Диссертация (1149009), страница 10
Текст из файла (страница 10)
2-х томах Т.2, М.1993, с.368-43448 новый эон бытия, как именно понималось осуществление этого перехода:посредством нового откровения, преобразующего весь мир, либо через замкнутуюобщину или институт Церкви, длительно существующих в непреображенноммире. В зависимости от этого эсхатология либо санкционировала хилиазм, либонет, или же сам хилиазм понимался чисто спиритуалистически, где заветноетысячелетнее царство сводилось к бытию исторической Церкви.В противоположность исключительно спиритуалистическому пониманиюсутьхилиазмасостоитвдиалектическомразрешениидилеммытрансцендентности и имманентности, в переходе сверхприродного озарения вжелание преобразовать мир «здесь и сейчас», достичь абсолютного присутствияили абсолютного пребывания в настоящем, отменяющего пространственновременные ограничения.
То есть добиться познания Бога, как это объяснялось вмистической традиции иудаизма (Каббала) или христианства (например, уМайстера Экхарта). Этот процесс либо предвосхищал новое кенотическоепонимание божества, как в случае зелотизма и иудейской апокалиптики, либо былего следствием, как в революционном христианском хилиазме. «Напряжение,устремлявшеесяранеевпотусторонность,становитсявзрывчатымвеществом, действующим в мире; невозможное порождает возможное;абсолютное – реальные события…Для абсолютного переживания хилиастанастоящее становится брешью, через которое то, что было внутреннимчувством, прорывается наружу и внезапно одним ударом преобразует внешниймир…Переживание мистика носит чисто духовный характер, а если в егосимволах и проступают следы чувственного опыта, то лишь потому, чточувственное восприятие повседневности служит наиболее удобной аналогией дляпонимания той непосредственной связи с объектом, которая совершается всферах, лежащих либо выше, либо ниже интеллектуального постижения»57, подтверждает несводимость хилиастических переживаний к чисто эмпирическомуили чувственному плану Карл Мангейм. 57Мангейм К.
Идеология и утопия //Утопия и утопическое мышление: антология зарубежнойлитературы. - М., 1991, с.130-13249 Также как и в ситуации с утопией, об эсхатологии следует вести речь не какоб абстрактных измышлениях или беспочвенных фантазиях отдельных индивидовили групп, а как об интенции в сознании человека. Уместно говорить оспецифическом эсхатологическом сознании, являющемся одним из элементовобщественного сознания, в котором имплицитно присутствует переживаниеконечности человеческого бытия, наполняемом конкретным содержанием взависимости от исторических обстоятельств.
В самом деле,элементыэсхатологического имманентно присущи человеку в силу бессознательногопереживанияимсвоейпространственно-временнойограниченностиипоследующей проекции этого переживания на окружающий мир и общественнуюжизнь. Под влиянием конкретно-исторических обстоятельств это личноеэсхатологическоеобъективации:переживаниеотможетмистическогоприниматьрелигиозногосамыеэкстаза,разныекакформыотрешенно-аскетического (например, у исихастов в восточном христианстве), так иколлективно-оргиастического (средневековые ереси спиритуалов, бегардов,амальрикан), вплоть до хилиазма, с его непосредственной мобилизацией надостижение Царства Божьего на земле, и секуляризированной утопии, ещебольше увеличивающей акцент на мирскую и общественную проблематику.Однако во всех случаях – от Апокалипсиса Иоанна до марксистского социализма–сохраняетсяпарадигмевнутреннееисторическогоединство,основанноевремениснаиудео-христианскойсоответствующейтелеологией,утверждающей необходимость и неизбежность разрыва темпоральности.В основе эсхатологии лежит чувство мировой трагедии и трагедиисуществования каждого отдельного человека.
Трагедия – это всегда динамикаборьбы, это всегда диалектический процесс, где из глубин отчаяния можетвспыхнуть огонь надежды. Это чувство трагедии и есть чувство истории – каквнешней или общественной, так и истории личности, как она сама себя понимает,где темнота проживания темпоральности озаряется страстью к выходу из нее. Всвою очередь это чувство зиждется на аффектах ожидания – именно посредством50 них происходит проникновение в онтические корни человека, осуществляетсяединство телесности и духовности.Аффекты ожидания бывают двух видов: 1) негативные – страх и боязнь и 2)позитивные – уверенность и надежда. В философии XX века, осмыслявшейэкзистенциальные проблемы индивидов, различные мыслители в своих ученияхотдавали приоритет различным аффектам ожидания.
Например, МартинХайдеггер ставил на первое место страх – как главный экзистенциал бытиячеловека. В то же время Эрнст Блох, напротив, всегда отдавал предпочтениенадежде. По-разному эта проблема решалась и в богословских течениях, каквнутри христианства, так и внутри иудаизма. Можно говорить о преобладанииотдельных аффектов ожидания в тех или иных эсхатологических учениях.Феномен надежды выступал как первичный там, где доминировалаутопическая интенция религиозного сознания, например, в линии Исхода илиспасения, там, где утверждалась тотальность Боговоплощения (кенозиса) – темсамым, задавая основу направлениям, акцентирующим именно эти темыбиблейской истории и обнаруживающим атеистическую тенденцию внутрихристианства. То есть, где религия понималась как вера в изменения, как протестпротив несправедливого настоящего и как способ действия.
Страх выходил наглавные роли в направлениях, названных нами, вслед за Роже Гароди,константинианскимполюсомисторическогохристианства.Особенноэтопроявлялось в их учении об Аде и воздаянии за грехи. Религия в этом случаевыступала как оправдание Здесь-существующего, как отражение бессилия иотчаяния верующих, то есть выполняла идеологическую функцию. В историииудаизма надежда сходным образом зажигала сердца верующих в зелотизме, чьеучение,сохранившисьвКумранскойобщине,согласносовременнымисследованиям, впоследствии передало ряд своих положений появившемусяиудео-христианству.Такжесюдаможноотнестимессианскоедвижениесаббатианства XVII века, плюс, с рядом оговорок, хасидизм XVIII века.
Страх женашел себя в законнической и конформистской религии фарисеев.51 Наибольшего напряжения конфликт между аффектами ожидания – надеждойи страхом – достигает в той части христианской эсхатологии, где говорится обАде и воздаянии за грехи, или, наоборот, о всеобщем прощении грехов. НиколайБердяев назвал этот раздел христианского учения эсхатологической этикой58.Представление об Аде и Рае неразрывно связано с эсхатологическимивопросами о «последних вещах».
Оно проявляется как на личном (что ждет послесмерти конкретного человека), так и общественном уровне (как именноосуществится переход человечества в новый эон бытия) восприятия христианства,соответствующих индивидуальному и всемирному уровням существованияэсхатологии. Ввиду того, что оба уровня – личный и общественный – тесноперекликаются, происходит неизбежное смешение понятий, описывающихвнутренний мир человека, с понятиями, описывающих его внешнюю данность,включая структуру и отношения в обществе, где он живет. Создаетсявозможность для различных – и даже противоположных - пониманий Ада, Рая иАпокалипсиса: идеологического и утопического.С одной стороны, это может быть основанная на страхе обыденноутилитарная идея воздаяния за грехи и несоответствие жизни догмаминституциональной церкви.
Именно так – как суд, где на весах взвешиваются«плюсы» и «минусы» и подводится итог земной жизни отдельного человека иливсего общества, чаще всего трактовали Ад и Апокалипсис в историческомхристианстве, особенно после III века н.э.. Отметим, что с возрастающейинституционализацией религиозной жизни, апокалипсические настроения вЦеркви все больше сходили на нет, превращаясь в прерогативу народныхеретических движений и отдельных маргинальных проповедников.
Поэтому,когда мы говорим об апокалипсическом полюсе христианства, мы имеем в видунечто иное. Погрязнув в обустройстве своего бытия в старом эоне, историческаяЦерковь все меньше думала об эоне новом. Зато, особенно после заключениясоюза с имперским государством, ее все больше заботила стандартизация ирегламентация жизни людей. Ввиду этого апокалиптика постепенно начала 58Бердяев Н. О назначении человека.