Диссертация (1149012), страница 21
Текст из файла (страница 21)
е. через атрибуты, Спинозадалее пишет, что они «не нуждаются в роде или в чем-либо, посредствомчего они лучше могут быть поняты или объяснены, ибо, будучи атрибутамисуществующего через самого себя существа, они и познаются через самихсебя»2. Мысль, очень близкая Аристотелю, но в то же время содержащаяважные методологические указания для постижения первой сущности.Новые определения должны быть в единстве со своим объектом, а неприсоединяться к нему только внешним образом, как это имеет место впредставлении и типах познания, производных от него. Только такой метод,единый со своим объектом, способен гарантировать истину нашего познания.В «Этике» Спинозой эта программа метафизического определения будетпредставлена в более систематичном виде. Там она предстанет в виде трехродов познания. Спиноза еще раз заострит внимание на различии понятий,определяющих субстанцию, и понятий, не подходящих для этого.
Понятия неподходящие, называемые философом «notiones universales» или общимипонятиями,представляютсобойосновутехнеудовлетворительныхопределений, присоединяющих к роду видовой признак. Образуются они «изединичностей через наши чувства, искаженные и смешанные и без порядка12Там же. С. 74.Там же. С. 76.100интеллекту представленные»1. Еще одним источником таких универсалийявляются знаки, вызывающие идеи схожим с воображением образом.
Это иесть область универсалий, которые, судя по их происхождению, мало чеммогут способствовать надлежащему познанию, потому этот род и названСпинозой мнением, или воображением. Уже в следующем положении подномером 41 Спиноза скажет, что «познание первого рода есть единственнаяпричина ложности»2. Второй род познания представлен уже всеобщимипонятиями (notiones communes) и адекватными идеями свойств вещей. Этивсеобщие понятия как раз и выражают атрибуты, что вытекает из леммы 2,где идет речь о том, что «все тела согласны в том, что содержатпредставление одного и того же атрибута»3.
Понятно, что это уже не простыеноминальные абстракции, имеющие место в познании первого рода, апретензия на реальное знание. Поскольку это первое встречающееся висториифилософииНовоговремениобоснованноетребованиеположительного адекватного Богу способа его постижения, постолькузначение этих определений Спинозы трудно переоценить. Третий родпознания «выходит от адекватной идеи формальной сущности некоторыхатрибутов Бога к адекватному познанию сущности вещей»4.У Спинозы, таким образом, имеются отчетливо сформулированныеправила нового метода, пока еще абстрактные и как таковые лишьпредварительные, что, однако, в сравнении с Декартом было существеннымшагом на пути к конкретному знанию. Картезий, как мы видели, открытыеначала дальше развивать не стал, ограничившись установлением их внешнейвзаимосвязи и абсолютно общими положениями касательно их содержания,после чего обратился к интересовавшей его изначально проблеме тела.
Темне менее, даже в этой еще абстрактной попытке, предпринятой Спинозой,содержались более зрелые зачатки будущего метода.1Spinoza B. Ethica. Bd. 2, 1925. S.122.Ibid. S. 122.3Ibid. S. 98.4Ibid. S. 122.2101Однако именно в этом абстрактном представлении метода и состоитосновная заслуга Спинозы в разработке интересующей нас проблемы.Попытка же реализации им задуманного потерпит неудачу и в «Этике» будетвыражена в полной мере. Такой результат обусловлен тем, что связьединичного и всеобщего в учении Спинозы, как и у Декарта, носила все-такичисто внешний, случайный характер.
Рассмотрим это положение.Как мы уже отмечали, изначальный мотив философии Спинозы былчисто субъективным, определившим и то, что субстанция познается не кактаковая, но как субстанция для нас. Таким мотивом выступила потребность вулучшении человеческого интеллекта, причем потребность такую ни в коемслучае нельзя заподозрить в какой-либо необходимости, разве что косвенно.Отсутствие необходимой связи демонстрируют и «благие определения»(bonae definitiones), представленные в части первой «Этики». Здесьдействительно представлены именно те новые определения, которыесогласуются с истинной логикой и которые не могут быть выраженыопределением, основанным на родах и видах.
Они не могут быть доказаны,справедливо замечает Майданский, «так как никакие доказательства несделают соответствие языка (формы воображения) и интеллекта полным истрогим, поэтому единственным настоящим и стоящим "доказательством"дефиниций является реальное исследование вещей, положенных в их(дефиниций) содержание рассудком»1. В связи с этим следует так жевспомнить мысль Аристотеля о недостаточности метода доказательства дляраскрытия первой сущности в силу использования доказательствомнепосредственной посылки, что явно противоречит изначальному замыслупоиска первой причины.
Имея в виду все эти замечания, обратимся к анализуэтих дефиниций.Первое, что обращает на себя внимание, это наличие несколькихисходных определений вместо одного. Если даже и попытаться свести эти1Майданский А.Д. Происхождение дефиниций у Спинозы // Вестник МГУ, серия 7. Философия, 1 (1994).С. 58.102восемь определений к наиболее изначальным, что уже является не вполнеправомерным, то единого определения в итоге мы все равно не получим идва основных положения, утверждающих бесконечное и конечное, в любомслучае останутся независимыми друг от друга.
Причем следует понимать, чтополагание одного с необходимостью должно оборачиваться совершеннопроизвольным постулированием другого. К примеру, полагание только лишьединичного, как это имеет место в эмпиризме, оборачивается совершеннопроизвольным постулированием высшей сущности, являющимся для этойметодологии совершенно чуждым элементом, который в итоге разлагается исводится к сумме простейших элементов.
Наоборот, полагание Спинозойсубстанции оставляет совершенно непроясненным способ возникновенияконечного. Необходимость всего, имеющегося в субстанции, делает вполнеоправданным вопрос о том, в чем же заключается необходимость модусов.Спиноза этой необходимости не показывает ни в «Этике», ни в другихпроизведениях, что и позволяет сделать вывод о произвольности введенияконечного в его учение о субстанции. По всей видимости, конечностьберется Спинозой из простого опыта, что, конечно же, совершенно несогласуется с основными мыслями предшествующих произведений и даже сисходными определениями самой «Этики».
Именно это и станет причинойтого, что конечное Спинозой на деле не будет выведено из субстанции, и онотак и останется чем-то, вполне независимым от нее, что являетсясерьезнейшимпротиворечием.Такимобразом,Спинозазадействуетданности разного рода, а именно, данность определения субстанции иданность опыта – единичное. Эти две данности, несводимые одна к другой,и станут главным нервом философии Спинозы.Точно такая же произвольность, т. е.
отсутствие необходимой связи,имеет место и в отношении субстанции со своими атрибутами. Атрибутытакже привносятся в субстанцию извне и не являются ее имманентнымиопределениями. Потому относительно связи субстанции, атрибутов имодусов, следует согласиться с Гегелем в том, что «Спиноза должен был бы103не давать этих трех последних моментов лишь как понятия, а дедуцироватьих. Они особенно важны и соответствуют тому, что мы различаем каквсеобщее, особенное и единичное.
Но их следует брать не как формальные, ав их конкретном, истинном смысле»1. Выведение же этих понятий мы уСпинозы обнаружить не сможем в силу того, что его там попросту нет. Хотясам же Спиноза отчетливо, как мы это видели, представлял себе некоторыеважнейшие аспекты нового метода метафизики, который по его замыслудолжен был дать имманентные определения субстанции в себе и для себя, ане только для нас.Отсюда следует, что и дальнейшие определения, представленные в«Этике», совершенно внешним образом связаны со своим содержанием, т. е.с субстанцией. Правила метода, разработанные Спинозой в ранний период,здесь не были им задействованы в полной мере.
В силу этого он сохранилчисто внешнее отношение к содержанию, что и станет причиной случайногоследования определений. Даже если признать, что эти определениянеобходимы, ведь иных определений у Бога быть не может, то почему тогдаследование этих определений не является необходимым, но случайным? Онине относятся друг к другу необходимым образом, но так они относятсятолько к субстанции. Потому они остаются по-прежнему всего лишьконечнымиопределениями,совершеннонеспособнымиопределитьсущность.По этой же причине следует вновь согласиться с гегелевским выводомотносительно философии Спинозы в целом, что «у Спинозы субстанция и ееабсолютное единство имеют форму неподвижного единства, т. е.
неопосредствующего себя с самим собой, – форму какой-то оцепенелости, вкоторой еще не находится понятие отрицательного единства самости,субъективность»2. Это же делает и вполне корректным указание на сходствов этом пункте Спинозы и Парменида, делаемое Гегелем в том же своем12Гегель Г. Лекции по истории философии. СПб.: Наука, 1994. Т.3. С. 350.Гегель Г.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
