Диссертация (1148233), страница 22
Текст из файла (страница 22)
«Западные» представления о себе, тяготеющие к все большейавтономности и индивидуализации, являются примером второй перспективы. В этом смысле,интересно, что аналогичная логика рассуждения часто применяется к отношению междунуклеарной семьей и более широким кругом родственников. Например, английский историк Л.Стоун отмечает, что в 16 веке невозможно было выделить нуклеарную семью из сетиродственных отношений. Формально, следуя определению Л. Стоуна, можно было назватьопределенную группу людей нуклеарной семьей по определенным признакам, однако с точкизрения действий и отношений «семья … не может быть рассмотрена изолированно, так каклюбое изменение было вызвано или связно с родственниками» (Stone 1979: 70).
Такоепонимание связи между нуклеарной семьей и другими родственниками очень хорошовписывается в идею М. Салинза о взаимозависимом существовании. Однако в современномобществе отношения между нуклеарной семьей и более широким кругом родственников носятабсолютно иной характер: нуклеарная семья и территориально, и содержательно выделена изсети родственников, а последняя продолжает оказывать влияние на нуклеарную семью,которое, однако, является косвенным и более сложным, чем раньше. Точно также современные«западные» представления о родстве сложно полностью уместить в понятие «взаимозависимогосуществования» из-за иного характера связи между человеком и его родственной сетью.
ЧитаяМ. Салинза, невозможно уйти от ощущения, что в «незападных» представлениях о родстве,взаимозависимостьдостигаетсяпрактическиавтоматически,являясьнепреодолимымследствием сосуществования всех во всех. «Западные» представления о родстве, на наш взгляд,более тяготеют к признанию связи между индивидами через общую субстанцию, однако нестолько сильно основаны на идее внеиндивидуального общего основания в качествеобъяснения этой связи.
Рассмотрение связи с общим предком или осознание дома как родовогогнезда в качестве примеров реализации принципа взаимозависимого существования, на нашвзгляд, все-таки являются упрощением самой категории, помещением ее в тот контекст, вкотором она в полной мере не работает. Родство в «западных» представлениях видится не какобщий надиндивидуальный паттерн, а скорее, как индивидуальная, частная система отношенийнаряду с другими.
Возможно, именно об этом пишет М. Салинз, когда отмечает, что не надопутать родственную организацию в обществе с теми способами, которыми она реализуются76конкретными людьми (Sahlins 2013: 66). Однако на практике представляется не очень понятно,как это сделать.Интересно, что в наибольшей степени близким по значению к сформулированному М.Салинзом принципу взаимозависимого существования становится, по его мнению, понятие«делимой личности» или «множественной личности» (dividual person, multiple person),предложенное М. Стразерн (Strathern 1988). М.
Стразерн выстраивает свою работу так, чтобыотразить специфическое меланезийское понимание личности как сложной, множественной исоставной и найти такой термин, который в наибольшей степени подходил для этой идеи. М.Стразерн, однако, разрабатывает эту идею именно применительно к меланезийскому обществу,и в определенной степени в противовес «западному» разделению и противопоставлениюобщества и индивида.Португальский антрополог Ж. Пина-Кабрал, анализируя работу М.
Стразерн, отмечает,что, несмотря на желание переопределить некоторые антропологические конструкты обиндивиде и обществе в Меланезии с позиции индигенных трактовок, М. Стразерн, проводяжесткую границу между «западным» и «незападным» обществами, сама конструирует образ«западногообщества»–какчего-токардинальноотличающегосяотизучаемогомеланезийского. Учитывая это, Ж. Пина-Кабрал добавляет, что «черты, которые М. Стразернвыделиладлямеланезийскогообщества,являютсянасамомделегораздоболееуниверсальными» (Pina-Cabral 2013: 264).К аналогичному утверждению, но уже немного на другом материале приходит Дж.Карстен (Carsten 2007: 83-108). Она задается вопросом, можем ли мы найти чертымножественной «незападной» личности в своем собственном поведении и представлениях.
Дж.Карстен останавливается на трех примерах – дискуссии о возможности использования спермыумершего мужа (без его прижизненного разрешения) для зачатия ребенка его женой, донорствоорганов и поиски усыновленными детьми своих биологических родителей. Объединяет этислучаи то, что они демонстрируют, «как близкие родственные узы являются неотъемлемымсвойством социальной конструкции личности»20 (Carsten 2007: 83).В случае с использованием спермы умершего мужа для зачатия ребенка главнымвидится столкновения юридического законодательства с мнением общественности.
С однойстороны, суды различных инстанций в своих отказах руководствовались отсутствием,полученного при жизни письменного разрешения на использование спермы. С другой стороны,20Интересно, что и М. Салинз, и Дж. Карстен, чтобы описать роль родственников в жизни друг друга и вформировании личности используют одно и тоже слово «intrinsic», которое можно перевести, как внутренний,присущий, свойственный. Таким образом, оба автора пытаются выразить идею, что отношения родства не простоустанавливают связь с другим, сколько являются частью самого человека, качеством формирующим его ивырастающим из него.77родители мужа и многие официальные лица, так или иначе привлеченные к этой истории,выказывали поддержку и понимание желанию Дианы Блад сохранить память о муже такимобразом.
Дж. Карстен приводит одно из ее высказываний: «Я считаю, что я имею больше прав,чем кто бы то ни был на сперму моего мужа, и я отчаянно хочу его ребенка» (цит по. Carsten2007: 98). В этом высказывании показательно утверждение о праве на другого человекародственника или на то, что осталось после его смерти, и единодушное подтверждения этогоправа окружающими людьми, которое, как мы можем предполагать, возникает на основаниисупружеских отношений. Таким образом, родство формирует чувство принадлежностиродственников друг другу, и в какой-то степени ставит под вопрос идею, что человек сам себехозяин (Carsten 2007: 100).Обращаясь к примеру с донорством органов, Дж.
Карстен делает акцент не столько насвязи и отношениях между родственниками, сколько на распространённые представления отом, что с пересадкой органов другого человека реципиент получает что-то от этого человека,что может привести к изменению поведения. Например, ссылаясь на работы своих коллег, Дж.Карстен описывает опасения пациентки перед пересадкой сердца, связанные с тем, что послеоперации она может чувствовать к своему жениху что-то иное, чем сейчас (Carsten 2007: 102). Вданном случае видно, что, согласно существующим в нашем обществе представлениям,пересадкаоргановустанавливаетсвязьмежду доноромиреципиентомисоздаетмножественную и сложную структуру личности последнего.Ситуация поиска своих биологических родителей усыновленными в детстве, но ужевыросшими людьми наиболее ярко иллюстрируют представления о взаимозависимости ивнутренней присущности родственников друг другу.
Дж. Карстен задается вопросом, чтозаставляет ее информантов искать своих биологических родителей в ситуации, когда уусыновленных хорошие отношения со своими приемными родителями, и есть уже собственныесемьи и дети. Одной из основных причин поиска становится желание почувствовать себя«цельным», завершенным (to be completed) (Carsten 2007: 104). Биологические родители вданном случае рассматриваются информантами как часть себя, то есть то, что способно«дополнить» их до целого.Если рассматривать предложенные Дж.
Карстен случаи как примеры реализациипринципа взаимозависимого существования (который обеспечивается сложной, составнойструктурой личности), то эти примеры не выглядят достаточно убедительно. Автор признает,что выбранные для рассмотрения ситуации являются «экзотичными» (Carsten 2007: 102). В этомсмысле они хорошо иллюстрируют ту идею, которую предлагает Дж. Карстен, однако не даютпонимания того, как это идея будет работать на менее экзотичных примерах, то есть, если78оставить в стороне случаи с использованием новых репродуктивных технологий, пересадкойорганов и усыновлением.Таким образом, М.
Стразерн разрабатывает концепт составной и делимой личности,который применим для Меланезии и ряда других «незападных» стран. Дж. Карстен раздвигаетграницы понятия, предложенного М. Стразерн, и распространяет его на «западные»представления, иллюстрируя это примерами отдельных и специфических родственных практик.М. Салинз частично основываясь на понятии М. Стразерн, формулирует универсальный длявсех обществ принцип взаимозависимого существования, работу которого преимущественноиллюстрирует примерами из «незападных» культур, то есть в той же степени экзотичными испецифическими для «западных» представлений, что и примеры Дж. Карстен для отношенийродства в целом.Р.
Брайтман, комментируя работу М. Салинза, отмечает, что она представляет собойсвязующее звено между старыми и новыми исследованиями родства (Brightman 2013: 267).Написанная и изданная в 2011-2013 годах, она отличается от аналогичных работ и по стилю иобъекту тяготеет к классическим антропологическим текстам, посвященным исследованиюродства. М. Салинз не касается таких популярных тем, как исследование новыхрепродуктивных технологий, однополых отношений, гендера и не делает предметом анализаотдельные практики; большое количество разнообразных этнографических данных в его работене представляют для М. Салинза важность сами по себе, а выступают инструментом дляисследования принципов и паттернов родственной организации в обществе. Однако, вопределенной степени, именно предпочтение исследования общего принципа в противовесчастым практикам не дает однозначного понимания того, как этот принцип можетреализовываться на практике в «западных» странах.
Тем не менее, попробуем сделатьнесколькопредположений,вчемможетпроявлятьсяпринципвзаимозависимогосуществования с учетом «западных» представлений и практик родства.Во-первых, это общность крови или, если следовать логике М. Салинза, символическаязначимость крови, как объединяющей субстанции, разделенной между родственниками.«Западные» представления об общности родственников по крови вполне вписываются впредставление о связи человека не только со своими основными родственниками, но и спредками и потомками. Кровь как биогенетическая субстанция рассматривается не только каксвязывающая, но и подчёркивающая «представленность» родственной группы в человеке –например, в форме рассуждений о наследственности или о «дурной крови».Во-вторых, поиск внешних сходств между родственниками и особенно между предкамии потомками.
В рамках этого процесса происходит утверждение связи и преемственности, а79также символическое «проявление» одного родственника в другом. Отличной, но действующейв той же логике, можно считать практику имянаречения в честь кого-то из родственников.В-третьих, это представление о том, что родственники разделяют существование другдруга. С одной стороны, это может проявляться в логике общих воспоминаний о прошлом, гдеродственники являются частями одной и той же истории, которую невозможно вспомнить, невспоминая каждого из них.
В данном случае родственники не просто участвуют, а создаютпрошлое своими отношениями друг с другом. С другой стороны, разделяемое существованиеможет проявляться и в настоящем – через повседневные взаимные практики общения.Например, это представление о кровной мести или о том, что сын в ответе за отца. Косвенно этаидея находит отражение в исследовании лондонских семей Э. Ботт.
Она отмечает, что«родственники в определенной степени являются частью нас, а мы – частью их, даже еслиникогда не видели их» (Bott 1964: 149). Родственники часто чувствуют ответственность задействия своих родственников и разделяют эмоции так, как будто непосредственно принималиучастие в каких-то действиях. Это представление обеспечивает общность и прочную связь,которая иногда существует в латентных формах, но активизируется при возобновленииотношений. Такое взаимопроникновение часто приводит к тому, что родственники становятсяосновой для сравнения и, следовательно, косвенно участвуют в формировании представленийчеловека о самом себе.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
