Диссертация (1148233), страница 21
Текст из файла (страница 21)
Шнайдер, изучая американскую систему родства, ставилвопрос о превалировании в ней биологических оснований родства над социальными. Дж.Карстен и ее коллеги, разрабатывая понятие связанности, указывали на отсутствие четкогоразличения между этими основаниями. М. Салинз, несмотря на заявленное в названии и72структуре работы противопоставление этих категорий19, идет еще дальше, предлагая, по сути,вообще отказаться от разделения на «биологическое» и «социальное» по той причине, что всеоснования родства – независимо от их природы – являются только лишь формой проявленияуниверсального родственного паттерна и выражают главное свойство этого паттерна –«mutuality of being» (Sahlins 2013).
Эту категорию, которая становится центральной в работе М.Салинза, он многократно описывает и определяет, что создает трудности в выборе перевода,который бы наиболее точно отражал заложенный в нее смысл. В рамках данной работы мыбудем использовать словосочетание «взаимозависимость существования».Данная категория применяется М.
Салинзом, чтобы очертить круг людей, которыесоставляют «неотъемлемую часть жизни друг друга», и «которые принадлежат друг другу, …соприсутствуют друг в друге, и чьи жизни связаны и взаимозависимы» таким образом, чтопроисходящее с одним членом семьи оказывает воздействие на других членов семьи (Sahlins2013: 2, 21). В такой формулировке понятие «взаимозависимого существования» достаточносильно тяготеет к таким характеристикам родства, как комплементарность и реципрокальность.Однако замысел М. Салинза заключается, скорее, в том, чтобы продемонстрироватьнадиндивидуальную природу родства как такового.
Для этого автор обращается каристотелевскому пониманию родства как «одной сущности, представленной в разныхобъектах» (цит. по Sahlins 2013: 20). Таким образом, М. Салинз подчеркивает, что родство – этопредставленность родственной группы в каждом ее члене и каждого отдельного человека вдругом родственнике. Родственность предстаёт как некое свойство или качество, которымобладает человека как член родственной сети. Причем качество, которое не является внешнейхарактеристикой или предрасположенностью к чему-то, а которое отсылает к самой сутиродства – быть связанным со своими родственниками.
Именно поэтому, родственникиявляются частью друг друга, одновременно частью более общего надиндивидуального целого –своей родственной сети и носителями свойств этой сети. Профессиональные династии илисемейные сходства во внешности – это частные варианты проявления родственного порядка. Посути, любые концепции родства говорят именно об этом, используя, однако, разные символыдля того, чтобы передать идею «развертывания» и проявления общего духа в отельныхиндивидах – общую кровь, пищу, дом и так далее. В этом смысле, общая кровь илибиологические основания родства являются, по мнению М. Салинза, не более чем одним изоснований для символического осмысления процессов связанности.
М. Салинз достаточноподробно исследует представления о рождении, которые существуют в разных культурах(Sahlins 2013: 76-86) и приходит к выводу, что рождение – как физический акт – далеко не19Работа М. Салинза «What kinship is - and is not» состоит из двух глав – «What kinship is - culture» и «What kinshipis not - biology» соответственно.73всегда осмысляется символически как процесс, создающий базовые отношения родства.Несмотря на то, что, физически рождаясь, ребенок устанавливает отношения с тем, кто егородил, интерпретация этой связи может быть не столь однозначна. Если учесть, что человекрассматривается не столько как самостоятельная сущность, сколько как неотделяемая частьсвоей родственной сети и соединяющая разные свойства этой родственной сети, а также учестьто, что в разных культурах, такие основания связанности как кровь и сперма часторассматриваются как очень тесно связанные с различными внечеловеческими субстанциями –водой, землей, дождем, пищей, скотом и так далее – тогда ребенок, рождающийся в рамкахтакой системы представлений, связан не столько с конкретным отцом или матерью, сколько совсей своей родственной сетью, предками, территорией.
Физически – он рожден конкретнымилюдьми, символически – в нем соединяется очень много разнообразных основ, которыесформируют его в дальнейшем. На основе этого М. Салинз делает вывод о том, что «отношенияпорождения и рождения оказываются культурно относительными, по-разному понимаемыми вразных обществах, в соответствие с местными «теориями репродукции»» (Sahlins 2013: 64).
Вэтом смысле американские и европейские теории репродукции устанавливают связь междуребёнком и тем, кто его родил, облекая эту связь в биологические термины, то есть, опираясь наидеи общей крови и плоти и/или генетической наследственности. Для М. Салинза жепринципиально важно, что то, что европейцам и американцам понимается как достоверноебиологическое знание, для представителя другой культуры может выглядеть не более чем«народной биологией» (Sahlins 2013: 64), то есть системой представлений, не являющейсяболее точной или достоверной, чем другие.
Такой системой представлений, какой выглядят«незападные» теории прокреации для «западного» человека. Таким образом, кажущеесяотрицание М. Салинзом «биологического» есть продолжение популярных для современныхисследований родства дискуссий о том, как знаниевые практики определяют конфигурациютого, что мы видим.Содержательная сторона различных форм отношений также привлекла внимание М.Салинза. Он делает акцент на том, что во всех культурах, кроме разнообразных оснований дляконструирования родства, существуют нормативные представления о том, что значит бытьродственником.Следовательно,называякого-тородственнымтермином,человекодновременно создает определенные ожидания по поводу того, как он будет себя вести и какбудут вести себя с ним. М.
Наттол, на которого ссылается М. Салинз, очень точно отмечает, что«в то время как гибкость системы родства позволяет людям выбирать, кого они хотят считатьсвоими родственниками, а кого – нет, она не дает им право решать, как им следует вести себя сэтим человеком» (цит. по Sahlins 2013: 10). Родство предстает как система отношений между74категориями, в которой содержание категорий может меняться, но отношение между нимиостается постоянным.
Таким образом, М. Салинз подчеркивает главенство родства – каксистемы социокультурных паттернов, включающих определенные типы отношений – надиндивидуальными практиками, которые являются частными интерпретаций этих паттернов. Сдругой стороны, М. Салинз обращает внимание на современное разнообразие родственныхпрактик, которые являются вариациями той или иной формы родственных отношений. Помнению М.
Салинза, это не меняет сути отношений, однако, с исследовательской точки зрения,возникновение этих вариаций и трактовка их как нормальных или отклоняющихся представляетнесомненный интерес.Работа М. Салинза достаточно сильно выделяется на фоне других современныхисследований родственных отношений. В целом, уходя как от изучения систем терминовродства, так и от исследования отдельных практик родства, автор через анализ разнообразныхэтнографических данных сосредотачивает свое внимание на сущности родственных отношений– на универсальном и общезначимом принципе, который лежит в основе любых отношенийродства.
Таким принципом становится «взаимозависимое существование». Однако послепрочтения работы остается много вопросов. Так, практически все примеры, которые используетМ. Салинз, чтобы продемонстрировать взаимозависимость существования родственников,взяты из разных культурных традиций, но не затрагивают «западные» представления о родстве.Исключение составляют замечание о роли биологии в «нашем собственном» пониманииродства и ссылки на работы Дж. Эдвардс, М. Стразерн и Дж. Карстен, которые на примереисследования родства в Англии демонстрируют «что-то похожее» (Sahlins 2013: 22) на то, чторазбирает М. Салинз на примерах из других культур.
В таком случае возникает вопрос,насколько то, что формулирует М. Салинз в качестве универсального принципа родства,применимо к «западным» представлениям о родстве? Многочисленные примеры М. Салинзастроятся на мировоззрении, достаточно сильно отличающемся от «западного», прежде всего, впонимании того, что такое личность и индивидуальность. Очень хорошо эту идеюиллюстрирует рассуждение М.
Салинза о роли миссионеров. «Будучи миссионером, МорисЛинхард в разговоре с пожилым жителем Новой Каледонии предположил, что христианствопринесло понятие духа в канакское мышление. «Духовное начало? Ба!» – возразил пожилоймужчина, – «вы не принесли нам его. Мы знали, что оно существует. Мы всегда действуем всоответствии с ним. Вот, что вы принесли нам – это тело». Комментируя этот обмен мнениями,Роджер Бастид писал: «Меланезиец не представлял себя иначе, чем точку пересечениядействий.
Он был снаружи больше, чем он был внутри самого себя». Бастид, таким образом,поясняет, что мужчина был частью своего линиджа, своего тотема, природы и социума. В75противовес этому, миссионеры учили его отделять себя от других, чтобы открыть своюнастоящую идентичность, обозначенную границами его тела» (Sahlins 2013: 19). Такимобразом, с одной стороны, у нас представление о человеке как невыделяемой части целого, а, сдругой стороны, образ «открытия тела» как пример символического проведения границы междучеловеком и группой.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
