Диссертация (1155126), страница 15
Текст из файла (страница 15)
«Господа» банкеты собирают, иизящно бреют русское самодержавие, между икрой и балыком, межЭрмитажем и Прагою. Ах, конституция, парламент, Дума, новая Россия! Ате, кто помоложе и попроще, кому до Эрмитажей далеко, торопятся, имнекогда, все совершить бы завтра, всю бы жизнь вверх дном перевернуть. Имитинги гудят, толпы чернеют, и кричат газеты об одном: вперед, вперед!..<…> Москва затихла. Молодежь по тюрьмам, кое-кто погиб. Серо, туманно,пасмурно и на Арбате. Будто б окончился спектакль, где нашумели,наскандалили ребята, а в конце прогнали их <…> И снова – строятся дома,фабрики, возрастают, везут зерно на вывоз и приходят в порты русские издальних странствий корабли с товарами: как будто крепнет, богатеет Русь.Как будто процветает и Арбат…» (с.
321).Третья глава – Первая мировая война 1914 г. и Октябрьская революция.«Страшный час, час грозный. Смертный час – призыв… Яростны люди,свирепы пушки, пули бессчетны и бессчетна смерть, в поле реющая – и влесах, горах, ущельях и окопах. Волна мрака накопилась, облака и тучи, игремит, гремит бессмысленный Дракон, и пожирает, и других зовет; калек,усталых и полуживых, на родину, посмеиваясь, направляет. И идут полкивниз по Арбату, на Дорогомилово, а возвращаются в вагонах санитарных, потрамвайной линии, из-за реки...
<…> Но клонится к закату, внутреннесклоняется, сгнивая, старое. И бесподдержно, и вдруг, бесповоротнорасползается сам трон, и нету больше древних генералов, губернаторов иполицеймейстеров, и гимна, и сурового орла монархии… <…> Выходибеднота, тьма, голь и нищенство, подымай голос, нынче твой день...» (с.
322).Четвертая глава – послереволюционное время, разруха и голод: «Тугостарой жизни; притаилась в тихих переулках, думает, гадает, выселяется итащит на Смоленский кружева, браслеты, чашки, шали, юбки, мундштуки,подсвечники и кольца, и спускает мужичкам, красноармейцам, спекулянтам,чтобы купить проклятой пшенки, радости советской…» (с. 327).71Пятая глава – обращение к Арбату как к гражданину: «Ты и шумел ивеселился, богател и беззаботничал – ты поплатился. По тебе прошли метелистрашные, размыли тебя и замертвили, выели все тротуары твои, омрачили,холоду нагнали по домам, тифом, холодом, голодом, казнями пронеслись пожителям твоим, и многих разметали вдаль…. Некогда уж больше веселиться,и мечтать, меланхоличничать. Борись, отстаивай свой дом, семью, детей.Вези паек, тащи салазки, разгребай сугробы и коли дрова, но не сдавайся,русский, гражданин Арбата.
Много нагрешил ты, заплатил недешево. Нотакова жизнь. И не стоит на месте. Налетела буря, пронеслась, карая,взвешивая, встряхивая – стала тихнуть. Утомились воевать, и ненавидеть;начал силу забирать обычный день – атомная пружина человечества…»(с. 328).Эмоциональный тон повествования отражает авторское отношение кокружающему миру, его реакцию на происходящие события.
Сквозь всеповествование проходят лейтмотивные образы: седой извозчик, похожий насвятого Николая; златовласый и бирюзоглазый поэт; задумчивый рыцарь свысоты дома в Калошином переулке; арбатские церкви – «Никола Плотник,Никола на Песках, Никола Явленный» – участники и немые свидетелиперемен. В рассказе действует целый ряд колоритных образов – символовэпохи: это и «серый герой» (ассоциация с цветом солдатских шинелей), и«гражданин Арбата», и «седой извозчик», и «простой святитель», и «людиновой жизни», а также «знак кровавого креста» над лазаретами и др.Периодическивповествованиевводятсянепосредственные(лирические) обращения автора к различным респондентам (гражданинАрбата,русскаяинтеллигенция,обывателии т.
п.),чтопридаетхудожественному тексту определенную публицистичность. Отдельныеинвективы автора звучат как некое обвинение интеллигенции («О русскиеинтеллигенты, о слова, слова, прекраснодушие, приятность, барственность,народолюбие!» (с. 324)),и писатель пытается призвать ее«Сурова жизнь, и не приятна, и не прекраснодушна…» (с. 324).72к покаянию:Большая роль в рассказе отведена Церкви как особому миру спасения.Обращение к христианским ценностям благотворно для каждого, потому чтодает возможность в мире, где активно утверждается зло, выстоять, остатьсячеловеком.Художественное сознание очеловечивает героя, который во всехобстоятельствах стремится оставаться человеком.Найденнаяформа(импрессионистическаяфрагментарность,лапидарность стиля, метафорическая образность) успешно используется и врассказе «Уединение» (1921).
Центральный образ отражает эскапизм героя(автора), его желание хотя бы на время абстрагироваться от окружающейдействительности, покинуть реальный, внешний мир и укрыться в своейвселенной: «Это уединение. Час стояния тихого – и ответа. Как живешь,человек?... вспоминаешь что-то о себе и своей жизни, и не знаешь,вспомнишь ли, да нужно ли и вспоминать?» (1-й фрагмент).
Но реальнаяжизнь не отпускает… Воспоминания о поездке в Притыкино всплывают всознании рассказчика как вспышки памяти: вокзал провинциального городка(2-й фрагмент), мещанский дом (3-й фрагмент), проселочная дорога (4-йфрагмент). Картину замкнутости человеческого бытия завершают одинокийвечер в московской квартире (1-й фрагмент) и ночная прогулка по Арбату(5-й фрагмент).Закольцованность рассказа выявляет идею вечного повторения,которую в данном контексте необходимо воспринимать в качествевыражения оптимизма: «В печали, небрежении лежишь, мой город. Но изпепла возродишься…» (5-й фрагмент) (с. 334).В рассказе «Уединение» отражается послереволюционная жизнь ввосприятии автора, где «грохот и ветер», «пыль рушащегося», «кровь, голоди сытый жир».
(1-й фрагмент) (с. 330). Писатель несколькими обобщеннымиштрихами рисует картины из жизни москвичей того сложного времени. Этибытовыенаброскипроизводяттемболеетяжелое,дажегнетущеевпечатление, чем обыденней доносится голос рассказчика, для которого всё в73жизни –нищета,хаос, озлобленность и смерть– уже давно сталопривычным делом и воспринимается как эфемерное, отсутствующее вреальности, – как «выдумка ночи».«Итальянские» реминисценции (и образ Лауры, идаже холмыПрованса, и бледно-серебряный стих Петрарки, родник Ютурны, форумТраяна и пр.) диссонансом, но органично вплетаются в сюжет рассказа.Итальянские мотивы звучат по контрасту с российской действительностью ивоспринимаютсякакавторскоеощущение«утраченногорая».Соответственно возникают и мысли о вечности, связанной, как всегда уБ.К.
Зайцева, с созерцанием звездного неба. Космос в сознании автора игероя обезличивает противопоставленный ему образ «черного корабля» –символа революции.Эта мысль получает многократное усиление, глубину в концовкерассказа, когда герой, взывая к Всевышнему («Дай любви – вынести. Дайверы – ждать»), по-христиански, смиренно и безропотно принимает судьбусвоей страны («Рука судеб. Воля Божеств») с верой в то, что путь через«руины бурнопламенной эпохи»выведет его из «мира уединения», гдесветло-серебряный стих Петрарки звучит как утешительный звон, в «мирвоскрешения», где его родной город (читай – Россия) возродится, подобномифическому Фениксу, из пепла.742.3. Тема Италии в прозе Б. К.Зайцева 1919-1921 гг.Любовь к Италии возникла у Б.К. Зайцева в юности и сохранилась навсюжизнь.КаксправедливоотмечаетН.П.
Комолова,Б.К. Зайцеввоспринимал Италию как «Неиссякаемый духовный источник для русскихпаломников… В ХХ в. с его кровавыми войнами и революциями <…>великие гуманистические традиции Италии, вечный Рим, Флоренция,Данте – весь этот накопленный кладезь красоты и добра обрел надмирныйхарактер, стал нравственной опорой, которая помогла выжить и котораябудет вечно служить человечеству…» [108, с.
340].В годы революции и Гражданской войны Италия становится для Б.К.Зайцева своеобразной альтернативой окружающей его действительности –«утраченным раем». Поэтому неудивительно, что в это время мысль писателяпостоянно обращается к мотивам и образам, связанным с этой страной.Работа над этими произведениями позволяла уйти в светлый мир, связанныйс юностью.Б.К. Зайцев отмечал, что трагические годы серьезно повлияли на егомировосприятие;еготворчествосталоразвиватьсявдвухразныхнаправлениях: это лирические отзывы на действительность с ноткамимистицизма и сильным напряжением («Улица святого Николая») – иабсолютный отход от реальности («Рафаэль», «Карл V», «Дон Жуан»). Ни ввышеназванных, ни в одновременно писавшейся «Италии» уже не возникаютобразы деревенской России, помещичьего быта и старой «довоенной» жизни.[5, т.
4, с. 589].Все свои произведения, созданные в годы революционных потрясенийи ужасов Гражданской войны, Б.К. Зайцев объединил в сборник, имевшийразные наименования: в советской России он именовался «Белый свет»(1922) и был запрещён цензурой, но впоследствии опубликован в берлинскомиздательстве «Слово» под названием «Улица святого Николая» (1923).75Вошедшие в книгу произведения различны по художественному материалу –в одних описываются события «страшных лет» России первых десятилетийХХ века, в других показана духовная жизнь Европы XVI века.Авторская позиция является связующим началом сборника. Онавыраженавлиризме,«проникнутоммистицизмомиостройнапряженностью». И об этом, по сути, сказано (хотя и не прямо) вприведенном выше суждении автора: именно «острая напряженность»духовно-религиозного отношения к происходящему в России пронизывалавсе его произведения того времени, в том числе и далекие от современности.Вновеллетворческий дух«Рафаэль»(1919)Б.К.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
