Диссертация (1146825), страница 32
Текст из файла (страница 32)
Женщины из области Даларна уверяли, умальчиков, которые участвуют в выпечке хлеба, мыши откусят «самыйдрагоценный орган» [376, C.270].В долине Торнио в самой северной части Швеции, Торнедален, еще вначалеXXвекадифференцированное разделение труда предполагалособлюдение давних традиций воспитания. Подраставших мальчиков училипридерживаться символической субординации. В языке существовало название«Knappsu», что означало «психический гермафродит», то есть мужчина сженскими интересами и поведением. У.
Лёфгрен пишет, что «по сравнению стаким прозвищем получить титул «убийца, мошенник или вор» считалосьпочётнее и менее оскорбительным» [376, C.20]. По мнению автораисследования, эти примеры свидетельствуют о том, что в организациикрестьянского труда женская сфера была обширнее, предполагала большуюгибкость в освоении девушками многих мужских занятий. Женщина моглауправляться с лошадью, ходить за плугом, косить кормовые травы,заготавливать сено и выполнять другие сезонные работы. При этом она нетеряла женственности и не подвергалась высмеиванию в обществе.
Длямужчины не представлялось возможным заходить в коровник, доить или печьхлеб [376, C.21]. Итак, крестьянин в Швеции не мог обойтись без помощи158жены в хозяйстве, на фермах женщины всегда трудились вместе с мужчинами.Поскольку воспитание трудолюбия было важнейшей заповедью крестьянскоговоспитания, то детей привлекали к труду сознательно, четко обозначаямужскую и женскую сферы производственной деятельности.Л. Сомместад отмечает, что приучение к постоянному труду было болеесерьезным у девушек, чем у юношей. В то время как мужская часть населенияимела право на недолгий отдых и даже сон после обеда, крестьянкамприходилось накрывать на стол, убирать после обеда или ужина, чиститьмолочные ёмкости и выполнять другие обязанности.
Показать свою усталостьпередродителямиилипостаратьсяизбежатьтруднойработы,былонепозволительно [409, C.508-535]. Достижения в работе во многом определялидомашний статус. Семья, семейные традиции с древнейших времён составлялиядро шведской жизни. Дружная, прочная семья, дети представляли счастье дляшведских крестьян. Рождение и воспитание детей считалось главнымназначением супружества. Карл-Херман Тилльхаген в научном исследовании«Дети в народных поверьях. Возникновение, рождение и воспитание»представляет много свидетельств из народных воспоминаний о том, насколькосильным было желание супругов иметь детей.
Незавидной была судьба тех, ктоне познал родительского счастья. Вся ответственность за бездетностьвозлагалась на женщину: «Не имевшая детей жена, казалось, отличалась от всехостальных» (Фроствикен); «Все должны были иметь детей. Семья без детейсчиталась неполноценной» (Западный Вингокер); «Речь идет даже не обездетном браке. Женщина воспринимала бездетность как позор» (Альнё,Медельпад); «Позор и стыд ожидал семью без продолжателей рода.
Полагали,что этот брак без благословения» (Буген, Вермланд); «Не иметь детей былотяжело для мужчины, который постоянно слышал «колкости» в свой адрес отом, что он слишком слаб и не может воспроизвести потомство» (Геддстад,Вестергётланд) [423, C.108-109].Бесплодие рассматривалось церковью какреальная причина для развода, поэтому каждая крестьянская женщина159понимала как свое главное предназначение в жизни – стать матерью [354, C.40].Основные материнские функции крестьянской женщины заключались врождении здорового ребенка и воспитании из него нравственного человека.Поскольку процент детской смертности в XIX в. оставался высоким, тородители стремились обеспечить правильный уход за ребенком особенно враннем детстве.Первому году жизни ребенка в народной культурепридавалось большое значение, потому что он завершал переход ребенка вкачественно иное состояние (окончание младенчества – начало первогопериода детства).
Считалось, что в это время ребенок как никогда подверженопасности негативных воздействий. Поэтому жизнь малыша и его матери быластрого ритуализирована (обряд обрезания пуповины, первое пеленание, первоекормление, первый вынос ребенка к гостям, укладывание в колыбель и др.)[266, C.
57].Среди крестьян было не принято укладывать некрещеного младенца вколыбель. Для этой цели плели специальные корзины, которые обычно ставилина стол или в голове родительской кровати. Колыбель считалась первым домомребенка, она должна была обеспечить его безопасность. Только после крещениядля маленького приготовляли колыбель, подвесную кроватку (люльку),которую предварительно освобождали от «злых духов», которые, согласнонародным представлениям того времени, могли навредить ребенку.
Для защитыот «зла» на дно кроватки укладывали либо псалтырь, либо сгоревшуюголовешку, либо серебро (украшение, монетку), чеснок, ножницы. Крестприкрепляли прямо над кроваткой. Любовь, забота о будущем «своего чада», оего благополучии вдохновляла мать следовать всем предписанным традициейправилам, чтобы защитить дитя от предполагаемых опасностей и с помощьюмагических средств обеспечить малышу счастливую судьбу [423, С.326-327].Для реализации этих целей с первых дней жизни ребенка мать пелаколыбельную песню, при исполнении которой она входила в эмоциональныйконтакт с ребенком. Этому способствовало и ритмичное покачивание малыша.160Покачивание было необходимо для успокоения, расслабления, появлениячувства безопасности и комфорта.
Песни были важнейшим коммуникативнымактом не только между матерью и малышом, но и с сакральными силами. Помнению О.В. Хухлаевой, колыбельную песню можно сравнить с заговором.Исследователь полагает, что и заговор, и колыбельная песня являлисьсредством воздействия на ребенка. Различие между ними в том, что заговорвоздействовал прямо, он был призван изменить негативную ситуацию, аколыбельная песня – опосредованно, поскольку она стимулировала развитиепозитивного начала.
У нее не было четких правил исполнения в отличие отзаговора, она была более вариативна. По сути, она представляла собой оберег ибыла предназначена для защиты самого ребенка и его сна, который так важендля здоровья в младенческом возрасте [266, C.99].Мать,преждевсего,заботиласьоребёнке,удовлетворяяегофизиологические и социальные потребности.
Помимо взаимодействия сребенком она была вынуждена выполнять различные хозяйственные функции,заботиться о других членах семьи. Но, несмотря на это, пока ребёнок был вмладенческом возрасте, мать достаточно много времени находилась либо рядомс ним, либо в досягаемости его взгляда, поэтому ребёнок имел возможностьполучить достаточно много внимания от матери [266, C.93].C годами помимо заботы о здоровье и питании основной функциейматери становилось обучение детей. Главным содержанием обучения былоусвоениепрактическихспособностей,навыков,необходимыхвразвитиефизическихпоследующейтрудовойиумственныхисоциальнойдеятельности. Воспитание в крестьянском обществе осуществлялось вконтексте жизни ребенка, то есть было связано с реальными жизненнымисобытиями.
По мнению Ларса Левандера, на протяжении всей жизни непрекращалось беспокойство матери о детях [365, C.144]. По мнению Л.Л.Толстого, внутренняя связь матери и ребёнка служила главным и самымсильным «орудием первоначального воспитания детей» в Швеции и имелабольшое влияние на всю шведскую жизнь. Благодаря внимательной заботе,161духовной связи матери с детьми из детей «вырабатываются честные, здоровыелюди, сильные и открытые характеры» [247, C.185].Как показал анализ научной литературы, освещающей положениеженщин в доиндустриальной Швеции (Т.А. Березина, Д.
Гаунт, Б. Лосман, Я.Мелин, Б. Лилльеваль и др.), существуют две противоположных точки зренияотносительно женской фертильности и количества детей среди крестьян. Помнению Беаты Лосман, замужние женщины – крестьянки рожали детей синтервалом 2-3 года между детьми, и за всю жизнь они успевали выносить иродить 10-11 детей, благополучно дожив до преклонного возраста [372, C.65].Давид Гаунт, Ян Мелин и др.
считали, что в Швеции, начиная с XVIIв., векаженщины умели планировать рождение детей, количество которых не былобольшим, не более одного или двух детей в семье. Д. Гаунт в качестве примераприводит приход Альскуг, расположенный на юго-востоке острова Готланд.Обработанные Д. Гаунтом данные о рождаемости в приходе свидетельствуют,что в конце 1800-х гг., шведские крестьяне контролировали рождаемость.Священник из этого прихода высказывал такое мнение: «Народный обычай илисклонность к сокращению численности детей в семьях зажиточных крестьян,уходит корнями в далёкое прошлое ушедших веков.
Готландские крестьяне снаследованием по нисходящей линии со времён Средневековья имеют сильноечувство экономической независимости и поэтому стремятся сохранить,«законсервировать эту самостоятельность» внутри семьи. Крестьянскиесыновья не хотят жениться до появления «подходящей», равной попроисхождению крестьянской девушки из зажиточной семьи. После того какпроисходит объединение двух родов, тогда все с нетерпением ждут появленияодного или двух ребятишек, едва ли больше, чтобы не ставить под угрозураздел большого имущества и тем самым не подвергать детей обнищанию»[328, C.251-251]. Д. Гаунт сделал еще одно значительное замечание: женщины,рано выходившие замуж, не торопились с воспроизведением потомства.
Своегопоследнего ребенка они, как правило, рожали в 36 лет. Напротив, выходившиезамуж после 25 лет в среднем имели больше детей и последнего вынашивали,162примерно, в 38-летнем возрасте. Д. Гаунт также указывал, что было многоженщин-рожениц, обзаводившихся потомством после 40 лет [328, C. 251 -251].У известного шведского писателя Августа Стринберга положительныйобраз жизни крестьянской семьи ассоциировался с ролью женщины в семье, гдеона – «прежде всего мать» [279, C.301]. В своих дневниках великий русскийпоэт В.А. Жуковский писал: «Шведки – отличные супруги и матери, хорошиехозяйки и строго придерживаются правил нравственности. Образованноесословие и даже низший класс чтит женскую добродетель, и женщинызаслуживают это своим поведением!» [90, C.92]. Л.Л.
Толстой, отдавая даньдомашнему воспитанию, от которого «зависит вся будущая жизнь [человека], кчему его приучили, от чего отучили, в чем научили видеть доброе…, что[человек] привык любить и что ненавидеть», отзывался о шведских женщинахтак: «Мать и хозяйка дома, верная и преданная жена, воспитательница детей дошкольного возраста – вот призвание и полное жизненное назначение шведскойженщины. Если она исполняет его радостно, она делает то высшее, что ей дано,и пользуется всеобщим почётом» [247, C.184].Умелое сочетание шведской крестьянкой работы по дому и воспитаниядетей позволило Л. Сомместад выдвинуть гипотезу, подчёркивающуюзакономерность и непрерывность шведских традиций в развитии страны.
Сутьгипотезы состоит в том, что шведская модель благосостояния, как обычноназывают Швецию в научной литературе [Т.В. Тиайнен, О. Петерссон, И.Хирдман и др.], возникла не в результате достижений рабочего класса, а какзакономерное развитие шведского крестьянского общества, в котором высокийстатус женщины определялся ее производственной и репродуктивнойфункцией. Автор называет шведское государство «a two-bread-winner state» –обеспечение благосостояния при поддержке двух кормильцев в семье, мужа ижены. Л. Сомместад предполагает, что аграрные традиции оказались болеевлиятельными в Швеции, чем в других западных странах, в силу участияженщин не только в многопромысловом домашнем хозяйстве и трудоёмкихземледельческих работах, но и в воспитании детей [409, C.526-527].163Таким образом, рассмотрев некоторые аспекты общественного исемейного положения шведской крестьянки в XIX в., мы пришли к следующимвыводам:1.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
