Диссертация (1155126), страница 13
Текст из файла (страница 13)
2, с. 218]8; Машуры:«почти черные глаза ее блестели» (с. 219) и на побледневшем лице казалисьеще темнее. И, напротив, отсутствие блеска в глазах, их небольшой размер иобесцвеченность говорят о бесчувственности героя, о том, что он не способенлюбить. Например, Никодимов – обладатель глаз «без блеска» и нездоровогоцвета лица («Глаза его, как обычно, не блестели…» (с. 234)).Наталья жеГригорьевна имеет светлые, но «несколько выцветшие глаза…» (с. 219).Антон в этой же группе, у персонажей которой отсутствует блеск в глазах(«Он был некрасив – с широким лбом, небольшими глазами, сидевшимиглубоко…» (с. 225)).В основе построения образной системы повести лежит ряд оппозиций:противопоставляются духовность (мир природы) и прагматизм (мирцивилизации), поиск «истинной любви» и утилитарное отношение к жизни.Авторское отношение к героям складывается в зависимости от того,насколькоониХристофоровавосприимчивыидеяВечнойк идее Вечной Женственности.
ДляЖенственностиявляетсярешающейвДалее цитируем это произведение по этому изданию с указанием номеров страниц в круглыхскобках.860переосмыслениивсейсистемыжизненныхценностей,становитсяоткровением о мире. Характерно, что его взгляды принимают именноженщины – Машура и Анна Дмитриевна. Для них встреча с Христофоровымстановится моментом внутреннего, духовного перерождения. В финалеповести Машура отказывается от своих отношений с женихом, понимая, чтоони основаны лишь на внешних обстоятельствах, а не на духовной близости.Анна Дмитриевна откровенно признается главному герою повести: «С менядолго надо смывать, ах, как долго смывать прежнее».
И, разглядев в немблизкого по духу человека, вступает на путь раскаявшейся грешницы: «Уж исейчас похоже, что мы удалились с вами в пустыню, но это только первыешаги. Ах, иногда я мечтаю о настоящей Фиваиде, о жизни в какой-тоблаженной египетской пустыне, наедине с Богом» (с. 314). Христофоровстановится для Анны Дмитриевны духовным учителем.Отношения, которые связывают Христофорова с остальными героямиповести,напервыйвзгляд,могутпоказатьсяпротиворечивыми:одновременно и очень душевно-близкими, и странно-прохладными.
Всущности, Христофоров ни с кем из них по-настоящему не сближается, но вто же время никого от себя не отталкивает. Ключевые сцены повести –посещение монастыря в Звенигороде (с. 232), бега на ипподроме (с. 241),вечер в студии у Лабунской (с. 247), балет в Большом театре (с. 263), встречив Картинной галерее (с.
269), на квартире у Христофорова (с. 275), намаскараде (с. 285) и др. – становятся поводом для выражения авторскойпозиции и самохарактеристики героев. Уже в Звенигороде между героямиповести происходит размежевание в связи с разным отношением к «святымместам»: Христофорову, Машуре, Анне Дмитриевне и Ретизанову монастырьи царящая вокруг него атмосфера нравятся; напротив, Антон и Никодимоввыказываюткпосещениюмонастырядемонстративноеравнодушие.Соответственно, и в дальнейшем автор оценивает героев, исходя из того, какони – насколько органично – воспринимают посещение «святых мест»: из61героев повести только Христофоров, Машура и Анна Дмитриевна не могутжить без «святой Руси».Многочисленные упоминания в повести Б.К. Зайцева «святых мест»становятся важной частью ее хронотопа, который включает в себявзаимосвязанные оппозиции: «вечность – сиюминутность», «Москва СвятойРуси – Москва богемная».
В авторском восприятии современная Москваассоциируется с глубокой историей, с движением времени, с христианскойверой своих предков.Местом действия в большом количестве эпизодов повести становятсяразличные поэтические уголки старого города: мансарды деревянных домовна Большой Молчановке с ее патриархальным укладом, киотом и лампадами,большие барские особняки, древние церкви и соборы.
В атмосферумосковской древности естественно и гармонично вплетаются памятникиархитектуры, близкие внутреннему миру главного героя и автора: соборыКремля, Иверская часовня, храм Христа Спасителя, золотые купола вКадашах.Атмосфере «святых мест» противопоставляется Москва богемная,сцены на «благотворительных вечерах», на ипподроме, в Большом театре, намаскараде и т. п. Характерно, что описания праздных людей в эпизодах наипподроме и в Большом театре во многом совпадают: для их характеристикивповествование«человечество»:с«…посаркастическимтротуаруоттенкомспешиловводитсячеловечество.понятиеЗавиднелосьаляповатое здание с группами коней на фронтоне – к нему беспрерывноподходили, подъезжали на извозчиках, автомобилях, собственных лошадях.Христофоров никогда здесь не бывал.
Выйдя из коляски, поднявшись квестибюлю, миновали они турникет, – и тут гудящая, бурливая толпазатолкала его, ошеломила. Только что кончился заезд. Из амфитеатраспешили в залу, к окошечкам касс, записываться на следующий. Посредизалы, у столиков, захватившие места счастливцы пили чай, воды, коньяк…»62(с. 243). Ироническое отношение автора вызывает суетность людей,живущих в мире ложных – с его точки зрения – ценностей.Важный момент, характеризующий Христофорова, – его желаниенаходиться вне «карнавала бытия», не участвовать в «пестром гомонекарнавала», а быть созерцателем жизни. Ему доставляло«горькоеудовольствие» «смотреть не будучи замеченным» (с. 288). И не удивительно,что по дороге к храму (собор в Звенигороде) он признается в этом Машуре:«Жизнь отвернула новую страницу, новый след» (с. 233)) и определяет своеотношение к жизни: «..
мы, – сказал он тихо, и глаза его расширились, – мыживем и смотрим... радуемся и любим эти переливы, вечные смены. И,пожалуй, живем тем прекрасным, что... вокруг» (с. 233).Мысли, что все в этой жизни интересно и важно, он развивает тем жевечером на квартире у Ретизанова: «... и пусть будет все… Это все –жизнь…» (с. 238). Такая позиция неприемлема для Машуры. И, называя егонаблюдателем, созерцателем, она будто возмущается, что ему «все равно,где, с кем жить…» (с.
234) Это становится определяющим в том, что она вконце концов отвергает Христофорова: «…ваша любовь, как ко мне, так и кэтой звезде Веге... ну, это ваш поэтический экстаз, что ли... – Она улыбнуласьсквозь слезы. – Это сон какой-то, фантазия, и, может быть, очень искренняя,но это... это не то, что в жизни называется любовью» (с. 279).Повествовательвнимательноследитзатем,какразвиваютсявзаимоотношения Христофорова и Машуры. К моменту их знакомстваМашура является невестой Антона: «она привыкла считать его своим и себяпринадлежащей ему», но постепенно – под впечатлением от личностиХристофорова – начинает понимать, что в ее отношениях с Антономотсутствует «истинная любовь».
Христофоров привлекает Машуру преждевсего способностью любить «все живое» (с. 229). Поначалу герои не совсемпонимают характер своих взаимоотношений. Их влечет друг к другу (полуобъяснение в любви Христофоров делает Машуре еще в Звенигороде вовремя ночной прогулки, когда речь заходит о звезде Веге.
Он сравнивает63девушку с отблеском ночи, со всеми ароматами и очарованими, со звездойВегой. Героиня принимает это объяснение: «Машура близко подошла к немуи улыбнулась ласково. – Вы немного... безумный, – сказала она инаправилась в дом. С порога обернулась и прибавила: – Но, может быть, этои хорошо» (с. 230)). Но они сопротивляются этому влечению, – Христофоровбез объяснения причины уезжает из Звенигорода; Машура не ищет с нимвстречи.
В сценах случайных встреч Христофорова с Машурой возникаетособенное напряжение, которое повествователь подчеркивает, отмечаяизменения в выражении их глаз во время разговора.В результате развития сюжета создаются цепочки лейтмотивныхзвеньев, которыми Б.К. Зайцев выписывает динамику внутреннего мирагероев. Так, сюжетная линия «Христофоров – Машура – Антон» строится напостоянных колебаниях и сомнениях Машуры: она, с одной стороны, неуверена в чистоте и неподдельности чувств, испытываемых к нейХристофоровым; а с другой – ей не сразу удается распознать собственноеотношение к Антону [201]. Эти настроения Машуры четко прослеживаютсячерез импрессионистические детали в портретах героев:Христофоров «странный», «страшно милый», «страшно настоящий»(с.
229).«В голубоватой мгле дерев, чуть озаренная лунным призрачнымсеребром, с глазами расширенными и влажными он, действительно,показался ей странным» (с. 253).О Машуре:лицо ее«остроугольное, имело печать спокойствия»(с. 297).«”Почему он назвал ее тогда своей звездой? Так ведь и не сказал.”»(с. 270).«Она вдруг закрыла лицо руками и заплакала.
“Прелестная,–шепталХристофоров, – прелестная”» (с. 277).«...Антон с просохшими, сияющими в полумгле глазами...» (с. 258).64«Когда Машура вышла, в белом платье, оживленная с темносверкающими глазами на остроугольном лице, она показалась емупрекрасной...» (с. 258).«Антон подпер голову руками. “...Кто же виноват, что я незагадочный герой, а студент математик, ничем еще не знаменитый...“»(с.
305).«Можно думать,–запинаясь ответила Машура, – <…> образ этойВеги есть образ женщины... в некоторых женщинах есть отголосок еесвета» (с. 308).«Машура слегка побледнела, но лицо ее, как обычно худенькое,остроугольное, имело печать спокойствия. Лишь в огромных глазах слаботрепетало что-то...» (с.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
