Диссертация (1146107), страница 93
Текст из файла (страница 93)
Чимошевич же в более неформальном интервью заметил: «Я думал, чтов Польше все духи прошлого уже исчезли, а они только спрятались за занавесом. Когда ПиС этотзанавес поднял, то они снова появились»1322.Среди польских ученых: историков, социологов и исследователей международныхотношений также были те, кто относился к подобной политике критично. Р. Трабахарактеризовал ее как «отказ от критического патриотизма»1323, отмечая, что для формирования«исторической политики» использовались идеи, высказанные патриотами Польши еще в XIX в.,при этом предполагалось, что планирование будущего также стоит подчинять этим моделям.Негативным Траба считал и общую героизацию польской истории при одновременномигнорировании «постыдных» страниц прошлого1324, что, без сомнения, относится практически клюбой политике памяти за редкими исключениями.
Об этом говорил и другой польский историкМарчин Кула, замечавший, что история не должна использоваться для маскировки1319Sprawozdanie Stenograficzne z 41 posiedzenia Sejmu Rzeczypospolitej Polskiej w dniu 11 maja 2007 r. S. 409.Цит. по Gniazdowski M. Op. cit. S. 254.1321Rosati D. Europa albo śmierć // Gazeta Wyborcza. 2006. №10. 12 stycznia. S. 19.1322Cimoszewicz W. Polska – Niemcy.
Polityczne gry // Cimoszewicz W., Werner A. Nieoficjalnie. Konstancin, 2012.[Электронный ресурс в формате .epub].1323Траба Р. Указ. соч. С. 68.1324Там же.1320295национальных комплексов1325. Согласившись с М. Кулей, можно обратить внимание на то, чтопольская «историческая политика» в значительной степени способствовала взращиваниюпостимперского и постколониального комплексов национальной идентичности, рассмотренныхв предыдущей главе диссертации. Вместо их преодоления авторы этой политики и ее сторонникив польском обществе сделали выбор в пользу культивации данных комплексов.Наконец, исследователь польской внешней политики Р.
Кужняр отмечал, что в силу того,что обращение к прошлому в рамках «исторической политики» имели достаточнотенденциозный характер, она была особенно опасна, когда сталкивалась с аналогичнойполитикой, проводимой в другом государстве (Кужняр приводит пример России). Это такжегрозило использованием двойных стандартов, так как похожие события в истории моглитрактоваться по-разному в силу их различного значения для конкретной политической ситуациив государстве1326.По всей видимости, польские избиратели к 2007 г.
также «устали» от «историческойполитики» и других примет нахождения у власти ПиС, так как явка на досрочных парламентскихвыборах в этом году составила рекордные для Третьей Речи Посполитой 53,88%1327. В результате,к власти пришли оппоненты братьев Качиньских – партия «Гражданская платформа» во главе сД. Туском, которая начала реализовывать собственную политику памяти. Хотя большинствотрактовок прошлого в польском политическом дискурсе остались неизменными, как это былопоказано в первой главе диссертации.Министр иностранных дел Польши Р.
Сикорский на заседании комиссии иностранных делСейма 23 сентября 2009 г. раскрыл тактику нового правительства относительно представленияпольских трактовок прошлого на международной арене: «Ключевым фактором, которыйопределяет наши действия в сфере продвижения позиции Польши по историческим вопросам,является представление нашей правоты максимально объективным, беспристрастным ивзвешенным образом, а также, что самое важное, в присутствии российских представителей,даже, если их позиция отличается и является полемичной»1328.
При этом, по мнению Сикорского,показателем того, насколько успешным является продвижение польской или российскойтрактовок прошлого должна была быть реакция стран-членов НАТО и ЕС. Исследовательмеждународных отношений Б. Чихоцкий отмечал, что политика правительства Д. Тускаосновывалась на деполитизации чувствительных исторических вопросов1329. Это должно было1325Bogucki J.
Op. cit. S. 30.Kuźniar R. Polityka Zagraniczna. S. 290.1327Dudek A. Historia polityczna Polski. S. 597.1328Biuletyn z posiedzenia Komisji Spraw Zagranicznych (Nr. 126). Nr. 2751/VI kadencja / Kancelaria Sejmu. BiuroKomisji Sejmowej. Warszawa, 2009. S. 61329Cichocki B. Op. cit. S. 115.1326296способствовать нормализации, в том числе, и польско-российских отношений, что, в своюочередь, по словам другого польского политолога Я. Чвек-Карповича, могло «сделать польскиеинтерпретации важных исторических событий заслуживающими доверия, а также укрепить [узападных партнеров] убеждение, что Польша в состоянии сотрудничать с Россией»1330. То есть,по сути, цель продвижения польских трактовок прошлого во внешней политике оставалась.
НоправительствоТускасчиталоправильнымсконцентрироватьсянаубеждениевихсправедливости западных государств. А уменьшение градуса эмоций в спорах по историческойпроблематике с Россией должно было способствовать этому, демонстрируя отсутствиероссийского протеста против подобных интерпретаций. Все это имело целью укреплениепольской позиции в диалоге с западными государствами.Как видно, и эмоциональная «историческая политика» ПиС, и более взвешенная политикапамяти ГП в качестве одной из своих целей имели распространение трактовок событий прошлогопольской исторической памяти среди внешнеполитических партнеров.
В значительной степениэти трактовки противоречили тем, что продвигались в 2000-х гг. российскими политиками врамках их политики памяти.По мнению ее исследователя Н. Е. Копосова, такая политика начала складываться с самогоначала первого президентского срока В. В. Путина, «однако поначалу проводилась сравнительноосторожно. А с 2004–2005 годов, с празднования 60-летия победы, она стала приобретатьнапористый и систематический характер»1331.
В ее основе лежала идея исторически сильногогосударства, так как она должна была способствовать укреплению политического режима ицентрализации государственного управления в России. В соответствии с этим в историинаходились примеры, демонстрирующие победы и достижения российского и советскогогосударства. Вокруг них выстраивалась национальная историческая память.Центральным событием в российской исторической памяти, как это отмечалось впредыдущей главе, была память о Победе в Великой Отечественной войне. В связи с тем, что этувойну выиграл Советский Союз, а также в связи с тем, что в России усиливалась ностальгия посоветским временам, особенно на фоне социального кризиса 1990-х гг., происходилапостепенная реабилитация советского прошлого и позднесоветской исторической памяти 1332.
Всилу этого отчасти произошла и реабилитация репрессивной политики И. В. Сталина, как лидерагосударства, приведшего страну к Победе1333. Неслучайны и широко известные слова президента1330Ćwiek-Karpowicz J. Polityka Polski wobec Rosji // Rocznik Polskiej Polityki Zagranicznej 2010. Warszawa, 2010. S.140.1331Копосов Н. Е. Указ. соч. С. 137.1332Миллер А. Историческая политика в России. С. 333.1333Adler N. The Future of the Soviet Past Remains Unpredictable: The Resurrection of Stalinist Symbols Admit theExhumation of Mass Graves // Europe-Asia Studies.
Vol. 57. No. 8. Dec. 2005. P. 1100-1101.297Путина о том, что «крушение Советского Союза было крупнейшей геополитической катастрофойвека»1334.Как и в случае польской «исторической политики» путинская политика памяти быланаправлена в первую очередь на собственно российских граждан. Как сказал 23 сентября 2009 г.в уже цитируемом выступлении на заседании Комиссии иностранных дел Сейма министрСикорский,«историческаяполитика1335вРоссииявляетсяэлементомстроительствагосударственной идеологии и новой российской идентичности. С это целью используютсянаиболее очевидные элементы исторической памяти среди российского общества»1336.Несмотря на то, что политика памяти в России и различные формы подобной политики вПольше были направлены на собственных граждан, они сталкивались и входили между собой впротиворечие, так как зачастую касались одних и тех же исторических сюжетов: осевымэлементом и польской, и российской исторической памятей были события Второй мировойвойны.
Одновременно с этим, как считает А. И. Миллер, «сторонники конфликтнойисторической политики в России и Польше, при всех взаимных инвективах, в действительностиобъективно подыгрывают друг другу и используют агрессивные высказывания оппонентов длялегитимации своей политики внутри каждой страны»1337. Именно политикой памяти,проводимой в соседних государствах, идеологи такой же политики в России объясняли еенеобходимость. Так, в 2008 г. прокремлевский политолог Глеб Олегович Павловский писал:«Общество потеряло суверенитет в проработке своего прошлого.
Но притом мы являемся частьюмира, где политической идеологией соседей становится именно «официальная память» – вразных, всегда активных и актуальных, политических комбинациях»1338.Зачастую оценки исторических событий лидеров соседних государств (в первую очередьПольши, Украины, Эстонии, Латвии и Литвы), особенно связанные со Второй мировой войной,не совпадающие с официальными трактовками российских властей, определялись последнимикак «фальсификация». 7 мая 2009 г.
в своем видеоблоге президент Д. А. Медведев сказал: «Скаждым годом праздник Победы обретает новое звучание. И, к сожалению, не всегдапраздничное звучание. Мы стали чаще сталкиваться с тем, что называется сейчас историческимифальсификациями. Причём – и, наверное, многие из вас это заметили – такие попытки становятсявсё более жёсткими, злыми, агрессивными. Казалось бы, время, которое течёт неумолимо вперед,1334Послание Федеральному Собранию… .Бюро национальной безопасности Польши в 2009 г. предложило называть эту политику «историческойпропагандой» и отличать от «исторической политики». См.: Историческая пропаганда в России. С. 4.1336Biuletyn z posiedzenia Komisji Spraw Zagranicznych (Nr.
126). Nr. 2751/VI kadencja. S. 5. Несколько иную оценку«исторической пропаганды» России дало польской Бюро Национальной безопасности, см.: Историческаяпропаганда в России. С. 151337Миллер А. Историческая политика в России. С. 344.1338Павловский Г. О. Плохо с памятью – плохо с политикой // Русский журнал.
09.12.2008.URL:http://www.russ.ru/pole/Ploho-s-pamyat-yu-ploho-s-politikoj (дата обращения 23.04.2015).1335298всё дальше и дальше отдаляет нас от войны. Но, тем не менее, количество трактовок – причёмочень спорных – этого периода не становится меньше»1339. 15 мая того же года своим указомМедведев создал институт, который должен был способствовать реализации российскойполитики памяти. Этот институт получил примечательное название – Комиссия при ПрезидентеРоссийской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущербинтересов России1340. Комиссию возглавил руководитель администрации президента СергейЕвгеньевич Нарышкин.
![](https://s.studizba.com/z.php?f=/templates/si/i/noavatar.png&w=100&h=100&t=1"){kind=avatar}
