Диссертация (1146218), страница 33
Текст из файла (страница 33)
Киевская Русьбыла раздроблена на самостоятельные княжества. А монгольское нашествие вXIII веке на долгие годы затормозило развитие Руси» [У–15, с. 8].Объединение русских земель вокруг Москвы и освобождение от татаро–монгольского ига рассматриваются авторами постсоветских учебников историикак единое целое. Однако, авторы как правило, не останавливаются на подробномописании событий времен татаро-монгольского нашествия (исключением,пожалуй, является подробный рассказ о Куликовской битве в учебникеН.С. Борисова [У–13, с. 120]). В учебниках подчеркивается, что одним из главныхстимулов укрепления Руси для князей было их собственное экономическоеблагополучие.
С населения ослабевшей Руси трудно было собрать много податей,а потому князья прикладывали к делу укрепления экономической мощи странывсе усилия. Меры, которые использовали князья для усиления собственногоположения, были порой чрезвычайно круты. Отличился в этом Иван Калита:«Особенно бесчинствовали московские воеводы в Ростове. Насилием, а порой ипытками они заставляли жителей отдавать последние деньги и ценности.Выплатив ханской казне недоимку, Иван получил от хана право включитьзначительную часть Ростовского княжества в состав своих владений» [У–14, с.146–147]. Резюмируя последствия татаро-монгольского ига на Руси, авторы всехучебников указывают, что победившая власть безусловно спасла русскуюгосударственность от уничтожения, но одновременно с этим унаследовала оттатар новые принципы взаимоотношения с подданными.
Длительное времянаходясь в положении монгольских прислужников, князья привыкли обращатьсясо своим народом как победитель с побежденным. Эти тенденции усилились вгоды правления Ивана III и Василия III и абсолютизировались в царствованиеИвана IV Грозного [У–14.С. 140–146]. Некоторое время мудрые советникисдерживали деспотизм первого русского царя и эти годы стали периодомнаиболее плодотворных реформ в истории средневековой России. Однако вскоревластные инстинкты Ивана IV заставили его избавиться от мудрых советников и169установить на Руси новый порядок управления, поставивший ее на край гибели[У–13, У–14].Подводя итог анализу современных российских учебников по истории илитературе, необходимо отметить несколько моментов. Большое количествосуществующих учебных текстов не позволяет выявить господствующуюисторическую концепцию, однако нам представляется наиболее вероятным, что вединый учебник истории (если он будет создан) попадет некая усредненнаяконсенсусная версия истории, близкая к представленной в проанализированныхучебниках.
К числу общих положений, или мест консенсуса, можно отнестиположительную оценку правления таких деятелей как Святослав, ЯрославМудрый, Владимир Мономах, Александр Невский; признание Ивана Грозногозлым гением русской истории, а опричнины главной причиной Смуты.Любопытно, что в современных учебных пособиях обычно болевая точканациональной памяти Иван IV становится местом консенсуса, с той лишьпоправкой, что авторы сходятся в негативных оценках его правления. Еще однойособенностью современных учебников является внимание к нюансам правлениямногих древнерусских князей, что позволяет не оценивать их в черно-белыхтонах, как это зачастую случалось раньше (в дореволюционных текстахбольшинство древнерусских князей выставлялись народными героями, всоветских, напротив, классовыми врагами и эксплуататорами). В числеправителей, которые не получили в проанализированных текстах однозначнойоценки, можно назвать: Олега, Игоря, Ольгу, Андрея Боголюбского, ВсеволодаБольшое Гнездо, Ивана Калиту и т.д.Необходимо отметить, что перестройка и смена идеологических ориентировв стране в конце 1980-х – начале 90-х никак не повлияли на популярностьдопетровского периода русской истории в художественной литературе.Продолжая оставаться местом консенсуса национальной памяти, допетровскаяРусь по-прежнему мало волновала общественность.
Активный интерес, впрочем,как и раньше, продолжает вызывать лишь Иван Грозный. Теперь его образ впопулярнойхудожественнойлитературевыглядитболееоднородно–170преимущественно как тирана, самодура и попирателя народных свобод, но все же,продолжает культивировать противоречивые чувства у читателей. Необходимоотметить, что популярность образа Ивана Грозного в постсоветские годы такжеподпитывалась за счет частых сравнений царя с Иосифом Сталиным.Из особенностей востребованной в современной России художественнойлитературы необходимо отметить неподверженность ее тенденциям, характернымдля других типов источников. Так, Александр Невский и Владимир Святой,активно набирающие популярность в других источниках в популярной литературеостались на весьма скромных позициях – Владимир Святой даже не попал влидирующую десятку.
Как нам кажется, это связано прежде всего с тем, чтоучебные планы и программы после 1991 г. не претерпели таких серьезныхизменений, как в 1920–1930-е годы. Канон текстов религиозного и духовногохарактера, обеспечивавший популярность героев и событий раннего русскогосредневековья, остался за бортом школьного курса. В таких условиях ростапопулярности Владимира Святого и сюжетов, связанных с Крещением Русиожидать не приходится.Данные анализа публицистики позволяют нам говорить о том, что всочинениях этого жанра постсоветской эпохи были две наиболее востребованныетемы: татаро–монгольское иго и выдающиеся церковные и религиозные деятели.Так, татаро–монгольское иго появляется в трех из восьми проанализированныхтекстах [П–19, П–21, П–25].
И в том и другом случае приводится сравнениетатаро-монголов с большевиками, оккупировавшими Россию [П–19, с. 116; П–25,т. II, с. 557]. Народ и в том и другом случае терпит, т.к. не находит эту ситуациюбезнадежной и надеется на лучшее, однако не выступает против врага открыто.Смута в публицистике также становится неким образом, символом тяжелейшегоположения, в котором может оказаться страна. А.И. Солженицын в романе«Архипелаг ГУЛАГ» называет голод разразившейся в Поволжье даже болееразрушительным, чем во времена Смуты: «В конце же гражданской войны, как ееестественное последствие, разразился небывалый голод в Поволжьи. Так как онне очень украшает венец победителей в этой войне, то о нем и буркают у нас не171более, как по две строки. А голод этот был – до людоедства, до поеданияродителями собственных детей – такой голод, какого не знала Русь и в СмутноеВремя (ибо тогда, как свидетельствуют историки, выстаивали по нескольку летпод снегом и льдом неразделанные хлебные зароды)» [П–25, т.
I, с. 341].В постсоветские годы экономической нестабильности и государственнойнеустроенности стали актуальны образы духовных лидеров, которые напротяжении всей истории боролись за сохранение России. В этом контекстестановитсяпопуляренСергийРадонежский,которыйизображаетсявпроанализированных публицистических произведениях не просто человеком,поспособствовавшим централизации русских земель [П–20], а даже в некоторомсмысле символом духовного возрождения Отечества [П–23]. Подобная роль втекстах традиционалистского толка отведена и святому благоверному князюАлександру Невскому [П–23]. В постсоветские годы в публицистических текстахвсе чаще делается упор не на его военные победы, а на заслуги в возрождениинародного духа, на его призывы сражаться за народную свободу. Достойное местов этом ряду занимает патриарх Гермоген, который с готовностью отражал всепопытки иностранных интервентов захватить власть в России [П–20, с.
3].В текстах традиционалистского толка также зачастую звучит критикасоветской и современной власти. Противопоставляется им монархия в некоемидеализированном виде. Так, например, в противовес мнимой современнойдемократии ставится процедура выборов на престол царя Михаила Романова –истинного народного избранника: «Вспомним, как в 1613 году выбрали 16летнего Михаила, первого царя династии Романовых.
Монархические выборыбыли не циничным шоу, а сакральным действом, с постом и молитвами, где людикак перед Богом стояли. Это была метафизика, то есть действо, лежащее заграницами физического мира, в котором участвовали народ и Церковь. К тому же,победитель определялся не большинством, а стопроцентным согласием. Лучшиепредставители со всех концов России совещались, молились и постились до техпор, пока не нашли фигуру, устраивающую всех абсолютно» [П–23, с. 338].172Таким образом, мы можем прийти к выводу, что большая частьпостсоветской публицистики содержит две основные темы: критика большевизмаи идеализация монархии. К первой теме больше обращаются либеральные авторы,ко второй писатели традиционалистского толка.
При этом допетровская Русь идля тех, и для других служит неким общим идеализированным прошлым, невызывающим практически никаких принципиальных разногласий. Примерыминувшего лишь служат для подтверждения глубоких корней многих социальныхболезней недавнего советского прошлого и российского настоящего. Интересно,что популярная в современной России публицистика, принципиально отличаетсяи от дореволюционной, и от советской. И в той, и в другой авторы заостряли своевниманиенаобщественно-политическихпроцессах,происходившихвсредневековой Руси.
Теперь же акцент, сместился в сторону духовнойсоставляющей.Вэтомплане,дляпублицистовпостсоветскойРоссиисредневековая эпоха – это период относительной гармонии между властью иобществом, на смену которому пришли долгие годы разрушительной борьбы ихаоса.Согласно некоторым данным, в России в конце 1991 года насчитывалосьболее 7000 памятников Ленину, а спустя 20 лет их стало примерно на 1000меньше248. Подобное происходит и с памятниками другим советским деятелям.Всего, по нашим подсчетам в постсоветские годы на территории России былустановлен в общей сложности 21 памятник героям отечественной историидопетровского периода. Приведенные данные позволяют нам говорить о том, чтосовременная монументальная скульптура России представлена исключительноисторическими героями, которых однозначно можно отнести к местам консенсусанациональной памяти.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
