Диссертация (1148863), страница 13
Текст из файла (страница 13)
// Хёйзинга Й. Homoludens. В тени завтрашнего дня. М.:Прогресс, 1992. С. 251.Ясперс К. Духовная ситуация времени. М.: АСТ, 2013. С. 9 — 10.58тезис о «смерти Бога»122. Мы видели отношение немецкого пророка нигилизма кистории; хорошо известны его выпады против христианства (чему посвященабогатая литература); необходимо отметить теперь тот принцип, который Ницшевыставляет на всеобщее обозрение посредством своего критического, т. е.,ривизионистского отношения к двухтысячелетней истории западноевропейскойкультуре и цивилизации.
Оригинально осмысляя символическое отцеубийство поФрейду (изложенную им в работе «Неудовлетворенность культурой»), М. Фуковыявляет этот фундаментальный для XX века принцип: «...обнаруживается, чтомежду смертью бога и концом человека есть связь: разве не последний человеквозвещает о том, что он убил бога, помещая тем самым свой язык, свою мысль исвой смех в то пространство, где бога уже нет, и выступая как тот, кто убил бога,обретя в своем существовании свободную решимость на это убийство? <...>Мысль Ницше возвещает не только о смерти бога, но и (как следствие этойсмерти и в глубокой связи с ней) о смерти его убийцы»123.
Однако, не следуетпонимать это как окончательный приговор нашего времени — скорее, в этомпринципе нужно видеть «лица необщее выражение» нашего секуляризованногостолетия (к вопросу о секуляризации мы вернемся в следующей главе). Столетие,на исходе которого прозвучали грозные слова Ф. Ницше, дало нам вместе с теми осознание нашей исключительной силы. Ясперс свидетельствует: «Однакохарактер разбожествления мира и принцип технизации еще недостаточны дляпостижения того нового, что отличает наши века, а в своем завершении — нашусовременность от прошлого. <...> Мы живем в духовно несравненно болеебогатой возможностями и опасностями ситуации, однако, если мы с ней несправимся, она неизбежно превратится в наиболее ничтожное время дляоказавшегося несостоятельным человека»124.
Человек призывается к хозяйской,господской деятельности в мире, в котором ранее он только и смел что заниматьодну из ступенек на лестнице совершенства. XIX века подарил нам не только122123124В книге «Веселая наука» - см. Ницше Ф. Веселая наука. // Ницше Ф. Соч в 2 тт. Т.1. М.: Мысль, 1990. С. 592.Фуко М.
Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: «Прогресс», 1977. С. 402 — 403.Ясперс К. Духовная ситуация времени. М.: АСТ, 2013. С. 31.59многочисленные истории дисциплин, но и особую историю Истории, пр помощикоторой человек может посмотреть на свой собственный способ бытия вовремени125. Вместе с тем, он понимает, что он также несвободен от позитивноговзгляда на свое существо частных наук, типа биологии или социологи; онболезненно, но неизбежно осознает свою обусловленность ансамблем властных(или дисциплинарных) практик, которые описывают его как проблему в рамкахсложившейся к концу классической эпохи эпистеме. К началу XX столетиячеловек обнаруживает себя — пользуясь терминологией Ренессанса ивосстанавливая логику М. Шелера (1874 — 1928) — не только в качествемикрокосма в макрокосме, но и в качестве трансцендентного тому миру, которыйперед ним расстилается. Далее, уже после Второй мировой войны и на порогетретьего тысячелетия, с приходом новейших информационных технологий,человек осознает себя как того, кто в полной мере управляет мировымипроцессами, восстанавливая и выстраивая коммуникативную, или в широкомсмысле media-среду как трансцендентальную сферу бытия в смысле своей,человеческойрепрезентативности.Политика,культура,искусство,коммуникация, вообще — вся привычная экзистенциальная и социальнаяинфраструктура перемещается в пространство социальной и Интернет-сети;человек, убив Бога столетие назад, сам растворяется в репрезентативныхвозможностях виртуальной реальности.
Но осознание такого витка, какпроизошедший столетие назад «антропологический поворот» нам предстоитсовершить в контексте археологии новоевропейского субъекта. Ключ к такойметодологии мы обнаруживаем в антиисторическом походе мыслителей XIXстолетия. В то же самое время важно иметь в виду и характерную особенностьизбранного нами метода, на которую указывает А.В. Дьяков: «Посколькуфилософ всегда пребывает в поле той или иной эпистемы, все его суждения снеобходимостью будут подчинены определенным дискурсивным практикам.Единственная возможность ускользнуть от их власти — заняться анализом на125См. Фуко М. Слова и вещи.
Археология гуманитарных наук. М.: «Прогресс», 1977. С. 386.60уровне самого исследуемого дискурса, не прибегая к герменевтике илигуссерлианскойредукции,неизменнообнаруживающимвневременноготрансцендентального субъекта и потому скатывающимся к антропологизму. Издесь важнейшее значение приобретает исследование субъекта, а вернее — техпозиций, в которых возможно становление различных субъектов»126.Далее мы покажем, как именно человек принимает на себя функцию центрамира в смысле обеспечения всей действительности законом и правилами, а такжекак он сам одновременно становится одним из элементов порядке этойдействительности.
Сейчас же главу нам хотелось бы закончить прозорливымисловами М. Фуко: «В течение всего XIX века конец философии и предварениебудущей культуры были, несомненно, едины с мыслью о конечном человеческомбытии и с самим появлением человека в знании; в наше время тот факт, чтофилософия извечно и поныне находится на пути к завершению, что, быть может,именно в ней, а еще того более за ней и вопреки ей — в литературе и формальнойрефлексии — возникает вопрос о языке, несомненно, уже доказывает, чточеловек находится на пути к исчезновению»127.126127Дьяков А.В.
Мишель Фуко и его время. СПб.: Алетейя, 2010. С. 399.Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. М.: «Прогресс», 1977. С. 403.61ГЛАВА ВТОРАЯ. Феномен аватара2.1 Новоевропейский оптикоцентризм и парадигма сетиВпервойглавемыпоказали,чтокритическоеотношениекдействительности есть общий контекст, в котором были сформулированыключевыеидеиведущихпредставителейнеклассическойфилософии.Подытожив сказанное, мы попытаемся обосновать концепцию субъектапостромантической (как мы предложили обозначить ее) линии размышлений вконтексте неклассической философии.Наиболее остро проблема распада связи времен была осмыслена, пожалуй,Ф.
Ницше, возвестившим о эпохе decadence в своих поздних произведениях. Онясно указывает на то, что эта эпоха характеризуется в известной степенииспорченностью, и ее главные ценности, к которым человечество стремится,провозглашая их наивысшими, являются ценностями периода упадка128. Этиценности нужно понимать в смысле нигилизма, которым качественноопределяется европейское человечество, иначе говоря — как обесценку всякихценностей.
Тонкий интерпретатор идей Ницше М. Хайдеггер указывает на то,каким образом нигилизм в качестве характерной черты нашего временивопрошает о внутренней связи ценности, цели и основания: «Если ценность естьто, что о чем во всем постоянно идет дело, то одновременно она оказывается тем,в чем имеет свое основание всякое “дело”, в нем пребывая и из него черпая своюустойчивость. Здесь напрашиваются те же вопросы: становится ли что-тооснованием, потому что считается ценностью, или достигает значимостиценностей, потому что оказывается основанием? <... > Как бы ни разрешилисьэти вопросы, по крайней мере в общих чертах вырисовывается внутренняя связь128См.: Ницше Ф.
Антихрист. // Ницше Ф. Соч в 2 тт. Т.2. М.: Мысль, 1990. С. 635.62ценности, цели и основания»129. Интересно, что далее в контексте размышленийо нигилизме как опыте европейского общества, Хайдеггер апеллирует к одномуиз ключевых для него фрагментов Ницше и выводит следующее «резюме»:«1. ...категориями “цель”, “единство” и “бытие” мы вложили в “мир” (т. е. сущеев целом) ценность. 2. ...эти вложенные в мир категории “снова намиизымаются”. 3.
...после этого изъятия категорий, т. е. ценностей, мир “теперь”выглядит обесцененным»130. Что же позволит вновь оценить мир, явится ли тотпринцип, который даст возможность снова наполнить мир смыслом? — Человекявляется той силой, которая способная разворачивать свое существо из полнотысвоей собственной ценности — но и изымать прежние, производя их переоценку.Вообще сам корень нигилизма Ницше видит в вере в категории разума, ибо «мыизмерялиценностьмиракатегориями,которыеотносятсякчистовымышленному миру»131. Таким образом, нигилизм по Ницше представляетсобой историю обесценки некогда первостепенной значимости ценностей какпереход к переоценке всех прежних, и обесценка эта состоит в отысканиипринципа нового полагания ценностей.
Ницше их видел в сформулированной имидее воли к власти132.Разумеется, такое положение дел необходимо преодолеть, и преодолениезаключается в перспективном зрении, в полагании ценностей — это значит, ввысматривании точек зрения, в субъект-объектном отношении человека с миром,которым определяется характер сущего Нового времени. Ведь со времен Декартаи Лейбница на повестке дня стоял вопрос о правильной репрезентации сущего всмысле его истинности, о представлении сущего в смысле разверстке его поотношению к зрителю (субъекту). Хайдеггер здесь уточняет, что Лейбниц еще немыслил сами точки зрения как ценности, поскольку ценностное мышление ещене было настолько явно выражено, чтобы ценности сами по себе смогли быть129130131132Хайдеггер М.
Европейский нигилизм. // Хайдеггер М. Время и бытие: Статьи и выступления СПб.: Наука,2007. С. 99.Там же, с. 120.Там же, с .123.См.: там же, с. 127.63обоснованы как точки зрения перспектив133. И тем не менее, именно проблемамировоззрения стала таким аспектом новоевропейской цивилизации, который снаибольшей полнотой проясняет взаимоотношения человека и мира: человекстановится субъектом по отношению к объекту, расстилающему перед ним, темсамым придавая этому своему положению одновременно эпистемологическую иаксиологическую (это значит — истинностную и ценностную) характеристики.Хайдеггер говорит об этом вполне определенно в другом месте: «Превращениемира в картину есть тот же самый процесс, что и превращение человека внутрисущего в subiectum»134.С другой позиции над процессом нигилизма в более общих и привычныхформулировках размышляет Ю.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
