Диссертация (1146825), страница 24
Текст из файла (страница 24)
Эти две категории вразговорном языке смешивались под одним общим названием «парней» (dräng),служанок и взрослых дочерей – «девушек» (piga). Они означали холостыхмужчин и незамужних женщин.Следует подчеркнуть, чем больше детейпоявлялось в семье, тем больше прислуги нанимали в домашнее хозяйство дляпомощи и присмотра за малолетними.По мнению Б. Ханссена, между вышеназванными группами людейсуществовали различные виды отношений: между родителями и детьми, междувзрослыми, между подростками, между взрослыми и подростками и т.д. Муж ижена были связаны экономическими отношениями в форме установленногопостоянного разделения труда и общей собственностью на землю и личноеимущество.
Социальные отношения между родителями и детьми включалиэкономические,подопечные(защитные)итоварищескиеотношения.Родственные отношения не играли ведущей роли, а были лишь одним из рядаразличных связующих элементов в домашней группе, однако, несмотря на это,они были сложнее и качественно отличались от сексуальных и от товарищескихотношений. Б. Ханссен подчеркивает, что родственные отношения в аграрном118обществе придавали престиж личности, они представляли собой такой жесимвол, как фамильное наименование семьи или как ожидание определенногоположениявобществе[261,C.56-59].Вступлениевбраксчиталосьэкономически выгодным сотрудничеством мужчины и женщины. Бракобеспечивалхозяйстворабочимируками,гарантировалдостатоквкрестьянском доме. Социальный статус неженатого или вдовца был невысок.Неженатый человек был в шведской крестьянской среде объектом насмешек ижалости, его не выбирали на ответственные должности, с ним мало считалисьпри решении важных дел в общине, позже – в приходе.
Поэтому, если укрестьянина умирала жена, он стремился поскорей вступить в новый брак [202,С.424].Что касается порядка и условий, а также возрастных границ призаключении брака в Швеции XIX в., то для нас несомненный интереспредставляют исследовательские работы У. Лёфгрена, В.Л. Носевича, Д.Рогерса, Д. Хаджнала. Д. Хаджнал и Д. Рогерс установили, что для Швециибыл характерен «европейский тип брачности», как и для большинства странЕвропы, в том виде, в каком он просуществовал два столетия вплоть до 1940 г.,исследователи определяют, как уникальный. Одной из отличительныхособенностей «европейского типа брачности» являлось позднее вступление вбрак.
Доля не состоящих в браке в возрастных группах 20-24 и 25-29 лет длямужчин и для женщин в процентах к общей численности населениясоответствовала 92 – 61% и 80 – 52% и представляла собой показатель возраставступления в брак. Д. Хаджнал указывает, что в возрасте 20-24 года в Швеции(как и многих других европейских странах) около ¾ женского населения былиеще не замужем, тогда как в восточно-европейских странах в этой возрастнойгруппе ¾ женщин уже состояли в браке [38, C.14-15]. Исследователь убежден втом, что при «европейском типе брачности» индивидуума со временинаступления зрелости и до момента вступления в брак отделял периодпродолжительностью в несколько лет; для женщин этот период, по сравнению сженщинами других стран мира, был особенно велик.
В этот период мужчины и119женщины могли работать с максимальной отдачей, не будучи обремененнымизаботами о детях. Они легко делали сбережения, создавая предварительныеусловия, необходимые для установления экономической основы жизнисупружеской пары и их детей. Иными словами, люди вступали в брак поздно,поскольку они хотели достичь некоторого благополучного уровня жизни(конкретно определяемого социальным положением индивидуума). Если вдругих обществах было принято, что молодая супружеская чета обычновключалась в состав более крупной экономической хозяйственной единицы(патриархальной семьи, крупного домашнего хозяйства), то в Швеции (как и вомногих других европейских странах) для мужчины считалось необходимымоткладывать брак, пока он не мог обеспечить средства к существованию семьи(фермер – пока не получит землю, подмастерье – пока не станет мастером ит.д.) и созданию своего собственного хозяйства [38, C.62-63].В исследовании «Еще раз о Востоке и Западе: структуры семьи идомохозяйства в истории Европы» В.Л.
Носевич, обобщая исследования ДжонаХаджнала, Питера Ласлетта и других, отмечает, что за специфическимиспособами брачного поведения стояла более глубокая разница в культурных иповеденческих стереотипах между «западным и восточным типом брачности».Помимо объективных различий в способах организации семьи и хозяйства, помнению В.Л. Носевича, очевидны психологические различия, вытекающие изэтих моделей.
На Востоке, пишет автор, требовались такие психологическиечерты, как умение ладить с многочисленными родственниками и подчинятьсяавторитету старшего, а затем – умение навязывать свою волю младшим радиподдержания порядка в семье и хозяйстве.
С этим же была связана привычкарассчитывать на своеобразный минимум, причитающийся каждому уже поправу рождения. На Западе, подчеркивает автор, сыновья вынуждены былиполагаться на свои силы, что содействовало развитию индивидуализма ипредприимчивости. По мнению В.Л. Носевича, на Востоке вновь образующаясясемья рассчитывала на помощь родителей в отличие от «западного типа», когда120семья гораздо больше была ориентирована на экономическую независимость отродителей [174].В области брачно-семейных отношений у шведского крестьянствагосподствовало обычное право. Между мужем и женой устанавливалисьимущественные и личные отношения. Имущественные отношения можнохарактеризовать следующим образом: муж являлся главой и домохозяином,распорядителем над всем семейным имуществом; без согласия мужа жена неимела права ничем распорядиться, за исключением лично ей принадлежащейчасти приданного [202, C.424].Поскольку взаимоотношения мужа и жены, их роль в хозяйстве и семьетакже в значительной мере определялись их отношением к собственности наземлю и недвижимое имущество, то мы считаем целесообразным обратиться ктексту Старшей Редакции Вестгёталага (один из первых шведских областныхзаконов 1281 года) как источнику, устанавливающему порядок наследования,рассмотренному в работе А.В.
Фоменковой. По мнению ученой , наследованиебыло наиболее распространенным и обычным способом приобретениянедвижимого (arv), так и движимого (lösöre) имущества. В «Главе онаследовании» Старшей редакции Вестгёталага в Ä 1 сказано: «Сын –наследник отца. Если нет сына, тогда это дочь».
По мнению А. В. Фоменковой,начальные слова в «Главе о наследовании» содержат два важных правила: 1)Если после умершего оставались и сын, и дочь, то сын получал весь арв, а дочь– ничего; 2) Если после умершего оставались сын и сын умершего сына, тооставшийся в живых сын получал весь арв, а сын умершего сына – ничего. Сынсына стоял значительно дальше на линии наследования. А.В. Фоменкова делаетвывод, согласно шведским законам – стремление поставить мужчину вышеженщины на иерархической лестнице наследников является выражениемстремления сохранить собственность для рода мужчины, родственников полинии мужа, так как муж и жена принадлежали к разным родам [258, C.58].По мнению шведской исследовательницы Осы Б.
Карлcсон, практиканаследования в шведском государстве во многом зависела от структуры семьи,121земельногонадела,денежныхсредств,возможностидополнительнозарабатывать на различных промыслах [349, C.539].Несмотря на то, что земля представляла главную ценность длякрестьянского хозяйства, различные промыслы оказываливлияние настратегию обеспечения средств существования, ведение домашнего хозяйства ивнутренний уклад крестьянской семьи. Промыслы – охота на морского ипушного зверя, лесной, горнорудный, рыбная ловля – имеют древние традиции[218, C.43].
На протяжении многовековой истории Швеции – страныприморской и береговой линии, занимающей в Европе второе место поколичеству внутренних вод – рыболовство и охота на морского зверя имели вжизни ее населения важное значение. В Балтийском, Северном и Белом морях,в Ботническом заливе и Северном Ледовитом океане, в многочисленных озерахи реках шведы ловили треску, макрель, салаку, пикшу, сельдь, сига, язя, щуку,лосося, камбалу и другую рыбу, били тюленей и китов, добывали раков, устрици др. живность [215; 218, C.132]. В течение столетий Балтийская сельдь, она жесалака, в больших количествах обитающая у восточного побережья Швеции,занимала прочные позиции в рационе питания шведов: ее кости былиобнаружены при раскопках неолитических стоянок.
В далеком прошлом этоделало селедку деликатесом, доступным круглый год. Эта жирная рыба,чрезвычайно богатая питательными веществами и жирными кислотами, былаодним из самых здоровых компонентов национальной шведской кухни.Интересно заметить, что для некоторых народов например, поляков, именно сселедкой в прошлом был связан стереотип восприятия шведа.
По мнениюакадемика польской академии наук Януша Тазбира, среди народныхпредставлений поляков о шведах можно встретить следующие: «Швед пропахселедкой и водой морскою, или попросту смердел», «если бы селедка неуродилась, все шведы давно бы сгинули», «Если бы шведа бросили в однупрорубь, он бы выплыл в другой, да еще при этом сжимал в зубах живуюселедку» [241, C.118, 121].122В пословицах шведского народа, связанных с бытовой жизнью иособенностями питания, по мнению Т. А. Чесноковой, часто упоминается рыба,чаще всего «бессмертная» селедка как выражение скудости, тогда как ееантипод – лосось.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
