Диссертация (1149069), страница 24
Текст из файла (страница 24)
Berliner Ausgabe, 2013. S. 9.Там же. S.7.305Аствацатуров А.Г. Демония бессознательного в новелле Гофмана «Песочный человек» // Вестникинститута иностранных языков. СПб, 2002.306См. Matt P. Die Augen der Automaten. E.T.A. H.s Imaginationslehre als Prinzip seiner Erzählkunst. – Tübingen:Niemeyer 1971. 192 S.303304115Копполы взгляда Натанаэля... Жизнь может быть увидена по-разному, и нарассказанную историю одинаково можно глядеть взором Клары и глазамиНатанаэля. Судьба героя заканчивается трагично: в мире, где люди подобныкуклам, поэтический энтузиазм неизбежно обречен на гибель307.Безусловныйинтересдлянаспредставляеттакженовелла«Магнетизер»308. Тема магнетизма309 занимала Гофмана, она возникает такжеи в последующих его рассказах, таких как «Зловещий гость» и «Духприроды». Животный магнетизм (флюид) развивал в своей теорииФ.
Месмер, полагая, что флюид ‒ это магнитная энергия, выделяемаялюдьми. Месмер писал: «Животный магнетизм (флюид) передается, преждевсего, посредством чувства. Только чувство позволяет постигнуть этутеорию»310.Такое определение, безусловно, вызвало в романтизме, как вэпохе «новой формы чувствования», широкий резонанс и пробудило интереск этой теории. Сеансы магнетизма были своеобразным модным развлечениемв светском обществе, где обсуждались, например, успехи лечения, сделанныев магнетическом сне. В своей новелле Гофман описывает рассказ старогобарона, который стал жертвой таинственного магнетизера, и его устамипредостерегает от «моды гоняться за тем, что природа мудро сокрыла отнас»311.
Сам же писатель был невероятно заинтересован в этой теории, и,конечно, именно поэтому он предпринял попытку литературно разработатьСм.:Ботникова А.Б. Немецкий романтизм: диалог художественных форм.М.: АспектПресс, 2005. С. 49.Подробный разбор новеллы см. Nettesheim J. E.T.A. H.s Phantasiestück „Der Magnetiseur“, ein Beitrag zumProblem „Wissenschaft“ und Dichtung. – In: Jahrbuch des Wiener Goethe-Vereins. N.F.
der Chronik. Bd. 71 (1967)S. 113-127;Müller-Funk W. E.T.A. H.s Erzählung „Der Magnetiseur“, ein poetisches Lehrstück zwischenDämonisierung und neuzeitlicher Wissenschaftskritik. Im Auftrag [...] hg. von Heinz Schott. Stuttgart 1985, S.200214.309О значении темы магнетизма в творчестве Э.Т.А. Гофмана см. также Kohlenbach M. Ansichten von derNachtseite der Romantik.
Zur Bedeutung des animalischen Magnetismus bei E.T.A. H. In: Die deutsche literarischeRomantik und die Wissenschaften. Hg. von Nicholas Saul. München 1991, S. 209-233; Barkhoff J. DieLiterarisierung des Mesmerismus bei E.T.A. H. Ein Heilkonzept zwischen Naturphilosophie, Technik und Ästhetik.In: Ästhetik und Naturerfahrung. Hg. von Jörg Zimmermann. Stuttgart-Bad Cannstatt 1996, S.
269-283; BrandstetterG. Die Stimme und das Instrument. Mesmerismus als Poetik in E.T.A. H.s „Rat Krespel“. In: Offenbach, 1988, S.15-38.310Mesmer F.A., Mesmerismus oder System der Wechselwirkungen, Theorie und Anwendung des thierischenMagnetismus als die allgemeine Heilkunde zur Erhaltung des Menschen, Herausgegeben von Dr. Karl ChristianWolfart, Berlin, 1814. S.119.311Hoffmann E. T. A.
Der Magnetiseur/Fantasiestücke in Callots Manier. Edition Holzinger. Berliner Ausgabe,2013. S.135.307308116ее, предварительно прочитав по рекомендации знаменитых врачей Маркуса иШпейера, с которыми он находился в дружеских отношениях, всюлитературу по этой теме, какую он только смог найти.
При этом, важноотметить, что Гофман, как мы уже говорили, изучал магнетизм не только втеории, но и не раз был свидетелем магнетических сеансов лечения вбольнице Бамберга.Наибольший интерес для Гофмана представляло в магнетизме то, чтоже именно происходит внутри личности, которая попадает под влияниедругой личности, то, как постороннее «я» способно влиять на сознание иподсознание больного.Такимобразом,фактсуществованияфеноменамагнетическойпрактики Гофман сомнению не подвергал. И даже появляющиеся в егопроизведенияхскептики, как, например, упомянутый нами барон, неуверяют нас в том, что это абсолютная профанация, а лишь высказываютсубъективные предположения, не претендующие на истинность: «Уже самослово «магнетизм» заставляет меня содрогнуться, – рассердился барон, – нокаждому свое, и бог с вами, ежели природа терпит, как вы своиминеуклюжими руками пытаетесь сорвать с нее покров, и не карает вас заэто смертью»312.Итак, на основе выделенных в Литературном мифологическом словаревидов мифологизма, можно заметить, что Гофман более всего уделялвнимание«воссозданиюглубинныхмифо-синкретическихструктурмышления».
В его произведениях мы сталкиваемся с тесным переплетениемдвух миров, мира реальности и мира фантастики, мира давно минувшихвремен и современности, с сосуществованием двух «Я» в одном человеке,будьтоприродныеили«психологические»двойники,атакжесизмененными состояниями человека, такими как рассмотренные намиHoffmann E. T. A. Der Magnetiseur/Fantasiestücke in Callots Manier. Edition Holzinger.
Berliner Ausgabe,2013. S. 138.312117явления лунатизма, магнетизма, появления привиденийи механическихлюдей. Введение отдельных мифологических мотивов и персонажей в тканьреалистического повествования также являет собой важный элементтворчества писателя, что мы и рассмотрим в следующей главе, посвященнойименно этому вопросу.3.4. Интертекстуальные квазимифологические рассказы впроизведениях Э.Т.А. Гофмана (на примере новелл «ПринцессаБрамбилла» и «Золотой горшок»)Автор монографии о фантастике Гофмана – К. Негус считает, чтоименно Гофману удалось осуществить мечту Ф.
Шлегеля о «новоймифологии» как первоистоке и центральном пункте поэзии, но что при этом«мифология»синтезом,Гофманаабыланемифотворчествомуниверсальнымабсолютнокосмополитическимнетрадиционнымиперсональным313. Вершиной гофмановского мифологизма Негус считает«Золотой горшок»314 с его вставным рассказом-мифом о любви Фосфора иЛилии, где присутствуют трехчастная космическая модель (низ, верх,средний мир) и идея мифических первоистоков. Элементы «новоймифологии» Негус находит в «Крошке Цахесе», «Принцессе Брамбилле»315 и«Повелителе блох» и только следы «новой мифологии» – в «КавалереГлюке», «Эликсирах сатаны»316, «Песочном человеке», «Щелкунчике»,«Чужом дитяти» и «Королевской невесте»317.В творчестве Гофмана фантастика выступает, прежде всего, каксказочность, причем сказочность часто сопровождается шуткой, юмором,313Negus K, E.
T. A. Hoffmann's Other World. The Romantic Author and bis New Mythology, Philadelphia, 1965.См. также Mühlher R. Liebestod und Spiegelmythe in H.s Märchen „Der goldene Topf“. In: Mühlher, Dichtungder Krise. – Wien 1951. S. 21-56.315См. также Küchler P.
Allegorie und Mythos in E.T.A. H.s „Prinzessin Brambilla“. Berlin: 1986.316См. также Hubbard J. R. The Myth of the Hero in E.T.A. H. The Christian Adventure of Medardus and theMusical Adventure of Kapellmeister Johannes Kreisler. Diss. Michigan State Univ.
East Lansing 1971317Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. С. 286.314118иронией, отмечая тем самым свободу и произвол художественного вымысла,известную условность фантастических образов. При преимущественноэстетическом восприятии мифа Гофман и другие романтики не отделяютрезко сказку от мифа, и сквозь сказку, повествующую о судьбе отдельныхгероев, часто проглядывает некая глобальная мифическая модель мира,соответствующаянатурфилософскимвоззрениямромантиков.Это,вчастности, выражается в наличии ключевых вставных квазимифологическихрассказов и в «Золотом горшке», и в «Принцессе Брамбилле», и в«Повелителе блох», отчасти в «Крошке Цахесе» и даже в «Щелкунчике»(подобные вставные истории-мифы еще раньше были использованыНовалисом в «Учениках в Саисе» и в «Генрихе фон Офтердингене»).
Иногдав таких «мифах» Гофмана действие, как в настоящих мифах, относится к«начальным» временам творения или, во всяком случае, к давно прошедшимвременам, когда мир находился в ином состоянии, чем теперь, причемпарадигма «начальных времен» сочетается с моделью циклическогообновления жизни.
Сходная вставная сказка-миф в «Принцессе Брамбилле»Гофмана трактует тему отпадения человека от природы и последующеговосстановления исконной связи.УГофманасобытияосновнойсюжетнойлиниисказки(фантастической новеллы) как бы воспроизводят или продолжают эти«мифические»события,адействующиелицасказкиявляютсяперевоплощениями героев этих «мифов». При этом иногда возникает иблагоприятная для фантастических превращений ишутовской игрыритуальная ситуация (карнавал в «Принцессе Брамбилле», праздники в«Повелителе блох» или «Золотом горшке», Рождество в «Щелкунчике»).Жан-ЖакВюнанбуржеписал:«Выявлениемифологическогоповествования не есть просто деятельность воображения, понимаемая какфантазия.
Ибо мифологическое повествование не «придумывается» так же,как в беллетристике создается сюжет. Миф соединяется с ядром смысла, он119следует повествовательной организации, не зависящей от авторской игрывоображения, чистой игры духа. Если любой миф принимает форму истории,не любая придуманная история формирует миф»318.Таким образом, вставные квазимифологические рассказы не являютсяпростым дополнением к основному повествованию и не носят лишьразвлекательный характер, более того, они могут представлять собойкульминационный момент новеллы.Например, в новелле «Принцесса Брамбилла» непосредственно передизложениеммифическойисторииГофманпишет:«Здесьтебе,благосклонный читатель, придется терпеливо выслушать некую историю,стоящую особняком, как будто не имеющую прямой связи с теми событиями,о которых я взялся тебе рассказать.
Но как нередко бывает, что якобыневерная дорога вдруг приводит тебя к цели, так и этот побочный эпизод,быть может, введет нас в самую суть основного повествования. Итак,слушай, мой читатель, удивительную историю»319.В этой новелле мифологическая вставка разбита на две части: первуючасть рассказывает шарлатан Челионати в обществе немецких художников , авторая исходит из уст волшебника Руффиамонте во дворце Пистойя, то естьпо сути, как мы увидим далее, из уст самого мифического героя этого жерассказа, мага Гермода.В «Принцессе Брамбилле», как мы уже говорили, вставной «миф»(«О короле Офиохе и королеве Лирис») восходит к временам, когда человекеще не отпал от материнского лона природы и понимал ее язык, пока человекне «осиротел». Трагедию этого сиротства представляет аллегорическаяистория короля Офиоха и его супруги Лирис.
Демон держит ее душу вледяной темнице, она смеется теперь бездушным смехом, а король впадает внеобъяснимую грусть, высыхает озеро Урдар и запустевает сад. Мифическаякоролева Лирис в основной сказочной части возрождается в виде юной318319Вюнанбурже Ж. Ж. Принципы мифопоэтического воображения. М.:Директ-Медиа, 2010.С.67.Hoffmann E. T. A.
Prinzessin Brambilla. Berlin, Jazzybee Verlag, 2012. S. 42.120портнихи Джачинты, а король Офиох — в актере Джильо, ее возлюбленном.Кроме того, Джачинта и Джильо воплощают карнавальную принцессуБрамбиллу и карнавального принца Корнельо Кьяперио, и, наконец,мифическиймагГермодоказываетсяздравствующимипоныневолшебником Руффиамонте.Здесь опять же мы можем говорить о двойственности, которойнеизменно следовал Э.Т.А.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
