, правда, интеллигентныйи, как редкость, забавный – (она и держала его потому, что он бывшийдипломат») (с. 222)); от собирателя моделей кораблей до афериста; от110ловеласа до жиголо. После получения очередной подачки от женщины, насей раз от Доры Львовны, он ликует: «"Что же тут удивительного? Развемогло быть иначе?" <…> Анатолий Иваныч спрятал бумажник. По лицу еговетерок носил улыбку – смесь ласковости и униженности — что-то хотелсказать, да не выходило» (с.
280).Любитель«красивойжизни»,никогда«впотелица»незарабатывающий денег, не размышляет ни о своем французском будущем,ни о русском прошлом. «Прожигающий жизнь» Анатолий Иванычоказывается не только совершенно не приспособленным к «мирскому»существованию, но – и для писателя это, несомненно, более существенныйиндикатор – проявляет полную несостоятельность в плане духовнойзрелости.О его душевной пустоте можно судить хотя бы по эпизоду«заигрывания» с «бутафорией католицизма» в часовне Ант. Падуанского:«"Хороший был, Падуанский...
с мальчиком всегда изображается". АнатолийИваныч вдруг почувствовал себя смирным и маленьким. Вот у него этотмеховой воротник, трость, десять франков в кармане, комбинации в голове инеизвестность на завтра. А в прошлом? Тоже, может быть, лучше невспоминать? Но для таких и жили Падуанские. Если бы все былидобродетельны, то и святыни бы не надо.<…> Сразу же слева – розовыйсв.
Антоний на пьедестале с младенцем Иисусом на руках (это и есть "смальчиком"). <…> Анатолий Иваныч по-православному перекрестился инеловко стал прямо против розового Антония, загораживая дорогу. Чувстводетскости, смирения и ничтожества возросло. "Ты ведь знаешь, какой я, ичто... помоги, святой Антоний, вот я к тебе всею душой... Помоги".
Что имелон в виду? Удачную продажу? Выгодную женитьбу? Возможно. Розоваястатуя святого много перед собой перевидала. Ничтожеству ли, слабости льчеловеческой удивляться? И может быть, не весьма огорчился святой маломуобращению человека в катакомбной крипте…» (с. 257).Вокруг Анатолия Иваныча много женщин обманывающихся и111обманываемых им: в их число попадают Капа и Дора Львовна. АнатолийИванович и той, и другой обещает путешествие в Фонтебло. Правда, Капа,мечтая, уже не верит: «Я думаю, он никуда меня не повезет» (с.
279). Поклассификации Н.В. Алексеевой Капу и Дору Львовну можно отнести ктретьему типу героев (за пределами четко обозначенных симпатий иантипатий автора).Девушка Капа не может приспособиться к новым жизненнымусловиям, ей глубоко чужда западная система ценностей. Но и вернутьутраченное Капа не в состоянии – страшные воспоминания отдаляют ее отрусского прошлого. «Вспомнишь жизнь... Городишко русский.
Какоеубожество! А там война, революция... Нет, чего вспоминать. Ужас (Ведьдевчонкой, прямо из захолустья на гражданскую войну попала!)... 18 мая. Всамый этот день я отлично могла погибнуть. Госпиталь наш захватили,раненых у нас на глазах добили. Меня и сестру Елену назначили в баню,мыть "красных казаков". Нашелся человек, спас нас в последнюю минуту. Тоесть, вернее, меня. Елена успела уже принять яду (а я была в таком отупении,что даже отравиться не сумела). Но ушла ночью в степь. Неделю зверемжила. И добралась к своим. Вот нынче какой славный юбилей! Моегоспасения – неизвестно для чего. Вернее, для того, чтобы потом вКонстантинополе чуть не утопиться, встретить Анатолия, здесь служить вкондитерской, чтобы Анатолий рядом поселился и началось бы опять все...»(с. 317).Капа поглощена воспоминаниями об Анатолии, поэтому, когда онвновь появляется на ее пути, это не только не останавливает ее, но и бросаетв водоворот желаемого, пускай и надуманного счастья: «Из ее же денег ирозы...
Все-таки он очень ласков и внимателен…» (с. 240). Капа не можетпринять спасительных – по Б.К. Зайцеву – православных идеалов, – для этогоона слишком рассудочна; однако, размышляя об о. Мельхиседеке ихристианстве, Капа делает запись-самооткровение в дневнике: «Если быжизнь состояла из таких стариков, то есть вообще таких безобидных и112благожелательных людей, то, возможно, было и приятно жить. Или: если такверить, как они: в посмертный суд, в торжество справедливости там...Загробная жизнь! Не могу себе этого представить. Чтобы я умерла, а потомвоскресла...
нет, не понимаю! Я когда Евангелие читаю, то часто плачу, атолько все-таки не понимаю. Потому, должно быть, и распяли Его, что такойбыл... неподходящий Он для нашей жизни. А воскрес ли? Может быть, этотолько сказка?..» (с. 317).Очевидно, что духовный мир Капы давно опустошен злом внешнегомира, – ее душа переполнена одиночеством и страданием, в ней не осталосьместа вере: «А в сущности: сейчас душа моя вовсе бесплодна, вовсевыжжена.
Ни-че-го! Когда была сестрой, раненых жалела. Потом жалелаАнатолия. Потом себя. Теперь никого. Может быть, я погибаю? Может быть.И это ничего не значит. Париж так же будет грохотать и без меня, как и сомной. Мир так же будет в руках мерзавцев…» (с. 318). Капа абсолютноубеждена в том, что мир погряз во лжи, грехе и притворстве, – ему нетспасения. Это убеждение становится для нее тем «крестом», который она нев силах нести: в отличие от других героев романа Капа не может выбратьсвой путь, – для нее одинаково неприемлем и «путь зла» (онадемонстративно дистанцировалась и от своей богатой подруги Людмилы, иот других богатых эмигранток – таких, как Олимпиада Николаевна), и путьдуховного воскрешения, противостояния «миру зла».Обращенностьисключительнокнегативу,способностьвсемжизненным неприятностям придавать «космическое» значение убеждают ее вбессмысленности жизни: ни посещение церкви, ни молитва, ни чтениеЕвангелия, – ничто не способно облегчить ее состояния.
СамоубийствоКапы – следствие того состояния, в котором она пребывает многие годы, –состояния, которое можно определить как безысходность. Несмотря на такойотчаянный шаг героини, Б.К. Зайцев устами Мельхиседека дарует ейпрощение: «… высшего суда над нею мы не знаем. Остается лишь молитьсяза нее …» (с. 331). Судьба Капы подтверждает важность для формирования113самосознания каждого человека одной из ключевых мыслей Б.К. Зайцева онеобходимости встречного движения человеческой души к «высшему благу»:молитва доходит до Всевышнего лишь тогда, когда человек «не закрываетсяот людей и от Бога», когда он не сосредотачивается на себе.В отличие от Капы массажистка Дора Львовна крепко стоит на ногах:счета в банке, солидная клиентура, перспектива приобрести собственноежилье и дать сыну хорошее образование.
Дора, в отличие от Капы, живетлишь сегодняшним и завтрашним днем. «Разумная Дора... она всегда вседелаетъ разумно» (с. 218). Но житейский практицизм не мешает ей сохранитьдуховное начало: она не замкнута в себе и «не лишена душевности», – еедоброта распространяется на всех обитателей «русского дома» (Онапереживает за Капу, и даже оказывает ей медицинскую помощь, помогаетгенералу в поиске работы и т. п.).Более того, всю свою жизнь Дора искренне пытается понять основыхристианской веры, православия, но люди, которые отказываются отматериальных ценностей европейского мира ради духовных идеалов,кажутся ей по меньшей мере странными: «Дора, когда сталкивалась справославными, их службами, испытывала некое недоумение.
Хорошо поетхор. Хорошо соединяет руки новобрачных священник... – все это поэтично.Но неужели можно серьезно верить? Придавать этому глубокий итаинственный смысл? Они говорят – можно... Странно. Искренно ли всеэто?» (с. 323). «Западный прагматизм», излишняя рассудочность мешаютДоре принять православные ценности.Важное место в художественной структуре романа занимает разговорДоры Львовны и о.
Мельхиседека о православной вере и ее значении вповседневной жизни. У Доры отношение к вере – исключительноутилитарное. Она убеждена, что вера должна помогать людям, облегчать ихжизнь, хранить от заблуждений и ошибок: «Какой смысл? Какая польза отрелигии, которая не спасает даже верующих от жизненных трагедий?.. Нодолжно же миросозерцание воспитывать, укреплять. Что же оно – бесцельно114в практической, то есть моральной жизни? Ведь тогда спросят: для чего вашехристианство, если христиане еще слабее, а может быть, даже порочнее нехристиан? Вон и Анатолий Иванович христианин тоже в церковь ходит, ноуж я предпочту, чтобы мой Рафаил был просто порядочным и трудолюбивымчеловеком, хоть и без христианства» (с.
329).Но о. Мельхиседек в какой-то мере отражает авторскую точку зренияна религиозные требования к поведению христиан, объясняет своейсобеседнице, что не прагматическое учение, а обретение пути, по которомунеобходимо идти человеку, чтобы стать лучше, – не материально, а духовнобогаче, – является предназначением православной веры: «Упреки мы должныпринять, то есть плохие христиане, а таковых нас большинство.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
