Диссертация (1146365), страница 42
Текст из файла (страница 42)
Но кельты оказались осторожнее, чем он предполагал: все еще небудучи уверенными в том, как им поступить, они открылись патрону своейобщины, а тот, разумеется, сообщил обо всем Цицерону (Sall. Cat., 41).Консул ликовал: наконец-то ему представился шанс получить вещественныедоказательства! И он научил аллоброгов, что и как им делать.По наущению Цицерона кельты попросили Лентула дать клятвенныеобязательства их соплеменникам в письменном виде, и он охотно на этосогласился. 2 декабря лидер заговорщиков вручил аллоброгам эти письма, асопровождающему их Титу Вольтурцию – записку для Катилины (Cic. Cat.,III, 4; Sall. Cat., 44, 4).
Текст этой записки приводится в двух источниках – вречи Цицерона (Cic. Cat., III, 12) и в историко-политическом памфлетеСаллюстия (Sall. Cat., 44, 5); они выглядят почти одинаково, но версияСаллюстия считается подлинной, поскольку, здесь, как и в случае с письмом182Катилины к Катулу, он включает в свое изложение список с оригинала, аЦицерон, не имея текста перед глазами, цитирует его по памяти и используеттакие обороты, которые свойственны ему самому, а не Лентулу 397. Вотпочему мы считаем целесообразным привести здесь записку Лентула в томвиде, в каком она имеется у Саллюстия: «Кто я, узнаешь от того, кого к тебепосылаю.
Подумай, какая опасность нависла над тобой, и помни, что тымужчина. Сообрази, чего требуют твои интересы; ищи помощи у всех, даже улюдей самых ничтожных» (Sall. Cat., 44, 5). Р. Сигер отмечает, что уже самоначало письма выглядит довольно странно, так как если Катилина и Лентулработали над заговором вместе, то Луций Сергий наверняка должен былузнать почерк и печать своего «коллеги», тем более что она, по словамЦицерона, была хорошо всем известна (Cic.
Cat., III, 10), а в этом случаепредложение выяснить личность отправителя у того, кто письмо передает,кажется нелогичным 398. Однако Э. Дж. Филипс весьма, с нашей точки зрения,удачно объясняет эту неясность: по мнению ученого, дело здесь было не втом, от кого письмо, а в том, кто его принес. Ведь Вольтурцийприсоединился к заговорщикам всего несколько дней назад (Sall. Cat., 47), иКатилина мог об этом не знать. Поэтому Лентул, возможно, хотел такимобразом предложить Катилине его проверить: при вручении письма ЛуцийСергий сразу узнал бы печать своего соратника и после этого должен былспросить Вольтурция, кто автор.
Правильный ответ подтвердил бы егопричастность к заговорщикам 399.Из текста письма видно, что Лентул продолжает убеждать Катилину неотказываться от услуг рабов; если верить Саллюстию, он даже просил устнопередать своему руководителю, что не надо быть таким щепетильным в этихвопросах, поскольку сенат все равно уже объявил его врагом.
Что жекасается его, Лентула, то он сделал все, что от него требовалось, и теперь397Schnorr Karolsfeld H. von. Über die Reden und Briefe bei Sallust... S. 30.Seager R. Iusta Catilinae. P. 244-245.399Phillips E. J. Catiline's Conspiracy. S. 446.398183дело лишь за самим Катилиной – пусть поторопится с маршем на Рим (Sall.Cat., 44, 6). Однако самого главного, о чем их, вероятно, просил ЛуцийСергий – убить Цицерона – заговорщики так не сделали, и в этом была ихошибка.
И теперь Лентулу и прочим оставшимся в городе заговорщикампришлось за нее расплачиваться.И вот,ранним утром 3 декабря 63 г. до н. э.,после полуночи,аллоброги покинули Рим в сопровождении Вольтурция, который должен былсначала отвести их к Катилине в Фезулы. Однако все они попали в засаду,организованную Цицероном у Мульвиева моста, и были арестованы.
Уже нарассвете письма легли на стол Цицерона 400 (Plut. Cic., 18; Sall. Cat., 40-45).Получив желаемое, консул пригласил остальных заговорщиков к себе домой,но причину вызова, естественно, не указал (Sall. Cat., 46). Он решилнезамедлительно созвать сенат и одновременно отправил претора Сульпицияобыскать дом Цетега, где, по словам Плутарха, было найдено много оружия,а также пакля и сера для поджога (Plut. Cic., 18, 19).Вольтурцию пообещали неприкосновенность за его показания, и онизложил свою версию случившегося. Галлы тоже поведали свою историю(Sall. Cat., 47), а затем по одному стали вводить заговорщиков и предъявлятьим письма. Каждый – кто после небольших запирательств, а кто – сразу,признал свою печать и руку (Sall.
Cat., 47; Cic. Cat., III, 5)401, и затем четвероМожет возникнуть вопрос, зачем надо было инсценировать всю эту комедию уМульвиева моста, если консул мог просто приказать аллоброгам принести ему письма.Возможно, свою роль здесь сыграло то, что, во-первых, Цицерону было выгодно показать,что такие важные документы удалось захватить лишь благодаря проявленной имбдительности, а, во-вторых, если бы они достались ему без труда, это могло бы вызватьподозрения в подлоге. Кроме того, при последующем допросе показания пословнаверняка вызвали бы больше доверия, если бы следствие не знало об их сотрудничестве сконсулом.
См. Лившиц Г.М. Социально-политическая борьба... С. 149.401Если судить непредвзято, то ни одно из этих свидетельств не может считатьсядоказательством вины задержанных: представленные письма свидетельствуют лишь отом, что Лентул и его соратники вели какие-то дела с аллоброгами, но о заговоре, и темболее о военных действиях в них прямо ничего не говорится (Сic. Cat., III, 10-12).
Что жекасается устных показаний, то они также весьма ненадежны. Вольтурций вполне могоказаться провокатором (см. Waters K. H. Cicero, Sallust and Catiline. P. 214), а аллоброги,400184присутствовавших заговорщиков, а также Цепарий, схваченный при попыткепокинуть город, были отданы на поруки в дома виднейших граждан. Чтоинтересно, Статилий достался Цезарю, а Габиний – Крассу, и, с точки зренияТ. Моммзена, это было сделано специально, т. к. хитрый Цицерон хотел ихскомпрометировать:еслибыЦезарьиКрасспозволилисвоим«подследственным» бежать, то оказались бы скомпрометированными передлицом народа, а если бы все же задержали их, то на них уже косо смотрел быКатилина402. Но это кажется нам маловероятным, поскольку в глазахЦицерона Красс уже давно начал сотрудничать со следствием, и устраиватьему неприятности не имело смысла. Тот же факт, что финансист могпытаться вести двойную игру, вряд ли был известен консулу, да и античныеавторы воздерживаются от каких-либо определенных суждений по этомуповоду.
С Цезарем же дела обстояли немного сложнее: он не поддерживал ниодну из сторон, по крайней мере, напрямую, но зато позиционировал себя какпопуляр и, следовательно, мог в любую минуту попытаться оспоритьрешения сената. С другой стороны, это вовсе не означало, что он тожеявляется заговорщиком, хотя некоторые в сенате это подозревали, а потомупроблема его позиции по отношению к обвиняемым будет рассмотрена ниже.Все, что мы только что перечислили – арест, допрос и содержание подстражей перед оглашением приговора - произошло утром и днем 3 декабря.Вечером того же дня Цицерон вышел на форум и произнес перед народомречь (Plut. Cic., 19; Dio Cass., XVII, 34), в которой рассказал согражданам опроисшедшем (Cic.
Cat., III 1, 3, 6, 12, 13, 28), похвалил себя, восхитилсясвоими заслугами в деле спасения Отечества (Cic. Cat., III, 1, 2, 15, 26) исудя по их ответам на очной ставке с Лентулом, общались с ним только на предметпророчества о трех Корнелиях (подробнее об этом см. Главу 2 настоящей работы); оботвлекающем восстании в Галлии, про которое Цицерон будет говорить в своей ТретьейКатилинарии (Сic. Cat., III, 4), они почему-то умолчали, когда Лентул спросил их, какие унего с ними могли быть дела (Сic. Cat., III, 11).
См. Radin M. The Conviction of Lentulus //Latin Leaflet. Vol. IV. № 100. 1904. P. 3.402Моммзен Т. История Рима... С. 183.185даже не постеснялся поставить себя на одну ступень с Ромулом (Cic. Cat., III,2). Такова была его Третья Катилинария.На следующий день не случилось ничего такого, что могло бызначительным образом повлиять на судьбу пленников, но то, что все-такиимело место быть, косвенно затронуло репутацию Красса. Дело в том, что 4декабря в сенат привели некоего Луция Тарквиния, которого захватили,когда он направлялся к Катилине.
Он сказал, что Красс послал его сообщитьКатилине, чтобы тот не обращал внимания на казнь своих друзей, исоветовал поторопился с маршем на Рим (Sall. Cat., 48, 4). Не исключено, чтоэто было правдой, но к счастью для Красса, сенаторы не поверили ему, таккак многие были в долгу перед Марком Лицинием, и Цицерон, пойдя наповоду у «общественного мнения», объявил показания Тарквиния ложными(Sall.
Cat., 48, 6). Однако Красс был весьма далек от того, чтобы испытыватьк консулу признательность: он потом говорил, что Цицерон сам подослалТарквиния, желая таким образом нанести ему, Крассу, оскорбление (Sall.Cat., 48, 7). Но вполне возможно, что говорил он это специально, дабырассеять нависшие над ним подозрения и, в свою очередь, подставитьЦицерона (к тому же, если бы он выразил оратору благодарность, тополучилось бы, что Тарквиний все-таки был прав, а Цицерон своимвмешательством спас финансиста).
Впрочем, вопрос этот слишком темный, исведений, приводимых в источниках, недостаточно для окончательного егорешения.Поэтомувернемсялучшекнадежнымипровереннымисторическим фактам.5 декабря Цицерон вновь созвал сенат для того, чтобы решить, какпоступить с заговорщиками. Дискуссия по этому вопросу развернуласьдовольно серьезная; в ней принимали участие Децим Силан, Цезарь,Цицерон, Катон и другие сенаторы (Cic. Att., XII, 21, 1; Sall. Cat., 50-54; Plut.186Cic., 20-21) 403. В результате они сошлись на том, что заговорщиковнеобходимо предать смертной казни 404, и приговор был тут же приведен висполнение. Преторы отвели обвиняемых в Мамертинскую тюрьму (Лентула,ввиду его высокого ранга, препроводил туда сам Цицерон), потом каждого поочереди, начиная с Лентула, спустили в подземную камеру, именуемуюТуллиевым подземельем, и там палач удавил их всех петлей (Sall.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
