Диссертация (1154428), страница 31
Текст из файла (страница 31)
Второй важнейшей «демаркационной линией» междуМаат и Дикэ является диаметрально противоположный характер интерпретации этих категорий в качестве справедливости как морально-нравственногопонятия: если Маат в своём этическом аспекте интерпретируется в египетской дидактической литературе преимущественно как справедливость созидающего характера, служащая основой для социальной солидарности людейи осуществления помощи нуждающемуся (в том числе посредством средств,сил и функционала государственного аппарата во главе с царём – хранителемМаат на «земле живущих»), то Дикэ практически неизменно предстаёт в греческой предфилософской и раннефилософской мысли как справедливостькарающая, наказывающая отступников и нарушителей порядка146. В этом ас146Это, однако, вовсе не означает того, что в египетской дидактической литературе вообще не встречаютсяупоминания о Маат как о «карающей справедливости»; несмотря на относительную редкость подобногорода дефиниций, они всё же присутствуют, хотя, естественно и не доминируют в ней; в числе наиболееизвестных следует упомянуть трактовку Маат в аспекте соотнесения её с законами, карающиминарушителей, даваемую в «Поучении Птаххотепа» (Ptahhotep; 6,5: «Велика Маат, (и) постояннадейственность её; не изменялась она со времени Осириса, (и) карают преступающего законы»),165пекте В.А.
Тобин вполне резонно отмечает, что если в египетской традицииформула «давать Маат» (или «творить Маат») выступает в качестве синонима помощи нуждающемуся, как, впрочем, и какого-либо другого моральнозначимого поступка, то в древнегреческой традиции выражение «даватьДикэ» является синонимом наказания, кары147. От себя отметим, что трактовка Дикэ именно как карающей, наказывающей справедливой силы, в самомделе, чрезвычайно характерна для эллинской предфилософской и раннефилософской мысли; одним из ярчайших примеров такого рода можно считать известный фрагмент Гераклита о Дикэ, настигающей лжецов и лжесвидетелей(Marcovich 19 = 28b DK)148.Несколько иной вариант подхода к этой проблеме предложил чутьпозже Я. Ассман, изложивший основные результаты своих изысканий поданному вопросу в своей известной монографии «Маат: праведность и бессмертие в Древнем Египте» (1990 г.; второе издание – 1995 г.).
С точки зрения немецкого исследователя, частично опирающегося в данном случае припостроении своей методологической базы на сформулированную ещё в 1923г. Э. Кассирером концепцию о глубокой смысловой взаимосвязи между категориями «космос» и «справедливость», совершенно неприемлемой оказывается всякая трактовка Маат как справедливости, осуществляемая с позицийэллинского мировосприятия, к числу многочисленных сторонников которойЯ. Ассман относит многих своих предшественников, в частности, Г. Франкфорта.
По мнению Я. Ассмана, понятие «космос» вообще не может бытьизвестнейшем памятнике дидактической литературы периода правления VI династии. Совершено очевидно,что в данном фрагменте речь идёт именно об этическом аспекте Маат (справедливость). Более подробно обэтом см. в: Жданов В.В. Эволюция категории «Маат» в древнеегипетской мысли. М., 2006. С. 50-51; а такжев:Fecht G. Der Habgierige und die Ma’at in der Lehre des Ptahhotep (5. Und 19.
Maxime). Kairo, 1958; Zaba Z.Les Maximes de Ptahhotep. Prague, 1956.147Также об этом см. в: Бугай Д.В. Правовое мышление в архаической Греции: Dike у Гомера и Гесиода. //Вопросы философии. №9. 2010. С. 106-116.148Русский перевод см.в: Фрагменты ранних греческих философов. Часть 1. М.. 1989. С. 197.166применимо по отношению к определению базовых характеристик египетского восприятия окружающего мира (в том числе и мира как результата процесса творения), так как его природа вступает в крайнее противоречие сосвойством процессуальности, своего рода «непрерывности творения», которое и составляет, по мнению исследователя, основу всей египетской трактовки мира как единого универсума.
«Египетские боги не только находятся вмире, но и сами суть мир»149. Следовательно, важнейшей чертой египетскойкартины мира и, в частности, процесса творения, выступает идея постоянного поддержания демиургом однажды установленного миропорядка перед лицом непрекращающихся атак разрушительных сил хаоса и мрака – поддержания, олицетворяемого в древнеегипетской мысли, прежде всего, формулой«творить Маат» (irt MAat), хорошо известной в египетской дидактической литературе уже со времён «Поучения царю Мерикаре»150. Таким образом, полагает Я. Ассман, подобного рода мировосприятие вступает в коренное противоречие со статичными, неизменными характеристиками категории «космос»в древнегреческой духовной культуре и, следовательно, обнаружить общиеточки соприкосновения между древнеегипетской и древнегреческой космологиями оказывается отнюдь не так просто, как считает, к примеру, упомянутый нами выше В.А.
Тобин. С его точки зрения, в результате оказывается гораздо корректнее (как, впрочем, и значительно продуктивнее с точки зрениявозможного культурологического компаративистского исследования) соотносить категорию «Маат» не с древнегреческой Дикэ, а с древнеиранскоймифологемой «Аша» («истина»), либо с русским словом «правда»151.Кроме того, ещё одну попытку соотнесения категории «Маат» с соответствующими мифологемами древнегреческой предфилософской мысли от149Цит. по: Assmann J. Ma’at. Gerechtigkeit und Unsterblichkeit im Älten Ägypten. München, 1990. S.35.150«Твори Маат, и долог будет твой век на земле» (Merikare, P.
46-47 = Volten, S. 21.)151Assmann J. Ma’at. Gerechtigkeit und Unsterblichkeit im Älten Ägypten. München, 1990. S.18.167носительно недавно предприняли К.А. Фараоне и Э. Титтер. В рамках своегосравнительно-исторического исследования152 они выдвинули предположениео том, что, исходя из целого ряда формальных и содержательных особенностей, вполне возможным оказывается соотнесение образа древнеегипетскойбогини Маат (то есть воплощения этой фундаментальной категории древнеегипетской мысли в рамках традиционного египетского пантеона) с древнегреческой богиней Метис, дважды упоминаемой Гесиодом в его «Теогонии»в качестве первой супруги Зевса, принимавшей участие в его коронации(«Теогония», 886-900 и фрагмент 343. 4-15 Merkelbach-West153 (воспроизводимый Хрисиппом154)). По мнению исследователей, существуют как формально-лингвистические, так и концептуальные основания для подобногорода соотнесения.
К первым К.А. Фараоне и Э. Титтер относят факт определённого созвучия между египетским существительным «Маат» и именемсобственным древнегреческой богини Метис, что, по их мнению, вполне может служить свидетельством заимствования Гесиодом данного божества длявключения его в структуру своей теогонической концепции. Важнейшим жесвидетельством второй группы, позволяющим говорить о возможности наличия египетского влияния в данном аспекте творчества Гесиода, является, помнению исследователей, излагаемый в посвящённой истории поколенийолимпийских богов части «Теогонии» (886-900) сюжет, повествующий о том,как Зевс в качестве верховного божества не только утвердил богиню Метис встатусе своей первой супруги, но также и закрепил за ней функцию установления моральных норм, а именно определения границ добра и зла как мо-152Faraone C.A., Teeter E.
Egyptian Maat and Hesiodic Metis.//Mnemosyne, Fourth Series, Vol. 57, Fasc. 2 (2004).P. 177-208.153Merkelbach R., West M.L. Fragmenta Hesiodea. Oxford, 1967. P. 171-172.154Chrysippus frag. 908.168рально-этических категорий155. Здесь К.А. Фараоне и Э. Титтер делают попытку провести аналогию между Зевсом как «владыкой Метис» с одной стороны и чрезвычайно характерной для египетской солярной религии дефиницией Солнечного бога как «владыки Маат», приводя в качестве примеров какофициальную царскую титулатуру, так и соответствующие формулировки врелигиозных текстах, в частности, определение Амуна-Ра как «владыкиМаат» в соответствующем пассаже Каирского гимна (рассмотренного нами впараграфе 3.1. настоящей работы).
При этом авторы исследования особоподчёркивают не просто факт возможной сравнительно-исторической аналогии между Маат и Метис, но и то, что «миф о Метис и Зевсе наиболее вероятно происходит – прямо или косвенно – от египетской царской идеологии»156. По мнению исследователей, речь в данном случае должна идти, впервую очередь, о царской идеологии эпохи Нового царства, выраженной, вчастности, в Каирском гимне Амуну-Ра как одном из важнейших памятниковтеологической мысли этого периода; именно в данном аспекте следует рассматривать выдвигаемые ими параллели между образами Амуна-Ра как «бога-царя» (nsw nTr), «владыки Маат» (nb MAat) и богиней Маат с одной стороныи Зевсом и Метис – с другой.
С другой стороны, между этими мифологемамисуществуют, с точки зрения авторов статьи, и некоторые различия как формально-стилистического, так и содержательного характера: в первую очередь, это значительно большая связь концепции Маат именно с идеологическими (в том числе и сугубо политическими) аспектами мифологического155В качестве комментария к данному выводу авторов исследования отметим, что, с нашей точки зрения, ввопросе о «функциональном» соотношении между Зевсом и Метис, помимо упоминавшихся вышефрагментов «Теогонии» Гесиода, также возможно рассмотрение этого вопроса применительно к текстуобнаруженного в 1962 г. так называемого «Папируса из Дервени», содержащего одну из оригинальныхранних версий орфической теогонии.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
