Диссертация (1146588), страница 44
Текст из файла (страница 44)
Время от времени она пишетему письма, свидетельствующие, что его чувства разделяются. Поэт иногдавыражает полную покорность возлюбленной, готовность умереть от ее рук иснести все страдания, причиняемые ею, но бывает, что мы слышим в его стихахупреки, иногда даже вполне саркастические.Все это удивительно напоминает противоречивую по чувствам и канвесобытий картину, которую рисует перед нами диван любого поэта-узрита. И еслирасхожее представление рисует нам узритов целомудренными, то ʻАббасу оно стой же долей погрешности приписывает следование строгому куртуазномуканону, в рамки которого его творчество плохо помещается.На этом фоне особенно ярко проявляется строжайшая каноничность поэзииИбн ал-Фарида.
Именно у него мы ни в коем случае не найдем обращения квозлюбленному «на равных»; именно у него, а не у ʻАббаса, мы увидим полнуюего/ее неприступность, абсолютную покорность влюбленного и готовностьподчиниться – а также радость, которую ему это доставляет.Пусть даже у Ибн ал-Ахнафа встречается такое выражение покорности волевозлюбленной [ал-‘Аббас 88–90 №168]:إن ﻛﺎن ﺳﻔﻚ دﻣﻲ ﺑﻐﯿﺮ ﺟﻨﺎﯾﺔ * ﯾﺎ ﻓﻮز ﻣﻨﻚ ﻋﺒﺎدة ً ﻓﺘﻌﺒﺪيЕсли пролитие моей крови безо всякого преступления –Проявление твоей набожности, о Фауз, – то будь же набожной!Однако начало этого стихотворения (возвращенное посланцем письмо поэтаи отказ поддерживать с ним отношения по причине раскаяния и обращения кБогу), продолжение (напоминания о том, насколько милостива Фауз была когдато) и окончание (упреки и призыв вернуться к тому, что было) сильно снижаютэффект такой покорности.
Так, в том же стихотворении поэт говорит:ﻓﺴﻠﻲ ﻓﺆادك ﻛﯿﻒ ﻋﺎﺻﻰ ﺑﻌﺪﻣﺎ * ﻗﺪ ﻛﺎن ﯾﺘﺒﻌﻨﻲ ذﻟﯿ َﻞ اﻟﻤِ ﻘْﻮ ِدСпроси свое сердце, как же оно теперь взбунтовалось, когда раньшеСледовало за мной, послушно идя в поводу— бейт, неслыханный и невозможный для поэзии Ибн ал-Фарида.Те же выводы приходится сделать, наблюдая описания других персонажей,198199в частности, упоминания критиков, соглядатаев и завистников.Описание влюбленного, хотя и внешне совершенно традиционное, со всемиатрибутами в виде постоянного потока слез, худобы и бессонницы, менеегиперболизировано, чем у Ибн ал-Фарида.
Так, у героя ʻАббаса рубаха спадает сплеч, когда он застегивает пуговицы кафтана (джилбаб): описание содержит(пусть даже гиперболизированные) элементы реальности. У героя Ибн ал-Фаридаплеч нет и нет рубахи: пришедшие навестить его могут обнаружить, где оннаходится, только по вздохам, что уже является абсолютной гиперболой срасширенными возможностями мистического толкования.Множество рассуждений у ʻАббаса б.
Ал-Ахнафа посвящено любви иневозможности скрыть ее. Он признает силу и неумолимость этого чувства,тяжесть страданий, которые оно причиняет, и иногда малодушно выражаетжелание умереть, чтобы от них избавиться [ал-‘Аббас 80 №156]:َ ﻻ ﺗﺘﺮﻛﻲ ﻣﻦ ﻓﺆادي ﺧﺎﻟﯿﺎ ﺟﺴﺪي * ردّي اﻟﻔﺆاد وإﻻ ﻓﺎﻗﺘﻠﻲ اﻟﺠﺴﺪНе оставляй мое тело без сердца, верни сердце или убей тело!У Ибн ал-Фарида влюбленный также жалуется на то, что сердце в плену увозлюбленной, но он просит не вернуть его, а «забрать все остальное» (М.Т.
29,Лам.1 20), т.е. его цель – свидание, но не утешение (сала, салван, сулувв), оневозможности которого также часто говорится. У ʻАббаса эти слова тожеупоминаются, но без всякой последовательности: где-то он привычно восклицает,что утешение невозможно, а где-то утверждает, что это все же случилось.Вполне по-узритски звучит пожелание ʻАббаса [ibid. 71–2 №139]:ﻓﻠﯿﺖ اﻟﻮﺻﻞ دام ﻟﻨﺎ ﺳﻠﯿﻤﺎ * وﻋﺸﻨﺎ ﻣﺜﻠﻤﺎ ﻗﺪ ﻋﺎش ﻧﻮحُﻤﺮﻧﺎ َﻛ ِﻠﻔ َﯿْﻦ ﺣﺘﻰ * إذا ﻣﺘﻨﺎ ﺗﻀﻤﻨﻨﺎ ﺿﺮﯾﺢَ ﻓﻨﺤﯿﺎ ﻋО, если бы мы соединились надолго и в безопасности и жили бы [долго], как Ной,Прожили бы всю нашу жизнь, любя друг друга, и вместила бы нас одна могила...Характерно, что этот мотив у Ибн ал-Фарида отсутствует, что подчеркиваетнеземную природу описываемых чувств.Весьма важное место в поэзии ʻАббаса занимает мотив сокрытия любви. Онпостоянно подчеркивает, что всячески стремится к этому, однако всякий раз,ссылаясь на силу чувства, оправдывается, что это невозможно.
Чаще всего199200невольное разглашение тайны становится способом подчеркнуть силу любви,которой влюбленный не может противиться физически.Схожая картина существует и в поэзии Ибн ал-Фарида, однако и здесьможно отметить, что он идет дальше и рисует ее более гиперболизированно.Характерная деталь: у ʻАббаса постоянно звучит глагол джахада (отрицать,отказываться – в ответ на вопросы и догадки окружающих о возлюбленной).
УИбн ал-Фарида он ни разу не встречается. Любовная история ʻАббаса вписана вреальный мир, существующий вокруг него, и предполагает реальных людей,перед которыми приходится притворяться. У Ибн ал-Фарида ситуация вовсе иная,и, вероятно, само значение “отказываться” исключает возможность употребленияэтого глагола в контексте описания любовного чувства226.Главное, что следует выделить – отношение к реальности в стихах обоихпоэтов. У ʻАббаса лирическое и истинное «я» сливаются; он употребляет в стихахсвое имя и имена других реальных людей из своего окружения; он неоднократноупоминает Ирак как свое место жительства, называет квартал Багдада, где живетвозлюбленная, постоянно упоминает предметы и действия, связанные с реальнойжизнью и с реальным миром. Для него поэтическое выражение – это некий модусреальной жизни реального человека, связь между поэзией и реальностью необрывается, несмотря на все обилие поэтического вымысла.У Ибн ал-Фарида его имя не встречается в диване ни единого раза, но ещеболее характерно полное, последовательное отсутствие любых бытовых деталей;сравнение с ʻАббасом предоставляет еще один зримый, наглядный аргумент впользу вывода, что эта полная и подчеркнутая абстрактность совершенно неслучайна, а наоборот, является важной частью авторского замысла и отражаеткоренные различия в подходе к поэтическому творчеству.Итак, подытожим вышесказанное: аббасидская лирика и, в частности,поэзия ал-ʻАббаса б.
ал-Ахнафа, конечно же, связана с начальным этапомразвития суфийской поэзии227, но никак не с тем, к которому относится Ибн ал226В то же время у ʻАббаса, кажется, не встречается слово сирр, которое так часто у Ибн ал-Фарида – чтоподчеркивает важность его значения как суфийского термина.227Так, некоторые мотивы ʻАббаса удивительно схожи с бейтами аш-Шибли (см.ниже).200201Фарид. В диванах ʻАббаса и Ибн ал-Фарида имеется общий фонд лексики имотивов; их несомненно объединяет общее представление о традиционныхперсонажах лирической поэзии, формировавшееся, очевидно, еще в предыдущую,омейядскую эпоху. Однако в деталях есть целый ряд существенных различий.Поэзия ал-ʻАббаса б. ал-Ахнафа была неотъемлемой частью своей эпохи, на нееоказывала влияние живая реальность культурной жизни Ирака того времени.Поэзия Ибн ал-Фарида связи с окружающим миром не имеет; за исключениемодного из разделов дивана (загадки) и нескольких случайно зафиксированныхбейтов-импровизаций, она изначально отталкивается от поэтической реальностии выстраивает свой особый мир.
Ибн ал-Фарид придает огромное значение форме,ʻАббас – существенно меньшее. Ибн ал-Фарид тщательно подбирает слова,филигранно украшает каждый бейт; ʻАббас прост, порой до небрежности.Рассуждая о любви, ʻАббас почти никогда не говорит о ней как об особой религии(хотя такое представление встречалось уже в омейядской лирике!); Ибн ал-Фарид,напротив, делает это постоянно. Герои ʻАббаса часто непоследовательны ипротиворечивы в своих чувствах; их поведение, как говорит нам историялитературы, диктует принятый литературный код, но, как уже было замечено, егоправила не абсолютны. Герои Ибн ал-Фарида, напротив, всегда находятся врамках строжайших, абсолютизированных правил и заданных характеристик, что,несомненно, объясняется символичностью их ролей.
В ряде аспектов, такимобразом, Ибн ал-Фарид ближе к предыдущему этапу развития поэзии, нежели чемк стилю обновителей. Однако его роднит с ними общий принцип, отмеченныйС.П.Стеткевич: язык его поэзии в не меньшей мере метафизичен (в его случае онотражает принципы мистической теологии) и он так же метафорическиманипулируеттрадиционнымимотивнымиэлементамидлявыражениясобственной абстрактной картины мира.4.1.4.
ал-Мутанабби (Х)Самое яркое и заметное влияние на нашего поэта оказал, по-видимому, алМутанабби, творчество которого было хорошо знакомо всякому литератору в егоэпоху. Примеры переработок Ибн ал-Фаридом его мотивов отмечает ал-Бурини;201202воспользовавшись его указаниями, Арберри пришел к выводу, что две касыдыпоэта (Ламиййа и Залийа) являются реминисценциями стихотворений алМутанабби. Сама возможность существования подобной реминисценции неподлежит сомнению, т.к. это известное в арабской литературной традицииявление (т.н. муназара)228.Итак, Арберри составил список общих рифм и отметил некоторые мотивы иобщие для касыд Мутанабби и Ибн ал-Фарида образы; дальнейшую работу в этомнаправлении проделал Хомерин, представив ее результаты в статье под названием«Мистическая газель: Ибн ал-Фарид обыгрывает ал-Мутанабби» [Homerin2005]229.Первая из двух касыд, о которых идет речь – Ламиййа, касыда Ф.
из 62230бейтов в размере тавил. Основой для нее послужил один из панегириковМутанабби (посвященный Шуджа‘ б.Мухаммаду б. ‘Абд ал-‘Азизу алМанбиджи), начало которого231:ﻋﯿﺎء ﺑﮫ ﻣﺎت اﻟﻤﺤﺒﻮن ﻣﻦ ﻗﺒﻞﻋﺰﯾﺰ أﺳﻰ ﻣﻦ داؤه اﻟﺤﺪق اﻟﻨﺠ ُﻞﻧﺬﯾﺮٌ إﻟﻰ ﻣﻦ ظﻦ أن اﻟﮭﻮى ﺳﮭﻞﻓﻤﻦ ﺷﺎء ﻓﻠﯿﻨﻈﺮ إﻟﻲ ﻓﻤﻨـﻈـﺮيТяжки страдания того, чья болезнь – черные глаза,Эта болезнь неизлечима, и именно от нее влюбленные умирали встарьИ кто хочет, пусть посмотрит на меня, ибо мой вид –Предупреждение тому, кто полагает, будто любовь легка!Мутанабби начинает свою касыду с привычной для насиба темы – тяжестилюбви для влюбленного.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
