Диссертация (1155114), страница 11
Текст из файла (страница 11)
Блэкуэлл, затем – немецкие романтики и прежде всего Ф.Шеллинг. Период романтизма внес серьезные коррективы во взаимодействиелитературы и мифологии: происходит трансформация древних мифов,145Скопкарева С.Л. Неомиф в контексте современной русской литературы //Вестник Удмуртского университета. – Серия Филологические науки. – 2007, № 5. – С. 151– 154.146Телегин С.М.
Философия мифа. Введение в метод мифореставрации. М., 1994.147Голосовкер Я.Э. Логика мифа. М., 1987. – С. 159.148Хализев В. Е. Мифология XIX-XX веков и литература // Вестник Моск. ун-та.Сер. 9. Филология. 2002. № 3. С. 13.149Хализев В. Е. Мифология XIX-XX веков и литература. С. 8.53романтики часто до неузнаваемости меняют сюжет мифа и лежащие в егооснове образы.В.Е. Хализев разграничивает миф и неомиф, демонстрируя отличиямифологии в привычном понимании этого термина от неомифологии,получившей воплощение в современной литературе. Его антитезы можнообобщить следующим образом:(1)Мифологиявидитмирсовершеннымигармоничным,неомифология настаивает на его хаотичности и дисгармоничности.(2) Мифология сконцентрирована на силах природы и далекомпрошлом, немифология не ограничивает себя этими предметами и темами.(3) Субъект восприятия мифологии воспринимает ее в связи смноговековой традицией, в неомифологии этой связи может не быть, чтопорождает такое парадоксальное явление, как мифы-однодневки.(4) Мифология формируется стихийно, являясь частью жизни народа,неомифология часто стимулируется сознательно, через масс-медиа и в пользуопределенных социальных групп.(5) Миф в классическом понимании един и глобален, неомифы могутбыть антитетичны и противопоставлены друг другу150.Концепция неомифа как переработанного и сотворенного заново мифаотражает особенности магического реализма как использующего в качествеосновы литературного произведения переосмысленный, «пересобранный»миф.С.С.
Аверинцев и М.Н. Эпштейн выделяют шесть типов включениямифа в литературное произведение, среди которых представлен вариант«введения отдельных мифологических мотивов и персонажей в тканьреалистическогоповествования,обогащение150конкретно-историческихХализев В. Е. Мифология 19-20 веков и литература // Вестник Московскогоуниверситета. Сер. 9. Филология. 2002. №3. С.
7-20.54образов универсальными смыслами и аналогиями»151, характерный дляпроизведений, созданных в стиле магического реализма. Отметим, что такжедля магического реализма в его более узком понимании характерен и вариант«воспроизведения таких фольклорных и этнических пластов национальногобытияисознания,гдеещеживыэлементымифологическогомиросозерцания»152. В контексте настоящего исследования оба указанныхварианта взаимодействия с мифом рассматриваются как фундаментальныеособенности магического реализма.Примером опоры на миф как основы прозаического текста и созданияэклектического неомифа может послужить роман Джона Фаулза «Волхв».Действие романа погружено в мифологическое пространство, в атмосферуГреции, и сами персонажи постоянно подчеркивают, что все, окружающееих, пропитано мифом.
Центральный персонаж романа, Николас Эрфе, самназывает себя то Орестом, то Одиссеем, то Тесеем. Николас как бы чувствуетсебя погруженным в мифологическое пространство, и его сознание,возможно, даже помимо его воли, постоянно дает ему возможность ощутитьсебя героем мифа. Николас Эрфе сам неплохо разбирается в мифологии: онупоминает из всех трех мифов не самый известный, «архетипический»сюжет, а нечто менее расхожее. Так, Эдип, который, как правило,ассоциируетсяс«эдиповымкомплексом»и,соответственно,взаимоотношениями сына и матери; Тесей – с лабиринтом и путеводнойнитью Ариадны, а Одиссей – с двадцатилетними скитаниями. ОднакоНиколас находит в биографиях всех трех героев общую точку, которуюусловно можно назвать «путь в ожидании», и проецирует этот момент мифана себя (Эдип в его представлении представляется «взыскующим самости»).Впроизведении«Волхв»задействовананетолькогреческаямифология.
Безусловно, большинство аллюзий отсылают именно к ней, и151Аверинцев С.С., Эпштейн М.Н. Мифы // Литературный энциклопедическийсловарь. – М.: Энциклопедия, 1987. – С.222.152Там же.55герои чаще всего ассоциируют себя именно с персонажами греческих мифов,однако в ключевой сцене «суда», разыгранного волхвом-Кончисом,упоминаются и персонажи другой мифологии.
Характерно то, что на «суде»именно греческих персонажей меньше всего (их представляет только ДианаАртемида), больше всего среди «подсудимых» представителей европейскоймифологии: ведьма, вампир, существо с головой козла, черный человек,суккуб, макабрический скелет. Африку представляют бог с головойкрокодила, Анубис и бесполое африканское божество, Америку – ацтекскийбожок с гребнем игуаны на голове. Иными словами, на «суд» собралсясвоеобразный «конгресс» всех мифологических существ, в котором естьпредставители практически всех континентов.
Когда участники сбрасываютмаски, они оказываются действительно членами своеобразного научногосовета по психиатрии, а затем, когда Николас старается установить,действительно ли существовали такие ученые, он понимает, что всепредставшие перед ним персонажи были нанятыми Кончисом актерами.Мифологическая образность в романе, таким образом, проявляетсячерез взаимодействие центрального образа – Николаса, который сам себясравнивает с Орестом, Одиссеем, Тесеем и пр., - с остальными персонажами,в свою очередь принимающими личины Дианы, Аполллона и других богов –в основном, из греческой мифологии, но в сцене суда – из европейской,египетской, даже африканской.Самая очевидная аналогия, которая напрашивается при прочтенииромана, - Кончис изображает бога, Зевса или другое верховное божество.Мадам Сейтас, мать Лили и Розы, говорит, что затеянное представление сучастием Николаса и других они называли «игрой в бога».
Кончис творитсвой собственный миф, составленный из обрывков и осколков других мифов,и архетипичные сцены в этом мифе играют важную роль.Миф проникает в текст романа Фаулза на трех уровнях. Первый,поверхностный, - это сравнение героев и мест действия с соответствующимимифами. На этом уровне взаимодействия с мифом можно выделить два типа56взаимопроникновения: прямое сравнение героя «Волхва» с героем того илииного мифа, либо «соединение» мифов. Кончис, один из главных героев«Волхва», творит свои собственные мифы, в которых нимфы одновременноявляются и мойрами, и океанидами. В сцене «суда» Николаса соединены какгреческие, так и египетские, и европейские божества.На втором уровне взаимосвязи с мифом в произведении проявляютсякак сюжетные ходы: так, Кончис считает себя Зевсом (или хочет, чтобы еготаковым считали), девушки выполняют роль нимф или мойр, прядущихчеловеческие судьбы.
В целом, сюжет романа прочитывается как черезпризму древнегреческих мифов, так и через призму шекспировских аллюзий:героев романа можно сравнить также с героями «Бури». На третьем уровне вромане можно выделить заимствованные из мифа метафоры, которыеобъединяют роман «Волхв» с различными произведениями европейской имировой литературы и мифологии: метафору суда, метафору выбора,метафору узнавания.В целом, проникновение мифа в текст романа осуществляется на всехуровнях: от называния персонажей до сюжетных ходов и архетипическихмифологических метафор.
Герои Фаулза сами играют в архетипы – в однойиз своих ипостасей Кончис называет себя французским профессоромпсихиатром, а Жюли и Джун становятся его ученицами. В конце романагерой так и не понимает окончательной цели и смысла «игры в бога», оностается в мифологическом пространстве: к Орфею-Николасу вышла«восставшая из царства мертвых» Эвридика-Алисон. Орфей оглянулся, ноЭвридика осталась жива: новый миф, сотворенный Зевсом-Кончисом,выплеснулся за пределы текста.Читая «Волхва», каждый человек может в нем увидеть разнообразноекалейдоскопическое соединение осколков мифа, и по-своему прочитать тоттекст, который создан Фаулзом. Эту метафору пытается объяснить НиколасуКончис: смысл его грандиозных и затратных представлений, разыгрываемыхдля одного-единственного зрителя, - в восприятии самого этого зрителя, в57том, что он прочитает и увидит в этом представлении.
В тексте несколько разупоминается, что до Николаса были и другие «зрители», однако он оказалсясамым перспективным, самым талантливым.Любопытно,чтопредставления,разыгрываемыеКончисомдляНиколаса, - это отголосок представлений, разыгрываемых Фаулзом длясвоего читателя. В конце романа так и не понятно, кем является Кончис,зачем Жюли, Джун и Алисон согласились на «игру в бога» и кто вообще былинициатором этой игры. «Серым кардиналом» предстает то мадам Сейтас, тоКончис, то Алисон. Возможно, истинный ее автор – Николас, тот самыйчитатель, который, в соответствии с концепцией постмодернизма, и создаеттекст.В постмодернистской эклектике миф – лишь одна из составляющихтекста, возникающего на пересечении многочисленных традиций и веяний.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
